Полина Дашкова - Место под солнцем
– Калашников водил женщин домой в отсутствие жены? – быстро спросил майор.
– Откуда я знаю? Хотя… Катя весь август была на гастролях, квартира стояла пустая. Жанна не приходит, когда нет Кати. Глеб жил то на даче, то в Москве.
У майора голова шла кругом, но уже не от Маргошиной красоты, а от информации, которая обрушилась на него потоком всего за пару часов. Все это надо не только переварить, разложить по полочкам, но и проверить.
– Вы сказали, вам стало жутковато. А Екатерина Филипповна? Как она реагировала?
– Катя – железная леди, – усмехнулась Крестовская. – Ей, видите ли, было неинтересно. Потом она не хотела, чтобы я звонила ворожее. Она, по-моему, ни капельки не испугалась, сказала: «Мне противно, но не страшно». И сразу после этого начались звонки.
– Она пыталась выяснить, кто звонит?
– Кажется, нет. Она делала вид, будто ничего не происходит. Она вообще такая – измены Глеба, сплетки, все ей по фигу. И знаете, сейчас, после того, что произошло, она тоже как каменная – ни слезинки. Не понимаю, все-таки муж… «А Орлову ты, красавица, не любишь, – заметил про себя майор, – однако это твое личное дело».
– Маргарита, мне надо с вами посоветоваться, – сказал он, когда они закурили после кофе. – В понедельник похороны. Там соберутся все знакомые, друзья, родственники. Я бы хотел понаблюдать со стороны, кто как станет себя вести. Народу будет очень много, в лицо я почти никого не знаю. Нужен человек, который стал бы для меня… – Майор задумался на секунду, пытаясь подобрать нужное слово.
– Гидом, экскурсоводом? – с улыбкой подсказала Маргоша.
– Именно, – благодарно кивнул Иван, – вы правильно поняли. Кого из близкого окружения Глеба вы могли бы порекомендовать на эту роль?
– Сложный вопрос, – медленно проговорила Маргоша, – из близких – никого. Им просто будет не до этого, сами понимаете. Из приятелей и коллег – тоже никого. Пожалуй, придется мне самой сыграть эту роль. – Она вздохнула и печально улыбнулась, а потом, закатив глаза, произнесла с комической торжественностью:
– Проведу вас, как Вергилий, по чистилищу и аду.
– Спасибо, лучше вас эту роль не выполнит никто, я, честно говоря, не надеялся, что вы согласитесь. Ведь Константин Иванович наверняка будет в тяжелом состоянии, и вам… – Пусть он будет рядом с Надеждой Петровной. Они родители, Глеб их единственный сын. А мне в этой ситуации тактичней и разумней стушеваться, постоять в сторонке.
Адрес и телефон Ольги Гуськовой она знала наизусть.
– Только постарайтесь говорить с ней как можно мягче, – попросила она на прощание, глядя на майора умными печальными глазами. – Я ведь вам помогла сегодня и помогу еще. Так вот, моя единственная личная просьба: пожалуйста, постарайтесь не делать Ольге больно.
– Постараюсь, – кивнул майор и отвел взгляд от опасных бездонных зеленых глаз.
В таких глазах утонешь запросто, пропадешь навек. Лучше не глядеть, от греха подальше…
Глава 13
Шло время, драгоценное время последней мужской молодости. Егор Николаевич потихоньку начал скучать, иногда даже нервничать. Все чаще с тоской вспоминал горкомовскую комсомольскую молодость и здоровые забавы в саунах.
В благословенные застойные времена в Подмосковье, при солидных ведомственных пансионатах были такие спецдомики с саунами, широкими кроватями и , холодильниками, набитыми вкусной едой и благородной выпивкой. В любое время спецобслуга готова была принять уставшую от доблестных трудов партийно-комсомольскую элиту. Имелись и специальные девочки для здорового идеологически-чистого досуга.
Откуда они брались, эти девочки, и куда потом девались, Баринов, как и многие коллеги, молодые горкомовские ходоки, не задумывался. Судя по качеству экстерьера, неутомимости и веселости нрава, кто-то специально занимался подбором этих спецкадров.
Ну какая разница кто? Кому положено – тот и занимался… Однако времена бесплатных и безопасных спецзабав миновали. А привычка к разнообразию осталась, осела где-то глубоко в подсознании. Это как наркотик. Попробуешь раз, другой – и привыкаешь. Хочется еще. И сильно нервничаешь, если приходится долго воздерживаться.
Шел восемьдесят девятый год, про комсомольско-партийные сауны с удовольствием гавкали в новой демократической прессе. Баринову, человеку, ловко перешедшему на новую, демократическую платформу, требовалось соблюдать определенную осторожность.
