Вне правил - Гришэм Джон

— Все наши блюстители порядка раскрасили в ту ночь лица черной краской?

Он знает ответ и уверен, что я тоже.

— Не могу сказать наверняка.

Я подхожу к столу и достаю толстую папку со свидетельскими показаниями, причем делаю это так, чтобы ему было видно.

— А теперь, блюститель порядка Кистлер…

Финни вскакивает с места и вмешивается:

— Ваша честь, я протестую. Он постоянно использует термин «блюститель порядка». Я считаю…

— Вы использовали его первым, — обрывает его судья. — Вы сами так выразились. Протест отклонен.

В конце концов мы устанавливаем, что свои лица черной камуфляжной краской разрисовали четверо полицейских, и к тому времени Кистлер уже похож на глупого подростка, играющего с цветными карандашами. Теперь пришло время отвести душу по полной.

— Скажите, блюститель закона Кистлер, вы любите играть в видеоигры, не так ли?

Финни снова на ногах:

— Протестую, ваша честь. Не имеет отношения к делу.

— Протест отклонен, — резко заявляет судья, даже не глядя на прокурора.

Полиция, похоже, уже начинает доставать судью Пондера своим враньем. Сейчас у нас на руках все козыри — что для меня большая редкость, — и я не знаю, как ими лучше распорядиться. Стоит ли ускорить процесс и передать дело на рассмотрение жюри, пока оно на нашей стороне? Или продолжить в прежнем режиме и постараться набрать как можно больше очков?

Набирать очки мне нравится гораздо больше, к тому же я чувствую, что присяжные на моей стороне и с удовольствием наблюдают, как полицейских сажают в лужу.

— А какие игры вам больше всего нравятся?

Он называет несколько игр — невинных и почти детских, — отчего выглядит переростком-пятиклассником. Они с Финни понимают, к чему ведут эти вопросы, и пытаются смягчить удар. Однако Кистлер этим делает себе только хуже.

— Сколько вам лет, мистер Кистлер?

— Двадцать шесть, — отвечает он с улыбкой, на этот раз честно.

— И вы до сих пор играете в видеоигры?

— Да, сэр.

— И на эти игры вы потратили не одну тысячу часов, верно?

— Наверное.

— И одна из ваших любимых — «Смертельное нападение-три», не так ли? — Для наглядности в моих руках внушительная стопка листов с его показаниями, данными под присягой, — я заставил его признаться, что еще в детстве он подсел на видеоигры и до сих пор их любит.

— Можно и так сказать. Да, — соглашается он.

Я протягиваю ему листки, будто склянку с ядом, и спрашиваю:

— Вы говорили под присягой, что играли в «Смертельное нападение-три» последние десять лет?

— Да, сэр.

Я поворачиваюсь к судье Пондеру:

— Ваша честь, я хотел бы продемонстрировать присяжным короткий клип из «Смертельного нападения-три».

Финни вскакивает с места как ужаленный. Мы с ним яростно спорили об этом целый месяц, а Пондер откладывал решение до самого последнего момента. И вот этот момент наступил.

— Вы меня заинтриговали. Давайте посмотрим, — соглашается он.

Не в силах скрыть негодование, Финни в отчаянии бросает блокнот на стол.

— Избавьте нас от театральных жестов, мистер Финни, — резко одергивает его судья. — Сядьте на место!

Судья редко занимает мою сторону, и я не знаю, как лучше себя вести.

В зале гаснет свет, сверху опускается экран. По моей просьбе один компьютерщик смонтировал пятиминутный клип видеоигры. Согласно моим указаниям, он врубает звук на полную мощность, и жюри вздрагивает при виде внушительных размеров солдата, который вышибает ногой дверь, в то время как вокруг грохочут взрывы. Животное, напоминающее собаку, но со сверкающими зубами и огромными когтями бросается на солдата, однако наш герой успевает его застрелить. В окна и двери лезут злодеи, а он всех их уничтожает и отправляет в ад. Видно, как летают, рикошетят и взрываются пули. Тела разрываются на куски. Кругом потоками льется кровь. Люди кричат, стреляют и умирают с убедительным драматизмом, и уже через две минуты все становится ясно.

