Евгения Михайлова - Как свежи были розы в аду
– Она умерла сама. Сердце не выдержало. Страшное эмоциональное и физическое напряжение. Об этом свидетельствуют нанесенные Роману с невероятной силой повреждения… Возможно, вам лучше побыть в другой комнате.
У себя Валентина сразу легла на кровать.
– Извини, – сказала она, – я устала. Хочешь, можешь лечь рядом.
– Я посижу, – ответила Ирина.
Они не следили за временем, не прислушивались к звукам за дверью. Ирине казалось, что Валентина уснула. В комнату вошли Петров и Кольцов.
– Все уехали, – сообщил Кольцов. – Там даже немного убрали. Чем вам помочь?
– Все в порядке, – ответила Ирина. – Вы можете ехать.
– Да нет, – вдруг сказал Валентин. – Не в порядке. Посмотрите: она без сознания!
Ирина схватила руку Вали, нащупала пульс, он был очень слабым.
– Вызовите «Скорую», – попросила она. – У нее, наверное, нет никаких лекарств…
Сергей выбежал из комнаты, быстро нашел в ванной аптечку, там был нашатырный спирт, вата. Принес.
– Попробуйте это, – протянул он Ирине. – У нее был сегодня очень тяжелый день. Она узнала, что ее отец с женой убили Надежду Ветлицкую, он заказал и убийство дочери.
– Боже! У нее вообще никогда не было светлых дней.
Ресницы Вали затрепетали, Петров взял в руки ее ладони, стал растирать. Когда приехала «Скорая», Ирина сказала, что договорилась с главврачом хорошей частной клиники. Валентине сделали несколько уколов и повезли ее туда. Ирина и Петров поехали следом. Сергей – в управление.
…Через десять дней были готовы все результаты обследования. Ирина вышла из кабинета главврача и, оглушенная, долго стояла посреди коридора. Она не знала, куда идти, что говорить, как себя вести. Валя лежала в уютной маленькой одноместной палате, листала журнал. Подняла глаза на вошедшую Ирину, все поняла.
– Иди сюда, – позвала она. – Садись. Тебе сообщили, а ты не знаешь, как мне это подать… А мне все известно. Со мной сидела женщина-нейрохирург. Хороший, наверное, врач. Потому что она все без всяких обследований рассказала: сейчас, говорит, тебе еще можно сделать операцию. Когда выйдешь – уже будет поздно. А я бы и не пошла на операцию. Мыслимое ли дело: голову вскрывать… Мы с ней неплохо уживаемся, с моей опухолью. Она стала мне наркотики заменять, порой даже кажется, я умнее сделалась, честное слово, – Валя улыбнулась. – Ну, чего ты, брось. Ты думала, я щедрая: вдруг все тебе отдала. А я…
– Перестань, родная моя, – взмолилась Ирина.
– Как? Ты сказала – родная? Так говорила только мама. Знаешь, мне нужно было пройти мой ад, чтобы получить подарки от жизни. Во-первых, ты. И мама ко мне вернулась такой, какой была на самом деле, – доброй, нежной, любящей. Когда она могла думать обо мне… Твой отец… Он тоже был мне близким человеком. Тетя Надя… Она – несчастный человек, злой и ревнивый. Она умела отвоевывать счастье, но не могла быть счастливой. Они все запутались в своей любви… Но, знаешь, мне больше не кажется эта любовь такой ужасной. Потому что это была настоящая, смертельная страсть. Розы в аду. Я тут подумала… Люди могут прожить тихо-спокойно сто пятьдесят лет и даже не догадываться, как их обделили. В их жизни нет ни капли страсти, все сжигающей, расплавляющей, ослепляющей. За нее прощаются грехи… Я так надеюсь. Вот мы исчезаем в этой страсти до времени, а она остается… Как-то так. Я ни о чем не жалею. Да, я забыла адвоката. Если бы я не встретила его тогда на улице, все было бы иначе… Я не забыла адвоката. Я его никогда не забываю. Это наш с тобой секрет.
– Я поняла. А ты ведь на самом деле талантливый человек. Насколько лучше все было бы без Марика.
– Да ладно. С Мариком прикольнее. И не нужно мне дарить под занавес не моих достоинств. Я – Валька-заначка, меня там уважали… А сейчас надо готовиться. Страшно, Ирочка, если честно. Ангелов боюсь.
