Джозеф Димона - Последний - на Арлингтонском кладбище
Водитель остановился у здания № 30, и Уильямс поднялся лифтом на восьмой этаж, где размещалась "Интернейшнл телевижн пэкейджинг".
Помещения фирмы были обставлены с неброской роскошью, повсюду, даже в приемной, стояла мебель в стиле эпохи Регентства и висели картины-подлинники. Уильямса проводили в кабинет вице-президента, отвечающего за производство, высокого, худощавого, седеющего человека по имени Том Джексон.
- Мне поручено оказывать вам всевозможное содействие, мистер Уильямс, сказал он. - И, честно говоря, я берусь за это очень охотно. История в высшей степени ужасная.
- Давно работает ваша компания, мистер Джексон?
- Года два с половиной плюс-минус месяц. А что?
- Почему же вам потребовалась помощь внештатников? Джексон улыбнулся.
- Видите ли, мистер Уильямс, это был особый случай. Мы широко привлекали всех, у кого были еще не демонстрировавшиеся пленки с президентом Кеннеди, для юбилейного выпуска в прошлом году. Болтон в числе прочих откликнулся на объявление. Он провел несколько интервью на похоронах президента. В самом деле очень впечатляюще.
- Вы просматривали эту пленку?
- Да. И, кажется, это была моя идея - послать его девять лет спустя за интервью к этим четверым. Свести вместе прошлое и настоящее.
- И он взялся за это?
- Да, сэр. Продюсером фильма был Боб Торли. Он расскажет вам, что произошло.
Через несколько минут вошел человек в сером кашемировом свитере, серых брюках, мягких кожаных ботинках и пожал руку Уильямсу.
- Ну и псих этот Болтон, а?
- Как он среагировал на четыре повторных интервью? - спросил Уильямс.
- Среагировал? Его это чуть не доконало. Начну с того, что он был в скверной форме. Я еще при первой встрече заметил, что он слишком нервный для работы.
Наверно, мистер Джексон, взяв его, просто оказал ему любезность, потому что он, - вьетнамский ветеран и все такое прочее.
- Тогда я думал, - сказал Джексон, - что мы сможем использовать его пленку.
- Но после того, что Болтон выяснил, это стало невозможно. Видите ли, мы хотели, чтобы он навел справки о тех людях, прежде чем соваться к ним за интервью. И когда он вернулся, злющий, как черт, я спросил, в чем дело. Он сказал: те четверо обожателей Кеннеди теперь превратились в шлюху, мошенника, бездельника-пьяницу и педика.
Уильямс задумался. Первых троих он мог определить, поэтому педиком оставался Уорнки. Уорнки? Футбольный тренер?
- Он не уточнял, кто есть кто?
- Нет. Какой смысл? Он сказал, что не станет снимать их в память о Кеннеди, потому что они осквернили - именно так он и выразился - все, ради чего Кеннеди трудился. Заявил, что не позволит нам использовать свою пленку с похорон после того, что узнал. Мы ответили: ладно, обойдется. И все.
- Одному продюсеру в Балтиморе он сказал, что был выгнан с работы из-за взглядов! У него были безупречные взгляды. Он любил Кеннеди и работал над этой передачей, как вол. Мы поручили ему отредактировать несколько сцен, выяснить кое-что из времен Кеннеди, и он был рад, как ребенок.
- Значит, насколько вам известно, он разочаровался в замысле, узнав, что сталось с теми четверыми?
Джексон развел руками.
- В чем же еще могло быть дело? В тот день он ушел отсюда и больше не возвращался. Точка. Не скажу, что его уход явился ударом для нас - в конце концов, он был просто внештатником, - но он так горячился, не желая использовать эту пленку, что от этого, вероятно, часть ее стерлась. В общем, мы решили обойтись без этих четверых, в том числе, разумеется, без интервью Болтона на похоронах.
Уильямс спросил, можно ли ему посмотреть юбилейный фильм.
- Я бы рад помочь вам, мистер Уильямс, но там даже нечего смотреть. Фильм так и не был закончен. Зато можете посмотреть версию этого года.
- А почему не закончен прошлогодний фильм?
- Болтоновский? Отделы новостей на телестудиях не любят независимых продюсеров-документалистов, мистер Уильямс. Они хотят сами делать все свои передачи... В телебизнесе это хорошо известно. Поэтому нам сообщили в последнюю минуту, что часы наибольшего приема заняты и заказчик отказывается от фильма.
Полгода работы пошло насмарку, но теперь у нас надежный заказчик, и мы делаем новый юбилейный телефильм. С полной гарантией.
Уильямс знал, что Джексон говорит правду. Однажды он принимал участие в антитрестовском деле против телекомпаний, захвативших часы наибольшего приема, и в частности отделов новостей, отказывающихся от независимых продюсеров.
- У вас нет пленки Лоуэлла? - спросил он.
Джексон покачал головой.
