Татьяна Степанова - ДНК неземной любви

Об этом никто не говорил. Да могильщики ничего такого и не знали.

Было лишь замечено: пока на пустыре полыхал костер, в кладбищенской часовне в неурочный час молился священник. А на закате он обошел все кладбище с кадилом. И сам лично проверил – заперта ли калитка, выходящая к лесу.

Потом полил дождь.

А луна...

Она появилась на небе в полночь, когда небо очистилось. Над Москвой, над бульварами, соперничая светом с городскими фонарями и огнями рекламы.

По Гоголевскому бульвару проносились редкие машины, а на темных аллеях, несмотря на поздний час, снова собралась молодежь. Всем было интересно. И каждый косился по сторонам – а вдруг.... вдруг тот, кто убивает, снова здесь? Вдруг он, она, оно явилось... Пришло...

На Тверском в полночь рвались петарды – шло закрытие Московского кинофестиваля.

По аллее Страстного ползли враскачку два пьяных бомжа. И все никак, никак, никак не могли выбрать скамейку, где завалиться спать.

На Осеннем бульваре на мокром от дождя асфальте столкнулись на перекрестке две машины.

На Зубовском стеклянный аквариум нового бизнес-центра был снова темен и пуст.

Темен и пуст...

Как и все...

По ночам при луне лучше сидеть дома, чем бродить...

И ответы на вопросы лучше искать днем, когда светит солнце, потому что луна по природе своей не любит вопросов. Она уклоняется, тускнеет, а в конце просто ускользает за тучу, оставляя тех, кто идет в неурочный час по бульварной аллее, наедине с тьмой.

ГЛАВА 34

ДОПРОС

С допросом матери Ларисы, Галины Белоусовой, тянуть было нельзя. Однако немало времени потребовалось на уточнение через епархию показаний свидетельницы Тумак о ее местонахождении в Никольском женском монастыре.

В результате в Переславль-Залесский на следующий день отправилась сводная оперативная группа из числа сотрудников МУРа и подмосковного уголовного розыска. Катя присоединилась к коллегам – хоть и далеко, а такую поездку проворонить – потом себе не простишь.

– Ну, посмотрим, что скажет мать, – Лиля Белоручка всю дорогу в оперативной машине дымила как паровоз. – На муженька ее, судью, Тумак вон какую бочку катит. Она насчет него и на первых допросах, пять лет назад, в выражениях не стеснялась – все есть в деле.

– Если в их семье сложилась такая ненормальная ситуация, повод для убийства у него имелся – ревность, или он ее изнасиловал, а потом убил. Нет, про изнасилование в заключении экспертизы ничего не сказано. – Катя смотрела, как за окном машины мелькают поля, леса, перелески.

– В прокуратуре тоже не дураки тогда сидели и ваши опера работали, там вот такая пачка допросов знакомых семьи Белоусовых. И все сплошь уважаемые люди: генерал с женой, бывший замминистра юстиции с женой, завотделом администрации области и так далее, вплоть до одного космонавта. И все в один голос твердили, какая это хорошая, благополучная семья и какой Белоусов был для Ларисы отчим – «лучше отца». И кому верить? А на Тумак в деле справка ОРД пятилетней давности, якобы посещала клубы, где собираются геи и лесбиянки... Чушь собачья, как будто это как-то влияет на правдивость ее показаний, хотя... впечатление уже тогда пытались создать, что она к убитой неровно дышала. У нас ведь все сразу оболгать готовы, даже дружбу самую чистую.

– Тумак обвинила Белоусова в том, что он пытался на ход расследования повлиять, да и нам с тобой показалось, что он не обрадовался, когда дело возобновили.

– Да нет, он лишь категорически возражал против допроса жены, объясняя это плохим состоянием ее здоровья. Там куча справок от врачей. А потом, когда она очутилась в монастыре, вообще стала для допросов недоступна. А насчет всего остального... Белоусов тогда на каждом допросе твердил: «Как можно скорее найдите убийцу».

«И правда, чему и кому верить?» – подумала Катя.

– И все же это наша недоработка, – она вздохнула, – что Галину Белоусову не допросили сразу. Прокол, да еще какой.

– Она без памяти упала там, на месте убийства, когда дочь мертвой увидела. В деле показания врачей «Скорой» – когда привели Белоусову в чувство, все никак не могли ее от трупа оторвать, она словно с ума сошла в одночасье. Сколько экспертиз проводили – результат один, полно родственных ДНК, мать, что называется, все собой перекрыла, все следы. Так бывает. Видимо, у убийцы тесного контакта с жертвой не было, когда он удары ей наносил. Либо просто повезло ему, либо опытный, сволочь.

– А какая информация из епархии пришла?