Глава последняя
Валентин позвонил Ирине и спросил, могут ли они с Мариной приехать навестить Валентину.
– Марины не нужно, – твердо сказала Ирина. – Валя не в том состоянии, она не сможет принять чужих людей.
– Я понял, – ответил Валентин и посмотрел на стоящую рядом Марину. Та кивнула и прикусила до боли губу.
Он приехал один и, паркуясь во дворе дома, увидел Ирину, идущую с продуктами от ближайшего магазина. Подошел, поздоровался, взял у нее сумки.
– Я ничего не привез. Не знал, что нужно.
– Все есть. Я взяла отпуск. Мы с мамой справляемся. Извините, пожалуйста, что я так сказала насчет Марины, но…
– Да все понятно. Я просто не подумал сам…
Ирина позвонила в дверь, открыла Анна в светлом платье, с белой косынкой на голове. Приветливо пригласила Валентина.
– Подождите, пожалуйста, здесь минуточку. Я скажу Валечке, что вы пришли.
Потом он вошел в стерильно чистую комнату, где на кровати у окна лежала Валентина. Глаза закрыты, под ними черные круги, крупные худые руки поверх одеяла в бледно-розовом пододеяльнике. Он постоял рядом.
– Ты пришел, – хрипло прошептала она. – Я вижу, просто глаза тяжело открываются.
И распахнула свои по-прежнему голубые, глубокие, яркие очи. Его сердце дрогнуло, он задохнулся от волнения и не нашел слов.
– Мне так хорошо с тобой, тезка, – сказала она и вновь прикрыла глаза.
Он нагнулся и поцеловал ее в губы. Выпрямился и встретил ее горячий взгляд.
– Вот я и подловила тебя наконец.
– Ты давно меня подловила на самом деле…
– Точно? – улыбнулась она. – И как же все теперь у вас будет? Ты один знаешь наперед…
– Мне будет тебя не хватать… А в остальном… «А месяц будет плыть и плыть, роняя весла по озерам. Россия так же будет жить, плясать и плакать у забора…»
– То есть все путем… Я рада.
Он быстро вышел, миновал гостиную, встретил в прихожей Ирину. Спросил:
– Можно мне умыться?
Она проводила его в ванную. Он плеснул холодной водой себе в лицо, взглянул в зеркало: подбородок дрожал. Он не мог смотреть в глаза собственному отражению. Наверное, раз в жизни здоровый и полноценный мужчина может ненавидеть себя. Ему казалось, что он похож на самовлюбленного тупого павлина. И сжал кулаки, чтобы не разбить зеркало, и еле сдержался, и превратился в собственный стон…
– С вами все в порядке? – услышал он голос Ирины.
– Да, я сейчас, извините… Задумался.
Валентин вышел и заговорил быстро, умоляюще:
– Скажите ей, если получится. Я не просто так остановился рядом с ней там, на улице. Я не просто так ее защищал. Меня притянуло… Сам не знаю, как объяснить. Судьба, что ли. Не зря мы тезки. Но я в это время строил свой рай… Нам с Валентиной, наверное, было бы легко его поломать… Я ни о чем не жалею, но… Райские облака дорого стоят, как я понял.
– Хорошо. Передам ей дословно. Она поймет.
Валентина ушла, как праведница, во сне. Часть страстей и несчастий мира она точно унесла с собой. Получила то, чего не ждала. Близких людей и любовь. Была ли в том справедливость или таким злым оказался ее рок, кто знает…
В ту ночь Валентин проснулся, как будто его окликнули. Какое-то время лежал, собираясь с мыслями и чувствами. Потом встал, открыл балконную дверь, с наслаждением вдохнул воздух, пахнущий осенью и дождем. Земля умывалась, плакала и ждала утра. А ему стало спокойно… Он хотел бы задержать этот безлюдный, тихий, одинокий час… Когда очередная часть жизни становится прошлым. Он вернулся к Марине, с уже привычным блаженством ощутил ее сонное тепло, и вдруг она крепко его обняла.
– Я не сплю. Я уже несколько дней хочу тебе сказать. Просто ты был такой…
– Что-то случилось?
– Девочка у нас.
– Ты поехала без меня? Почему? Что ты себе позволяешь? Может, я девочку не взял бы… – он ее ласкал, обнимал, она смеялась.
– Пусть будет Валя, ладно? – шепнула Марина. – Только не говори, что это несчастливое имя. Ты же счастлив, правда? Со мной.