- Тогда я хотел бы посмотреть новый фильм.
- Да-да, - сказал Джексон. - Сейчас я свяжусь с монтажером. Он позвонил секретарше и потребовал к телефону Санчеса. Когда Санчес взял трубку, Джексон сказал:
- У меня здесь человек, ему нужно посмотреть наш новый фильм о Кеннеди. Монтаж не закончен?.. Что ты можешь показать ему?.. Ясно. Минутку. Монтаж еще не закончен, - сказал он Уильямсу, - но Санчес может показать вам несколько эпизодов с разных пленок.
- Когда монтаж будет закончен?
Джексон спросил в трубку Санчеса.
- Пока не может сказать. Они ждут какую-то пленку, а когда она поступит, неизвестно.
- Я еще приеду, - сказал Уильямс.
Джексон поглядел на него.
- Я все же не понимаю, какое отношение фильм этого года имеет к Болтону. Болтон не принимал в нем никакого участия. Но вместо ответа Уильямс спросил:
- Когда ваша передача идет в эфир, мистер Джексон?
- Двадцать второго ноября в восемь часов.
Уильямс поблагодарил его, Торли и вышел из кабинета. Но, проходя мимо, он остановился у стола секретарши, принимающей посетителей, изящной брюнетки, та одарила его улыбкой.
- Мистер Джексон говорит, что в тот день, когда уходил Джефф Болтон, дежурили вы. Помните?
- О, конечно. Он славный парень. Нервный только очень. Зазвонил телефон, и Уильямсу пришлось ждать, пока секретарша вставит штекер в гнездо. Потом она взглянула на него и сказала:
- Я только знаю, что мистер Брокуэй пришел к мистеру Джексону. А через пять минут Джефф вернулся с ленча, вид у него был просто ужасный. Бедняга, с тех пор как он повидал тех, кого интервьюирировал, на нем лица не было.
- Ну и что?
- Я не знаю, что произошло. Он зашел к мистеру Джексону и вышел через десять минут бледный как смерть. Я спросила: "Что случилось?" А он: "Ничего. Ничего".
Вышел, и больше я его не видела.
- Кто такой мистер Брокуэй?
- Один наш финансист из другого города. Он приезжает сюда по делам время от времени, поэтому здесь у него есть кабинет. Мистер Джексон очень любезен с ним.
- Значит, когда Болтон зашел к Джексону, там находился человек по фамилии Брокуэй?
- Верно.
- А через десять минут Болтон ушел и больше не показывался?
- Тоже верно, - сказала секретарша. - Он был совсем зеленый! Сказал, что больше не придет никогда.
Уильямс поблагодарил ее и вышел.
2
В Торонто была сильная метель, и самолет Уильямса кружил, казалось, несколько часов, прежде чем нырнуть в серый вихрь. На высоте пятьсот футов достаточно развиднелось для посадки с лыжным шасси на обледенелую полосу.
Уильямс взял напрокат "пежо" и спросил дорогу у девушки за конторкой. Она дала ему карту, обвела карандашом оба названных адреса и предупредила:
- Улицы здесь убирают быстро, но в течение ближайшего часа ехать будет трудно.
Если вы незнакомы с нашими дорогами, лучше подождать.
- Рискну, - сказал Уильямс и через несколько минут пожалел об этом. Снег все еще валил, и колеса с хрустом вязли в белой массе:
в довершение всего от дыхания запотели окна, и стеклоочистители натужно скрипели по ветровому стеклу.
Задержка самолета уже выбила его из расписания, а в ситуации, где на счету каждая минута, это могло оказаться роковым. Здесь, в Торонто, должен быть какой-то ключ. Уар должен будет назвать настоящие фамилии на документах, изготовленных для Лоуэлла. А Майк Горджо и его друзья должны знать о человеке, который сотрудничал с ними несколько лет, больше, чем открыли.
То, что Уильямс узнал в Балтиморе и Нью-Йорке, значительно приблизило его к разрешению самой главной загадки: мотивов Лоуэлла. Интуиция подсказывала, что он на верном пути.
Уильямс звонил из Нью-Йорка Майку Горджо, и тот обещал приютить его на ночь; у него как раз выехал один временный жилец. Но сперва Уильямс хотел повидать Уара.
Когда он остановился у ателье "Бон суар", снегопад стал утихать. Войдя, он подождал, пока полная женщина в синем халате не обратит на него внимания, и представился.
- А, - сказала женщина. - Мы ждем вас. Я Мари Уар.
Она повесила на дверь табличку "Закрыто" и повела Уильямса в заднюю комнату.
У гладильных станков стоял громадный негр. Женщина повела Уильямса вверх по лестнице в спальню, где бледный, осунувшийся Робер сидел на кровати.
- Вот что, Робер, - сказала миссис Уар, - хватит дурить. Скажи этому человеку, какие документы ты изготовил для Джеффа.
