Зейн Грэй - Пограничный легион

Наконец, судьи притащили обезумевшего от страха Французика. Он не мог стоять без поддержки... Надев ему на шею петлю, палачи стащили его с платформы и затем снова поставили на ноги. Он громко закричал от ужаса. Чтобы прекратить его вопли, они снова приподняли его на воздух. На этот раз он на несколько секунд дольше провисел в петле. Лицо его почернело, и глаза выступили из орбит, грудь высоко вздымалась, тщетно ловя воздух, ноги работали с плавностью игрушечного паяца. Тогда, опустив его на ноги, палачи ослабили петлю на его шее. Его пытали для того, чтобы вырвать у него признание. Веревка почти задушила его, и прошло несколько минут, прежде чем он пришел в себя. Очнувшись, он с трусливым ужасом отшатнулся от болтавшейся перед ним петли.

Судья молча помахал ею перед его носом и пальцем указал на троих мертвых бандитов.

С пеной у рта Французик принялся что-то кричать на своем родном языке.

Толпа, как один человек, шагнула вперед и замерла в напряженном молчании.

- Говорите по-английски, - приказал судья.

- Я все скажу! Я все скажу вам!

В эту минуту Жанна почувствовала, как рука Келса сильно рванулась вперед. В глаза ей ударил ослепительно яркий синий свет, и грянувший выстрел почти оглушил её. Горячий порох опалил ей щеку. Французик вдруг быстро согнулся и рухнул с платформы.

Одно мгновение царила мертвая тишина, и, казалось, все окаменели от неожиданности. Но затем раздались хриплый рев тысячной толпы и топот бесчисленных ног. В следующую секунду разразился сущий ад. Чудовищная масса бросилась в разные стороны. Жанна почувствовала, как рука Джима крепко обхватила её, и волна кричавших, борющихся мужчин куда-то понесла их. Мельком она успела заметить мрачное лицо Келса и гигантскую фигуру Гульдена, боровшегося с истиной силой Геркулеса. Обезумевшие от ярости люди дрались, как дикари, и лезли туда, откуда послышался выстрел, но, пробившись, они не знали, кого им хватать. В этой внезапной панике вся банда Келса была моментально разбита и разогнана по разным концам.

Долгое время ноги Жанны не касались земли. Но, несмотря на дерущихся и напиравших людей, она все время чувствовала на себе руку Джима и, в свою очередь, тоже из последних сил уцепилась за него. Внезапно толкотня и пинки прекратились. Поддерживаемая Джимом, она взобралась на откос, и глазам их представилось странное зрелище. Виселица была окутана густым облаком пыли, группа председательствовавших с револьверами в руках, насторожившись, стояла возле нее, не зная, кого ей следует ожидать здесь. В воздухе мерно покачивались мертвецы, а вдали неслась громадная перепуганная толпа. Выстрел Келса создал страшную панику. Ни один из золотоискателей больше не знал, кто принадлежал к судьям, а кто к бандитам. Решительно каждый ожидал страшной кровавой расправы и, не доверяя своему соседу, в паническом ужасе стремился укрыться куда-нибудь.

Прижавшись к Джиму, Жанна долгое время не могла проронить ни одного слова. Оба они напряженно прислушивались. Некоторые честные золотоискатели вернулись к эшафоту, где стояла тесная группа членов карательной комиссии, и постепенно воздух снова наполнился гулом взволнованных голосов.

- Ну и здорово! - прошептал Джим, все ещё не веря происшедшему.

- Он был ужасен, - шепнула в ответ Жанна.

- Про кого ты говорил?

- Про Келса.

- Да, если хочешь, ужасен, но я бы сказал - грандиозен. Эдакая отвага! Десятки судей и тысячи золотоискателей кругом, и он все-таки бросил им вызов. Но он знал, что произойдет после его выстрела.

- Нет. Он вовсе и не думал об этом, - серьезно заявила Жанна. - Я чувствовала, как он дрожал. Я видела его лицо... О! На первом плане у него была только мысль о гибели его собственной власти, и уже на второй, предательство Французика. Мне кажется, что этот выстрел означает скорее отчаяние и слабость Келса... Он больше не может владеть собой, хотя бы в его револьвере была всего-навсего одна пуля.