– Да никакой особо – подтверждают, что она в монастыре, что постриг приняла пять лет назад. Из нашего ОВИРа справка – ей загранпаспорт нового образца выдавался с «биометрикой» для поездок в Европу и Америку, в Риме она находилась несколько месяцев.

– Не хило для сумасшедшей, – усмехнулась Катя. – Слушай, Лиль, а можно я тебя об одной вещи спрошу? У нас же записки убийцы на руках. А о графологической экспертизе одни лишь разговоры. Отчего ты у Белоусова не попросила образцы почерка... Нет, не его. ЕЕ! Наверняка у них дома остались – лекции ее, записи какие-то... письма...

Капитан Белоручка ничего не ответила.

– Время еще этой экспертизе не пришло? Так, что ли? – Катя ждала ответа – тщетно. – ДНК на трупах ее. А потом вдруг окажется, что и писала тоже она. Ты этих выводов боишься?

– А что мы с этими выводами делать будем? Куда мы пойдем? Куда сунемся с такими выводами?

И правда... Истинная правда... Куда? Где тот суд, который примет такие вот доказательства вины?

– А что еще в деле? – после долгой паузы спросила Катя. – Ты человек ведь опытный, и глаз у тебя свежий.

– Там большая переписка с центральной криминалистической лабораторией – куча рапортов с их стороны с требованием предоставить материалы для исследования. Когда выяснилось, что «мать все собой перекрыла», естественно, они хотели получить образцы ее крови напрямую. Их тоже можно понять, они свою работу должны были выполнить. Бомбардировали прокуратуру запросами. Обычно наоборот бывает, это мы их все теребим, торопим.

Да, торопим, когда нам кажется, что результаты экспертизы станут тем самым последним и решающим доказательством. И вот сейчас оно у нас есть. Мы знаем имя убийцы. И что, что, что это нам дает?!

Дорога казалась долгой, нескончаемой, а потом вдруг городок Переславль-Залесский возник из-за поворота внезапно, когда уже усталость и апатия начали одолевать. И что-то там синело вдали – большая вода...

В городском отделе милиции опергруппу встретили местные коллеги во главе с начальником, что называется, с хлебом-солью, если вы, конечно, правда по возобновленному делу, а не с тайной подковерной министерской проверкой.

Капитан Белоручка быстро коллег успокоила, и в Никольский монастырь двинули уже целой представительной кавалькадой – для солидности.

По дороге видели озеро и Александрову гору, старинные соборы и маленькую уютную площадь, мощенную булыжником. И вот наконец автостоянка с многочисленными туристическими автобусами и ворота Никольского монастыря. Он выглядел каким-то веселеньким, этот монастырь, снаружи – крашеный и яркий, как пасхальное яйцо. И совсем не походил на скорбное убежище.

– Маковки да луковки, – хмыкнула Лиля, когда вся представительная процессия втянулась в ворота. – И цветочков натыркали... Смотри, смотри, монашки все молоденькие. Нет, вон и бабулька, значит, разные они тут. Ну никогда вот этого не понимала. Чтобы сейчас, в наше время, в монастыре запереться. Скукотища же тут!

– Ну да, ни тебе Интернета, ни фильмов в формате 3D, – Катя хотела съязвить, но простодушный коллега-абориген не понял шутки.

– Интернет у них есть, даже сайт свой ведут, – возразил он, – есть очень образованные дамочки среди сестер – кандидаты наук, учительницы, врачих много. Они тут больницу открыли, и городских тоже лечат, не только своих, церковных.

– И все равно, – Лиля уже шептала на ухо Кате. – Вон идут, глянь, девчонки совсем. С таких-то лет в келью запирать себя. Ладно наша Белоусова – у этой горе какое, а эти... Чего ж раньше времени в старух превращаться, отказывать себе во всем – ни детей, ни мужика.

– Каждый сам выбирает, как жизнь строить, – ответила Катя. Но и ей молодые монашки в черном показались грустными, почти призрачными существами. Странно они смотрелись на фоне веселеньких стен и яркой новой краски церковных фасадов – тени полуденные, что-то болезненное, щемящее сердце. Хотелось все изменить: пусть фасады и стены будут мрачными, а лица, одежда – полные красок, живого огня. Но, видимо, в монастыре такие метаморфозы были невозможны. Здешний порядок надо принимать таким, каков он есть.

– Это вы из милиции? Матушка настоятельница ваш ждет, прошу вот сюда по лестнице, – голосок встречавшей монахини тоненький, как у москита.

Кабинет... нет, келья, а может, приемная – Катя не знала точно, как назвать помещение, где приняла их мать настоятельница, однако выглядело оно вполне современным – без излишеств, но и без аскетизма. Компьютер, кожаное кресло, буйная комнатная растительность на широком подоконнике, иконы на стенах.