Любовь с молоденькой балериной – это вполне позволительно, даже пикантно. Долгий возвышенный роман только придавал определенный шарм его политическому имиджу. Ну с кем не бывает? У нас покамест не Америка, где политик обязан соблюдать святость семейных уз. У нас он может иметь одну любовницу, постоянную, приличную, достойную. Но не больше чем одну. Иначе это уже совсем по-другому называется.
На какое-то время роман с Катей Орловой поглотил его целиком, без остатка. А тут еще и массажистка вовремя подвернулась. Одно другому не мешало. Очень все выходило удачно. И надо же, чтобы так глупо кончилось в одночасье!
Массажистка Света все так же являлась по первому его зову, раздевалась без лишних слов, с мягкой улыбкой прятала в сумочку деньги. Очень приличные, между прочим, деньги.
Остеохондроз почти забылся благодаря ее ловким сильным рукам. А большое, опытное, щедрое ее тело постепенно стало приедаться. Однако Света Петрова оказалась сообразительной женщиной и в какой-то момент сама почувствовала, что ему надо.
Однажды она, хитро глядя на него своими невыразительными светло-карими глазами, сказала, что у нее есть подружка, начинающая журналистка, совсем молоденькая, из провинции.
– Девочка пытается пробиться к тебе уже месяц, взять интервью. А твоя мымра-секретарша стоит стеной. Для девочки интервью с тобой – шанс показать себя, зацепиться в солидной газете, ты же знаешь, как это сложно без связей.
Егор Баринов был весьма известной фигурой на политическом Олимпе. Понятно, что может значить для начинающего журналиста интервью с такой знаменитостью, как он. Журналисты осаждали его, не давали покоя. Он был осторожен, разборчив, подпускал к ; своей персоне лишь проверенных, известных людей. А всякой юной безымянной шелупони его пожилая секретарша давала жесткий отпор.
– Ну ты же знаешь, как я занят, как устаю, – поморщился он.
– Не волнуйся, – хохотнула Светлана, – тебя никто не собирается напрягать. Она готова встретиться где захочешь, когда захочешь, готова на дачу к тебе приехать, хоть ночью, хоть когда. Можно и с массажем совместить… – А она не болтушка, эта твоя провинциалка? – весело поинтересовался он, мигом смекнув, к чему клонит умница Светка.
– Ну, об этом можешь не беспокоиться. Болтушку я бы тебе не посватала.
– Ладно, так и быть, приводи свою журналисточку.
Стоял теплый сентябрь; жена и сын были в Москве и в любой момент могли заявиться на дачу. Ни кабинет в академическом институте, ни квартира для предстоящей экзотической забавы не годились. Но был близкий друг, покровитель, вор в законе Корж. Баринов периодически выполнял его секретные просьбы и поручения по мере сил. Корж был человеком солидным, хорошо-воспитанным, с ним здоровались за руку почти все известные люди в стране. Он имел огромный дом под Москвой, с сауной и бассейном, и совершенно не имел предрассудков.
Егору Николаевичу стоило только заикнуться, что некая молоденькая симпатичная журналистка желает взять у него интервью в непринужденной интимной обстановке, а тут еще – какая незадача! – очередной сеанс массажа. А времени так мало, и жена с сыном в Москве… – Конечно, дорогой, – весело подмигнул Корж, – всегда рад тебе и молоденьким-хорошеньким журналисткам тоже.
Баринов сначала немного смутился, вдруг гостеприимный хозяин пожелает присоединиться к интимным забавам? Но смущаться не стоило. Коржу хватало своих забав, своих девочек, и места в его подмосковном особняке тоже хватало… Провинциалка оказалась бойкой худенькой брюнеточкой девятнадцати лет, с характерным южным говорком. Ее субтильность, мальчишески узкие бедра, тонкие ручки, небольшая грудь удачно контрастировали с пышностью белокожей массажистки.
Через две недели в престижной демократической газете появилось большое, на целую полосу, интервью, в котором молодая талантливая журналистка задавала умные, серьезные вопросы известному экономисту, и он умно, серьезно, обстоятельно отвечал ей. Для журналистки это был блестящий дебют, ее взяли на работу в престижную газету, сначала внештатным корреспондентом, потом приняли в штат, позже она закрепилась в Москве, вышла замуж, сделала неплохую карьеру.
Через месяц появилась еще одна подружка. Девочка в третий раз пыталась поступить в университет, на экономический факультет, и ее подло заваливали на экзаменах. Позарез требовалась серьезная протекция.
