Мария Брикер - Венок кентавра
– Не знаю… – честно призналась Елена Петровна. – Но это же чудовищно! Играть жизнью своей дочери?! Доверить ее жизнь режиссеру реалити-шоу?!
– Варламов – гениальный режиссер. Разве не чудовищно будет, если Алиса на самом деле покончит жизнь самоубийством?! Кто мне вернет дочь?
– Малейшая ошибка, и вы лишитесь ее.
– Я всецело доверяю Ивану Аркадьевичу. И сама держу руку на пульсе. Я контролирую процесс. Умоляю, не мешайте мне! Хотите, я дам признательные показания? Хотите, я возьму вину за убийство Земцова на себя? Все, что угодно, но дайте мне возможность спасти мою дочь!
– Послушайте меня, Василиса Андреевна, у нас с вами одна цель. Я тоже хочу спасти вашу дочь. Я знаю, что вы не убивали Земцова. Вас заманил в эту квартиру убийца. Но вы одного не понимаете: руку на пульсе держите не вы и даже не Варламов, а он – убийца Вероники Колесниченко. Уверяю вас, преступник сделает все возможное, чтобы сценарий пошел совсем не так, как вы планируете. Я больше скажу, спектакль ваш уже идет совсем не так, как вы задумали. Знаете, как мы условно называем убийцу? Шутник. Вы верно в свое время заметили, что все события, которые происходят, направлены против вас, и у нас есть все основания полагать, что следующая жертва Шутника – ваша дочь.
– Господи, какой кошмар! – Василиса закрыла лицо ладонями. – Это невозможно, нет… Простите меня. Мне надо было все вам рассказать, но я боялась. Мне казалось, что вы меня подозреваете в убийстве Вероники и горите желанием засадить при первой же возможности. Я думала, что вы меня ненавидите!
– Я просто делала свою работу. Простите, если была излишне резка. У меня манера такая вести допрос, – соврала Зотова, но в душе испытала неловкость. Прима оказалась очень проницательным человеком и уловила все ее душевные вибрации.
– Ну хорошо, я вам все расскажу! В тот день, когда убили этого Земцова, мне на телефон неожиданно пришло сообщение от мамы Юли Дербеневой. Это случилось вскоре после того, как я покинула ваш кабинет и собиралась отправиться на переговоры с Варламовым. Мать Дербеневой просила меня о срочной встрече. Сообщение привело меня в некоторый ступор. С матерью Юли мы расстались, мягко говоря, плохо. Это понятно, учитывая, что случилось с ее несовершеннолетней дочерью, которую она мне доверила. Конечно, она винила меня в том, что я недоглядела за Юлей! Я и сама себя винила, но так уж вышло. Балетная школа – не тюрьма, держать воспитанниц взаперти круглосуточно я не могла. Тем более Вероника отпрашивалась у меня на встречи с братом, который якобы давал им бесплатные уроки живописи. Мать Вероники охарактеризовала Юру Колесниченко с самой хорошей стороны. Рассказала, что он храмы восстанавливал на Брянщине, и у меня сложилось о нем благопристойное мнение. Юлю я отпускала с Вероникой за компанию. Поверьте мне, я и вообразить не могла, какие уроки дает брат Вероники Юле Дербеневой. Она казалась мне очень серьезной и рассудительной девочкой.
Объяснить это матери Юли, конечно, было невозможно. Она ничего не хотела слышать, угрожала мне судом и даже физической расправой. Я предложила ей вариант, который должен был устроить всех.
– Аборт, – заключила Зотова.
Василиса кивнула:
– В этом случае все осталось бы как прежде. Юля продолжила бы обучение в балетной школе. Я, как и раньше, помогала бы ей добиться высоких результатов. Но Юля наотрез отказалась, и, самое удивительное, мать Дербеневой приняла ее сторону! Тогда уже я взбесилась всерьез, исключила Дербеневу из школы и жестко дала понять, что обратно не приму ни при каких обстоятельствах. Вот, собственно, и все. Больше я с матерью Юли не общалась. Представьте мое удивление, когда я спустя полтора года получила от нее сообщение. Я решила, что мать Юли хочет свою девочку обратно в школу пристроить. Разозлилась, но решила встретиться с ней, поговорить. Как вы знаете, я торопилась на встречу с Варламовым, поэтому перезвонила по номеру, с которого пришло сообщение, хотела встречу перенести на другое время. Телефон был выключен. От вас до назначенного места ехать было недалеко, и я решила заскочить по пути в ресторан, где меня ждал Иван Аркадьевич. Приехала по указанному адресу. Дверь была открыта. Я вошла, увидела труп какого-то алкаша, перепугалась и уехала. Конечно, я сразу поняла, что меня подставили, и сделал это человек, который хорошо осведомлен о моих делах. Я попросила Якова Сергеевича выяснить, кому принадлежит номер, с которого мне прислали эсэмэс. Бурмистров по своим каналам узнал, что телефон принадлежит некоему Петру Земцову. У вас в кабинете я поняла, что Петр Земцов и убитый – одно лицо. Я могу только предположить, что эсэмэс мне отправил убийца с телефона этого несчастного слесаря, когда он уже был мертв, или попросил Земцова набрать эс-эмэс перед тем, как убил.
