Татьяна Полякова - Предчувствия ее не обманули
На крыльце как раз появилась Женька, дядя Миша тоже увидел прибывших, выпрямился и теперь ждал, когда те пройдут.
– Ты, что ли, хозяйка? – сурово спросил Витя, обращаясь к Женьке.
– Ага, – кивнула она.
– Значит, так, дом я покупаю. Больше десяти тысяч баксов не дам, он и этого не стоит.
– Возможно, – согласилась подруга. – Только я его не продаю.
– До тебя что, плохо доходит? Не продашь за десять штук, отдашь даром. Поняла?
– Не-а. Я непонятливая.
– Ты посмотри, – хмыкнул Витя, обращаясь к товарищам, и вдруг заткнулся. Я вытянула шею и увидела Ромку, он появился из-за угла дома, в одной руке доска, в другой топор. На муже были только джинсы, он щеголял голым торсом и наколками на обоих плечах. Выглядел он ничуть не лучше прибывших. Если честно, даже хуже. Женька права, на неподготовленную аудиторию Роман Андреевич всегда производит ошеломляющее впечатление. Именно такое впечатление он и произвел на троицу.
– Чего надо? – спросил муж, отбросив доску и сжав в руках топор. Троица на топор уставилась и замерла. – Чего надо? – повторил Ромка.
– Мы это… насчет дома, – с трудом пришел в себя Витя. – Купить хотим.
– Ты продаешь дом? – повернулся Ромка к Евгении Петровне.
– Нет.
– Слышали? Всего хорошего.
– Так сказали, продают…
– Вас ввели в заблуждение. – Тут Ромка немного помолчал, после чего продолжил: – Вот что, парни, давайте-ка познакомимся. Ты, к примеру, кто? – Ромка ткнул топором в сторону Вити. Вопрос вызвал затруднение.
– Я? Епифанов Виктор, – собравшись с силами, наконец ответил тот. – Из Колыпина. Может, слышал?
– О Колыпине слышал. Евгения Петровна, принеси мои документы, они в прихожей лежат.
Женька бросилась в дом, вернулась через минуту. Все это время парни пребывали в легком обалдении.
Ромка достал из сумки удостоверение и сунул его под нос Вите. Тот на него воззрился и вздохнул с облегчением, должно быть, решил, что служивый не станет ни с того ни с сего махать топором, лишая их конечностей и буйных головушек в порядке живой очереди.
– У тебя есть неприятности? – спросил его Роман Андреевич.
– Какие?.. Нет.
– Это хорошо. Но они непременно будут, если ты еще хоть раз здесь появишься. Все понял?
– Понял, – кивнул Витя и попятился к калитке, увлекая за собой товарищей.
– Андреич, доску-то потолще надо, – засуетился дядя Миша. – Там в сарае были.
Женька стрелой примчалась ко мне в кабинет и заявила с порога:
– Видела? Если бы не твой Ромка… знаешь, есть в нем что-то… убедительное. По-моему, объясняет он на редкость доходчиво. Я правильно поняла, этот тип – дружок Ирины?
– Правильно, – кивнула я. – Вот только что ему здесь понадобилось? Вчера Руднева сказала, что от дома отказывается.
– Ага. А сегодня этот уже здесь. Если дом собирался купить Епифанов, то ее вчерашнее поведение выглядит странным.
– А, по-моему, как раз наоборот, – возразила я. – Если погибший парень дружок Вити, то ее нежелание участвовать в этом деле понятно. Кому хочется быть замешанной в убийстве?
– Тогда какого хрена Витя сюда притащился?
– А Вите труп по барабану.
– Что, если дом она хотела купить вовсе не для Вити, а для кого-то другого? – высказала предположение Женька и нахмурилась. – Вот ты вчера утверждала, что все дело в мертвеце, которого мы в подвале нашли. За ним была охота, а вовсе не за сокровищами. Так зачем тогда Вите дом? Или его обошли и он о находке не знает?
– Насчет сокровищ тоже не вполне понятно, – пожала я плечами. – По крайней мере, твой усопший дядюшка был склонен в них верить. – Женька моргнула, глядя на меня во все глаза, я объяснила: – Я кое-что нашла в его бумагах. Очень полезно провела вечер.
Я сходила за папкой и сунула ее в руки обалдевшей Женьке.
– Читай.
– Анфиса, ты мне лучше своими словами, я от волнения не все буквы помню.
– Хорошо. – Я села на стол и принялась излагать. Женька осела в кресло все еще с папкой в руках и внимала мне, открыв рот и время от времени издавая звуки, похожие на стон. Так ее разбирало. Я закончила рассказ, вздохнула и развела руками: – Вот так.
– Ой, – произнесла Женька. – И где их теперь искать?
– Понятия не имею.
– Нельзя так издеваться над человеком. Сначала ты сказала, что они вроде бы есть, а потом «понятия не имею». Ты о моих нервах подумала?
– Я не говорила, что они есть. Я сказала, что твой дядя такой вероятности не исключал. Почувствуй разницу.
