Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова
Регина обмякла на подушках и, прикрыв глаза, попросила:
— Вы можете сварить нам нормальный кофе? Мама по старой привычке варит отвратительный, невозможно пить… Я привезла из Австралии свой. Скажите: велю дать именно его. Она постесняется отказать гостю. Мама хорошая, только чересчур бережливая… Папа оставил ей достаточно, но она всё равно боится умереть от нищеты.
— Да-да. Я сейчас приготовлю, — торопливо закивала Ольга, — только скажите: вы тогда выяснили, отчего это с ним случилось?
Регина иронично, чуть скривив губы на одну сторону, произнесла:
— Это был белый чилийский перец очень мелкого помола, который ему кто-то насыпал в презерватив. Коста опрометчиво держал сие предохранительное средство в кармане брюк. Он с юности серьёзно относился к контраце́пции, не допускал незапланированных деток. Не любил подобных сюрпризов…
— Да вы что?! — изумилась Ольга и, уже встав с кресла, присела вновь.
— Ну вот, — с усталой усмешкой произнесла Регина, — теперь я вижу, вы такая же, как все мы, — кумушка, а не суровый работник Следственного комитета.
Ольга мгновенно покрылась гусиной кожей, на лице появились красные пятна.
— Вы правы: такая же, как все. Только я совсем не ожидала… что эт-т-то, ну эт-т-то… Это же для мужика… Как Коста всё это пережил?
Регина, увидев обескураженное лицо Ольги, усмехнулась:
— На протяжении целого месяца мы не могли привести нервную систему Косты в относительный порядок. Всё время подгружали его. Вспоминать тошно… Давайте всё-таки попьём кофе.
Ольга торопливо пошла к двери, открыв створку, обернулась, хотела задать Регине ещё один короткий вопрос, но увидела, что та заснула. Женщина дышала ровно, и лицо её было спокойным.
В кухне, опираясь локтями на стол, положив голову в ладони, с закрытыми глазами сидела Ида Соломоновна. Она услышала Ольгу, вздрогнула, засуетилась:
— Деточка, вам что-то надо?
— Да, Регина хочет, чтобы я сварила её бразильский кофе по своему особому рецепту. У вас есть какао?
— Кофе или какао? — переспросила Ида Соломоновна.
— И кофе и какао. Мой кофе называется «кофе на подушке» — это вкусно. Вам сварить?
Ида Соломоновна качнула головой:
— Свари, попробую из любопытства. Что ты хотела спросить, девочка?
— Почему вы решили, что я хочу спросить? — улыбнулась Ольга.
— Лицо твоё вижу. Ты ведь в наш дом пришла не кофе варить. Спрашивай, чего уж…
Ольга поставила на конфорки две турки: одну наполнила стаканом молока, другую водой. Присела на край стула:
— По какой причине Леонид Лазаревич прогнал дочь из клиники?
Ида Соломоновна поменяла позу — положила руки на стол, сжала кисти в замок:
— Говорят, язык держи, а сердце в кулак сожми. Регинка не умела ни того ни другого. Я ведь слышу, как вы там разговоры лопочете. Что лопочете, не разбираю, а вот имя Коста слышится хорошо. Любила она его. А когда из него кто-то сделал злого деревянного мальчика, он совсем ум потерял. Бесновался сильно. Регинка душу всю изорвала. А однажды на его вопрос «Кто?» выкрикнула: «Ты жену свою спроси, она ведь твои брюки чистила». В это время Лёня вошёл в палату и всё услышал. Коста тогда белым стал, как стираная наволочка, сказал только одно слово: «Убью!» — Лицо Иды Соломоновны накрыла гримаса испуга: — Смотри, смотри, молоко убежит…
Ольга метнулась к плите, чуть убавила огонь, затем в кипящее молоко добавила две ложки какао, а пламя под туркой с водой выключила. Ида Соломоновна вопрошающе вскинула брови. Ольга пояснила:
— Регина не зовёт — вероятно, спит. Давайте я доварю напиток, когда она проснётся. Стылый кофе невкусен. Что было дальше?
Ида Соломоновна, соглашаясь, кивнула:
— Так… так… Что было дальше? Через несколько месяцев жена Косты умерла и Лёня выгнал Регинку и её мужа.
— А почему вы называете Косту злым деревянным мальчиком?
— Так называл его Леонид Лазаревич, — усмехнулась Ида Соломоновна. — Может, потому, что у него сердца не было? Может, у него не было чего-то другого? Этот мальчик часто привозил жену в клинику Леонида с различными травмами, а потом совсем убил…
— Она покончила жизнь самоубийством. Это доказано.
Ида Соломоновна покачала головой и возразила:
— Лёня сказал: «Жена деревянного мальчика на языке моей дочери повесилась…»
В проёме двери, замотанная в синий махровый халат, появилась Регина. На её сером исхудавшем лице показалась и сразу нырнула обратно вымученная улыбка.
— Да уж, — произнесла она глухим голосом, напрягая пересохшее горло, — отец тогда меня не пожалел… — Регина вопросительно взглянула на Ольгу: — У вас тут так хорошо пахнет. Вроде кофе, а вроде и не кофе вовсе… Угостите?
Она села подле Иды Соломоновны и так же, как мать, уложила руки: вытянула их на стол, сцепила кисти в замок. Ольга суетливо поставила на стол большие чайные чашки, заполнила посудины на четверть какао. Бросила в турку с закипающей водой две столовые ложки молотого кофе. Когда напиток в турке начал возмущаться, сняла с плиты и долила чашки. Ольге хотелось как можно быстрее доставить двум исстрадавшимся женщинам удовольствие.
— Попробуйте, мне кажется, это вкусно.
Мать и дочь разом отхлебнули напиток и одновременно одинаково поцокали языками, а Ида Соломоновна воскликнула:
— А говорят, в жизни нет больше радости! Я ему пеняла: «Лёня, ты просто не умеешь варить кофе… Спроси у добрых людей, они подскажут…»
Регина пила напиток медленно, маленькими глоточками, как будто прощупывала вкус. Допив, попросила:
— Дадите рецепт? Вкусно и необычно. — Она повернула голову к окну, всмотрелась очарованным взглядом в картинку за стеклом. — Весна-а-а! Чудо! Я воспринимаю весну после зимы как чудо. В Израиле нет ничего, кроме лета: раннее лето, просто лето, позднее лето. В Австралии нет зимы, но есть весна и очень сильные ветра. Там, конечно, красивая весна, долгая… К ней привыкаешь. А здесь чудо! Сугробы — и вдруг из-под снега зелёная трава и неказистые, но цветы — чудо! — Регина на мгновение замерла, а затем резко повернулась: — Коста приезжал к нам
