Андрей Белозеров - Роскошь нечеловеческого общения
- Бандитов? Каких таких бандитов?
Суханов уселся за стол.
- Выпить-то дайте, господа хорошие. Вы тут, понимаешь, пьянствуете, а я, понимаешь, работаю. В Новый-то год... На марафон не поехал...
- Ладно, Андрюша, не бурчи.
Журковский налил в фужер водки и протянул Суханову.
- Штрафная, - пояснил он.
- На какой марафон? - спросил Люсин.
- Сейчас. - Суханов махнул рукой: мол, дайте выпить спокойно, а потом уже с вопросами приставайте.
- Это на "ТВН", что ли? - настаивал Люсин. - Да, Толя?
Андрей Ильич сунул в рот соленый огурчик, с хрустом разгрыз, чувствуя, как водка растекается по пищеводу, согревает, возвращает к жизни закостеневшее от мороза тело.
В углу на диване сидели Греч и Крюков и о чем-то оживленно беседовали. Павел Романович, кажется, даже не обратил внимания на возвращение Суханова. Журковский вернулся к Островской и возобновил прерванный разговор - судя по обрывкам фраз, они обсуждали тезисы предвыборной программы Греча. Рядом сидела Галя, изредка вставляя какие-то замечания. Мендельштейн, стоявший у окна со стаканом пива в руке, вообще не обращал ни на кого внимания. Суханов с удивлением заметил, что в квартире находится еще и Радужный - проректор Института, человек, которого Андрей Ильич никогда особо не любил, да и Журковский, судя по всему, тоже.
"Этот-то каким образом здесь очутился? Интересное кино..."
Проректор сидел в глубоком кресле и смотрел на экран телевизора, где выплясывали "суперзвезды" отечественной эстрады. Суханов не разбирался в современной музыке, вернее, в том, что считалось теперь музыкой. Хотя его новое дело, а именно приобретение телевизионного канала, локального, со слабым передатчиком, но все же охватывающего своим вещанием город и часть области, вынуждало Андрея Ильича время от времени общаться с продюсерами, как раз и занимающимися раскруткой этих самых "звезд".
- Благотворительный марафон, - сказал Суханов, посмотрев на Люсина. Антон Боков делает.
- А-а, ну да... Конечно. Меня тоже звал.
- И что?
- Да я послал его. Нашел дурачка! Хватит с меня благотворительности. Всю жизнь одна благотворительность. На десять концертов - шесть, видите ли, в пользу бедных.
- И что же? Ты забил на благотворительность окончательно?
Суханов усмехнулся. Он был рад, что на него не набросились с расспросами о ночном инциденте.
- Нет, Андрюша. Конечно, нет. Просто, знаешь, надоело - и не мне одному отдавать деньги неведомо кому. На новые "мерсы", видишь ли. Что я, ребенок? Не знаю, что ли, куда эти благотворительные денежки текут? Я пашу, пашу, как конь, извини, а они себе в карман мои гонорары кладут...
- Боков, думаешь, такой же?
- А что, нет? Ты можешь доказать, что этот марафон действительно честный? Действительно такой белый и пушистый? Чего это вдруг? Все воруют, а Боков ни с того ни с сего возьмет и денежки отдаст... Сиротам. Или кому там?
- Нет, не сиротам. Вообще-то это не для денег делалось...
- Ага. А для чего? Для чего, если не для денег? У них все и всегда делается ради денег. Или я не прав? Ты бизнесмен, ты мне скажи - ты сам что-нибудь делаешь такое... ну, не для того, чтобы умножить свое состояние? Я утрирую, конечно, но по сути, по сути? А? Суханов? Что я, тебя плохо знаю, что ли? Ты мужик отличный, настоящий, тебе верить можно...
Люсин, как понял сейчас Андрей Ильич, был примерно в таком же состоянии, в каком пребывал хозяин квартиры. Что, в общем-то, было нормальным для окончания новогодней ночи. И то сказать - здоровые мужики, собрались, выпили, поговорили...
- Давай-ка выпьем, Слава, - сказал Андрей Ильич. - Тяжелая ночь у меня была. Устал. Рассуждать сейчас про деньги, знаешь ли, просто тошно. Пустые это разговоры.
- И то верно, - быстро согласился Люсин. - Только ты послушай, о чем там Крюков вещает. Целую лекцию задвинул. Я от них сбежал, не могу больше о высоких материях...
- И я не могу, - кивнул Суханов. - Что о них болтать-то, о высоких... Нам бы с низкими разобраться.
Греч хлопнул Крюкова по плечу, встал и подошел к столу.
- Знаете, господа хорошие, - сказал он, оглядывая всех присутствующих, верно говорят: нет худа без добра.
- Это ты в каком смысле? - спросила его жена.