– А сама ты как думаешь? Ты же эти бумаги читала…
Я пожала плечами.
– Я бы с дядей согласилась, но… он клад не нашел, хотя столько сведений собрал об этом Фуксоне. Боюсь, Яшка-Каин унес свою тайну в могилу. – Тут я нахмурилась, вспомнив недавнее посещение кладбища в Колыпине.
– Чего? – насторожилась Женька.
– Помнишь, рядом с могилой твоей тетки крест? На нем еще была закрашенная табличка с буквой «Ф» вначале?
– Помню. И что?
– «Ф» – Фуксон, понимаешь? Скорее всего, там похоронен Яшка-Каин.
– Анфиса, не томи. Похоронен – и что?
– Довольно странно, ты не находишь?
– Чего странного, надо ж было его где-то хоронить.
– Странно, что его похоронили рядом с приемной матерью, то есть, странно, что она захотела оказаться рядом с ним, ведь она умерла гораздо позже.
– Не знаю, лично мне все равно, где меня похоронят.
– В бумагах Льва Кузьмича сказано, что Яшку похоронили в Колыпине. Уверена, что мы видели его могилу.
– Анфиса, я не понимаю, почему тебя это интересует?
– Затрудняюсь ответить, но ситуацию хотелось бы прояснить. Лаврушин говорил об учительнице, которая хорошо знает историю здешних мест. Надо бы с ней встретиться.
– Скажи честно, ты думаешь, клад в его могиле? – ласково спросила Женька. Я закатила глаза.
– Евгения Петровна, у вас опять золотая лихорадка.
– Хорошо, говори, что делать?
– Сходи к Лаврушину, возьми телефон учительницы.
– Схожу. Что еще?
– Надо встретиться с Ириной. Придется ехать в Колыпино.
– Ну, так поехали.
– Ты что, забыла, я под домашним арестом.
– Черт… мирись быстрее со своим полковником.
– А его воспитание?
– Иногда приходится чем-то жертвовать.
– Одиннадцать часов, а он даже не пришел, – нахмурилась я.
– Он вчера весь вечер к тебе взывал, но ты была непреклонна. Обиделся парень.
– Обиделся, – презрительно фыркнула я.
Женька вылезла в окно чуть ли не до половины и заорала:
– Полковник, Анфиса Львовна готова выслушать вашу горькую исповедь.
Я подошла к подруге и осторожно выглянула. Ромка поднял голову, я дернулась, чтоб он меня не увидел, но опоздала.
– Ты вчера сказала, что хочешь со мной развестись, – с обидой заявил он. – Как у тебя только язык повернулся.
– Андреич, – затянул сольную партию дядя Миша, – бабы такой народ, их слушать никак нельзя. Они одно говорят, а думают другое. Дура она, что ли, с таким-то мужем разводиться. Прав я, Анфисушка? – задрав голову, спросил он.
– Прав, прав, – кивнула Женька. – Полковник, иди сюда, пока она не передумала. А то опять запрется и голодовку объявит. Ты же знаешь ее характер.
– Ты меня любишь? – спросил Ромка, обращаясь ко мне.
– Ответь мужу, – ткнула меня в бок подруга. Я возмущенно покачала головой.
– Ты меня любишь, спрашиваю? – рявкнул Роман Андреевич.
– Мне что, на всю деревню орать? – не выдержала я.
– Да или нет?
– Конечно, да, придурок.
– Ладно, сейчас поднимусь, – сказал он и вошел в дом.
– Я удалюсь ненадолго, – вздохнула Женька, – особо не увлекайтесь, нам еще голову ломать, где искать ценности.
Через час мы сели обедать, Женька за это время успела сбегать к Лаврушину и принесла новость: в деревне вновь появились милицейские, ходят по домам, народ расспрашивают. Ромка грозно посмотрел на нас и сказал:
– Никуда не лезть.
– Мы и не собирались, – пожала я плечами, но мужа не убедила.
Выпив для аппетита и откушав, мужчины решили отдохнуть. Ромка устроился в саду, постелив одеяло под вишней, дядя Миша в гостиной. Нам с Женькой это было на руку, требовалось многое обсудить.
О том, чтобы ехать в Колыпино, и речи быть не могло, придется выждать время, пока Ромка успокоится. Женькина душа рвалась к подвигам, но стоящих идей не было до тех самых пор, пока она не вспомнила о заброшенном колодце.
– Что мужик там высматривал? Мы же хотели взглянуть.
Подумав, я согласилась. И мы пошли к колодцу. Так как дыры в заборе теперь не было, пришлось обходить дом по кругу, мы вышли на тропинку и поспешили в сторону леса, надеясь, что Ромка спит богатырским сном и наше отсутствие не заметит.
Впереди показался колодец, а я замедлила шаг, ежась по непонятной причине от беспокойства. Деревня совсем рядом, а чувство было такое, будто ты в глухом лесу, где все дышит опасностью. Женька бодро шагала впереди, видно, подобные мысли ее не посещали. Я то и дело оглядывалась, чудилось, что из-за деревьев за нами кто-то наблюдает.