– Когда Земцов был мертв, – уточнила Зотова. – Слесаря убили сразу, как только преступник вошел в квартиру.
– Кошмар, – простонала Берн. – Кто этот человек?
– Случайный свидетель одной из «шуток» убийцы. Земцов просто оказался не в том месте, не в то время.
– Теперь вы мне верите, что я вам сказала правду, что понятия не имею, кто это? Я видела этого человека в тот день в первый и последний раз в жизни. Да и то – мертвого. Одного не пойму, при чем здесь Дербенева и ее мать? Убийство Вероники как-то связно с моей бывшей воспитанницей Юлей Дербеневой?
– Вы разве не знали, что Дербенева умерла?
– Умерла? – растерянно переспросила Василиса.
– Год назад, в родах.
– Господи… – Берн перекрестилась. – Господи, какой ужас! Я не знала…
– Вам мать Дербеневой не звонила? Не сообщала?
– Я же сказала – нет. Наверное, ей стыдно было, что не послушала меня и дочку угробила.
– Тем не менее мы полагаем, что Шутник мстит вам за смерть Дербеневой. Он считает вас виноватой. Спектакля не будет, Василиса Андреевна! Идите, пожалуйста, в зал и постарайтесь вести себя как обычно. А мы в свою очередь сделаем все возможное, чтобы с вашей девочкой не случилось беды.
Василиса кивнула и направилась к двери. Обернулась:
– Но за что? Да, я была резка с Юлей, но ведь и меня можно понять! Она мало того что испортила репутацию моей школы, она меня лично подвела. Я потратила на эту девочку несколько лет свой жизни. Возилась с ней больше, чем с собственным ребенком. Я все ей отдала! Если бы Юля меня послушала и сделала аборт, то сейчас была бы жива и танцевала на сцене! За что теперь меня так жестоко наказывать?
– К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. У убийцы своя логика. Почему вы солгали Дербешу, что Юля сделала аборт и больше знать его не хочет? – спросила Зотова. – Чтобы она не стала препятствием в реализации вашего коммерческого проекта под названием «Юлиан Дербеш»?
– Чтобы девочка Юля не стала препятствием в моей сумасшедшей любви к неизвестному брянскому художнику Юре Колесниченко. Я влюбилась в этого недоноска Дербеша! Поэтому ставку на него сделала и раскрутила эту сволочь неблагодарную. Но Дербешу нужна была только Юля, он не оценил ни моей жертвы, ни моей помощи, – с ненавистью сказала Василиса и выскользнула за дверь.
– Как у них тут все запущено, у балетных, – вздохнул Жданов и оживился, заметив подкатившую к парадному входу машину. – А вот и молодые. Входят в дом. Раздеваются. Идут в парадный зал. Батюшки, все в белом. – Жданов посмотрел на часы: – Без четверти двенадцать. Скоро будем смотреть самоубийство.
– Прекрати комментировать то, что видишь. Раздражает! Я не слепая. И паясничать прекрати. Сходи лучше подушку безопасности проверь, не привлекая к себе внимания. По дороге к ребятам загляни, скажи, что, как только я дам команду, берем Дербеша. Что-то мне неспокойно. Не будет никакого самоубийства, Андрей! Будет убийство, вот только непонятно, чье.
– Что значит, непонятно, чье? Ясно же чье – дочку Берн Дербеш собирается замочить, – ошарашенно уставился на нее Андрей.
– Выполняй поручение! Быстро! – сказала Зотова. – Проверяй подушки и обратно дуй!
Жданов скрылся за дверью. Елена Петровна напряженно уставилась в экран монитора, показывающего, что происходит в зале. Народ активно наслаждался вечером – звучала музыка, гости общались.
Василиса попросила минутку внимания. Подозвала Таню к себе, обняла за плечи, что-то сказала гостям. Все захлопали в ладоши. Таня смущенно улыбнулась, аристократично поклонилась и принялась слоняться по залу, поглядывала то в одно окно, то в другое. Создавалось впечатление, что девушка кого-то ждет.
Счастливая чета Трушиных пила шампанское и беседовала с Василисой. Берн кивала, что-то отвечала им и поглядывала с беспокойством на дочь.
Дербеш и Алиса взяли с подноса официанта по бокалу шампанского. К ним подошел Бурмистров, завел разговор. Умница Трофимов, воспользовавшись моментом, прицепил к пиджаку Дербеша «жучок». Зотова настроила рацию на нужную волну. Теперь она могла не только видеть, но и слышать их разговор. Ничего интересного, впрочем, услышать не удалось. Обычная светская болтовня. Дербеш рассказывал коменданту, что написал портрет Алисы, и хвалился, что это его лучшая работа. Алиса стояла чуть в стороне, пила шампанское, в разговоре участия не принимала и выглядела сосредоточенной.