- В том смысле, что мы собрались все вместе, - сказал Греч. - В том смысле, что кроме работы есть еще... есть еще мы сами. Такие, какие есть - все разные, но все... как бы это сказать... все из одного теста. В том смысле, что все мы прошли долгий путь и остались людьми. Смею надеяться, - поправил он себя. - Смею надеяться, что это так. Кроме работы, кроме всей этой суеты есть еще люди... Просто люди, которые сейчас находятся здесь. Есть ты, Толя... Греч посмотрел на Журковского. - Ты, Андрей... Есть все мы. Я буду банален, но иначе не скажешь - история, по крайней мере, наша, а нам ведь столько уже пришлось пережить, история эта говорит о том, что пока мы вместе, нас не удастся отодвинуть. Не удастся сломать. Никому. Примеры и попытки уже были, вы все их знаете и помните. И что же? Банально, я повторяю, банально все это звучит, но тем не менее истинная правда - в трудную минуту мы всегда приходим друг другу на помощь. И это не достоинство наше, это, как я думаю, образ жизни, способ существования. За вас, друзья мои!
Суханов с трудом сдержался, чтобы не прервать эту речь, показавшуюся ему совершенно неуместной, излишне театральной и искусственной.
Греч поднял бокал, и к нему потянулись чокаться - Журковский, Наталья Георгиевна, Галина, Мендельштейн, проректор Радужный, даже Крюков завозился в своем углу, встал, пошатнулся и приблизился к столу, держа рюмку в вытянутой руке.
Встали и Люсин с Сухановым.
- Ты что такой мрачный? - спросил Греч, после того как бокалы и рюмки снова оказались на скатерти.
- Да так... Устал.
- Что-нибудь удалось выяснить?
- Паша, не бери в голову. У тебя теледебаты на носу. Все будет нормально. Разберемся. Только я прошу - чтобы в прессе ни слова не было об этой истории.
- Почему? - спросил Журковский.
- Потому, - неохотно ответил Суханов. - Потому что не стоит сейчас выставлять себя в нелепом, смешном положении. Они на это и рассчитывали. Им нужна мелкая возня, разборки, скандалы... Не надо. Я просто чувствую, что это будет правильно.
- Что же, так все и оставить? - спросила Наталья Георгиевна. - Пусть гуляют безнаказанными? Скажи, Андрюша, их хоть поймали?
- Поймали, - ответил Суханов.
- Ну?! И что же ты молчишь?
- Я не молчу. Вы беседовали, я не хотел с порога все это вываливать... Праздник портить.
- Да ладно, чего там! - Греч взял стул и, придвинув его поближе к Суханову, сел рядом. - Так кто эти... - Он быстро посмотрел на жену. - Кто эти подонки?
- Эти, как ты выражаешься, подонки - обычная дворовая гопота. То есть молодежь. Наше, мать его, будущее.
- Их на самом деле взяли? - спросила Наталья Георгиевна.
- Взяли, взяли, - успокаивающе сказал Суханов. - Конечно, взяли... Разберемся.
- А кто заказчики всего этого сумасшествия? Не выяснили?
- Выясним. Все выясним. Вы лучше готовьтесь к теледебатам. Тоже выдумали, в праздники рассуждать - кто да что...
- Не моя идея, - покачал головой мэр.
- Ну, так и не ходил бы.
Греч пожал плечами.
- Это не в моем стиле - прятаться. Приглашают - приду. Мне есть что сказать. И есть что показать. Я имею в виду из того, что мы сделали за эти годы. Мне не стыдно перед Городом.
- Конечно, конечно, - вздохнул Суханов. - Ты как себя чувствуешь-то?
- Отлично, - ответил Греч.
Если бы не пробирка с валидолом, которую мэр сунул в карман, когда подходил к столу, и не полный бокал с вином, из которого Греч после тоста лишь пригубил, можно было бы и поверить. Но бокал так и остался полным. Он стоял на краю стола и никто, кажется, кроме Суханова, не обратил внимания, что мэр не выпил свое вино.
После того, что рассказал Крамской, Андрей Ильич каждый день ждал, откуда грянет гром. В том, что это случится, он не сомневался ни минуты. Тем более что Суханов, всегда действовавший по принципу "доверяй, но проверяй", навел кое-какие справки и по своим каналам. Сведения, полученные им от первого заместителя, оказались верными.
Помимо всего прочего, по возвращении Крамского из Москвы за ним обнаружилась вполне профессиональная, а значит дорогостоящая, выдающая серьезного заказчика слежка.
Ребята Вересова работали отлично. Те, кто "пасли" Крамского, не заметили их присутствия. Да пусть даже и заметили. Сам факт, что Крамской находится "под колпаком", был важнее того, "засветились" люди из службы безопасности "Города" или нет. Наличие слежки за первым заместителем Суханова говорило о том, что силы против Греча и его окружения задействованы самые серьезные. И что управляют этими силами люди не ниже господина Кустодиева. А то и выше.
Суханов понимал, что за атакой на Греча стоят личные антипатии Хозяина. Антипатий вполне достаточно, чтобы дать команду "фас". А вот выполняют команду верные... нет, не псы, а слуги (псами их Андрей Ильич не называл, какие же это псы? Это люди, что гораздо страшнее...), и слуги эти искали уже свой интерес. Пользуясь тем, что им выдан вроде бы карт-бланш, они желали выжать из операции по смещению Греча все возможные выгоды. Легко представить, что можно получить, если поставить во главе Города своего человека, фигуру, которая будет служить верой и правдой, будет работать, отстаивая экономические и политические интересы тех, кто эту фигуру поднял наверх...