А через пять минут всем присутствующим нужен перерыв. Изображение гаснет, включается свет. Я перевожу взгляд на Кистлера, который по-прежнему находится на свидетельской трибуне, и интересуюсь:

— Блюститель закона Кистлер, вот она, настоящая песня души, верно?

Он не отвечает. Чуть подождав, чтобы он запаниковал еще больше, я спрашиваю:

— И еще вам нравится игра, которая называется «Вторжение в дом», верно?

Он пожимает плечами, смотрит на Финни, ища поддержки, и наконец нехотя бурчит:

— Типа того.

Финни поднимается с места.

— Судья, неужели все это имеет отношение к рассматриваемому делу?

Судья опирается на локти, явно готовый к дальнейшему просмотру.

— Думаю, что имеет, мистер Финни, причем самое непосредственное. Давайте посмотрим ролик.

Свет снова гаснет, и на протяжении трех минут мы наблюдаем такую же бессмысленную кровавую бойню. Случись мне застать Старчера за игрой в такую помойку, я бы наверняка отправил его в реабилитационный центр. По ходу просмотра присяжный номер шесть, не выдержав, воскликнул:

— Боже милостивый!

Я вижу, что все они смотрят на экран с отвращением.

После этого ролика я заставляю Кистлера признать, что ему нравится игра под названием «Наркопритон — операция спецназа». Он признает, что в подвале полицейского управления есть раздевалка, где на средства налогоплательщиков установлен телевизор с плоским экраном диагональю в пятьдесят четыре дюйма, и в свободное между операциями время спецназовцы развлекаются, участвуя в турнирах по этим видеоиграм. Под аккомпанемент бесполезных протестов Финни я по крупицам вытаскиваю из Кистлера эту информацию. Теперь он уже не хочет об этом рассказывать, что только дискредитирует и его самого, и обвинение. Когда я с ним заканчиваю, героем его уже никто не считает.

Усаживаясь на место, я бросаю взгляд в зал. Шефа полиции на месте уже нет, и он не вернется.

— Кто ваш следующий свидетель, мистер Финни? — спрашивает судья Пондер.

У Финни затравленный вид, ему больше не хочется вызывать никаких свидетелей. Ему хочется одного — сесть на ближайший поезд и сбежать из города. Он заглядывает в блокнот и говорит:

— Офицер Бойд.

Бойд в ту ночь выпустил семь пуль. В возрасте семнадцати лет его признали виновным в вождении автомобиля под воздействием алкоголя или наркотиков, но потом ему удалось добиться удаления этой записи из своего личного дела. Финни об этом не знает, но я знаю. В двадцать лет Бойда уволили из армии с лишением прав и привилегий, что бывает только за серьезные преступления или нарушение устава. Когда ему было двадцать четыре года, его подруга позвонила в службу спасения и пожаловалась на домашнее насилие. Дело замяли, и обвинений выдвинуто не было. Бойд участвовал в двух провальных налетах спецназа и тоже является фанатом видеоигр, которыми увлекается Кистлер.

Перекрестный допрос Бойда станет вершиной моей адвокатской карьеры.

Неожиданно судья Пондер произносит:

— Объявляется перерыв до девяти утра в понедельник. Адвокатов прошу пройти в мой кабинет.

22

Едва за нами закрывается дверь, как судья Пондер резко произносит, обращаясь к Финни:

— Ваше дело проиграно. На скамье подсудимых сидит невиновный.

Бедняга Финни и сам это знает, но согласиться не может. Как, впрочем, вообще что-то произнести. Судья не унимается:

— Вы намереваетесь пригласить в качестве свидетелей всех восьмерых спецназовцев?

— С учетом того, как складываются события, нет, — с трудом выдавливает Финни.

Тут вмешиваюсь я:

— Отлично, тогда их вызову я как свидетелей противной стороны. Я хочу, чтобы жюри заслушало всех спецназовцев.

Судья со страхом смотрит на меня. У меня на это есть полное право, о чем им обоим отлично известно. Какое-то время в кабинете стоит тишина: они пытаются представить себе, в какой кошмар превратятся показания еще шести игрушечных солдатиков, когда я вцеплюсь в них мертвой хваткой.