Джим посмотрел на Жанну, как будто её слова были настолько же убедительны, как и непонятны.

- Ну что ж! Во всяком случае выстрел был сделан вовремя как для него, так и для нас, - ответил он нерешительно.

- А как ты думаешь, удалось ему уйти или нет? - боязливо спросила Жанна.

- Конечно. Они спаслись бы все до одного.

- Если бы люди Келса были послушны и верны ему, он никогда бы не погиб.

- Похоже на то, что ты жалеешь об этом.

- О, мне очень стыдно... я не хотела именно так выразить свою мысль. Я не знаю... но мне ужасно жаль Келса. Мне пришлось столько перенести из-за него, выстрадать... Моя судьба была так тесно связана с его, да не только это! Обе наши с тобой жизни целиком зависели от него. - Я понял тебя, дорогая, - серьезно сказал Джим.

- Но что нам-то делать теперь? Какое все-таки странное чувство свобода.

- Да, надо подумать.

Долгое время они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Жанна пробовала придумать что-нибудь, однако её рассудок не подчинялся ей. Оба они были словно оглушены.

К заходу солнца волнение золотоискателей улеглось. Исчезли и замаскированные судьи, и только кучка любопытных все ещё толпилась возле виселицы с её черными покачивавшимися жертвами. Жанна заметила, что судьи также сунули в петлю и изменника Француза. Полные презрения, они повесили его уже трупом. Что могло быть ужаснее, чем эти четыре темные, безжизненные фигуры? Лежащий на земле мертвец все-таки ещё сохраняет достоинство смерти. Здесь же была отнята не только жизнь, но также и величие смерти, и перед глазами предстал обнаженный ужас.

- Жанна, мы должны покинуть Ольдер-Крик, - вдруг решительно заявил Клайв. - Неизвестно, что ещё вздумают затеять эти головорезы. Гульден, например.

- Пойдем пешком. Если мы купим лошадей или будем ждать почтовую карету, то нам придется вести разговоры с разными людьми, а я страшно боюсь...

- Но, голубок милый, повсюду рассеяны бандиты. Разбойниками кишат все леса, все тропинки, и где бы мы ни были, нас все равно ожидает опасность.

- Мы будем идти ночью и отдыхать днем.

- Невозможно! Такое расстояние и ни капли провианта.

- Ну, пройдем хоть часть пути.

- Нет. Мы возьмем два места в Баннек. Если в фуре будет много народу, то дадут вооруженный конвой. Но надо узнать, когда она поедет. Пойдем сейчас в лагерь.

Тем временем наступила ночь, и отдельные огни замелькали в темноте. Чем дальше они шли, тем больше встречали людей. Темнота подбадривала всех. Снова засияли шумные игорные дома и кабаки. Беззаботный Ольдер-Крик вернулся к своей прежней разгульной жизни. Почтовая контора находилась сразу за "Последним слитком". В палатке хмуро горела желтая лампа. Подойдя к конторке, Джим обратился к сидевшему за ней человеку:

- Скажите, когда отходит почтовая карета в Баннек?

- Когда мы отошлем её, - грубо ответил человек, поднимая свои острые глаза на Джима.

- Ну, а когда это будет?

- Вас это не касается.

- Но я хочу купить два места.

- А, это другое дело! Подойдите ближе и дайте-ка взглянуть на себя... Го-го-го! Да никак это молодой Клайв. Я совершенно не узнал вас. Мы за эти дни стали немножко придирчивы.

Лицо мужчины просияло. Сердце Жанны перестало так отчаянно колотиться. Она видела, как Джим положил на конторку мешочек с золотым песком и агент отвесил стоимость билетов. Прижав руку Жанны к груди, Джим поспешно вывел её за палатки.

- Все в порядке, - взволнованно прошептал он. - Карета отходит на рассвете, обычно же она шла в полдень. Они хотят хорошо вооружить её.

- Неужели ожидается нападение?

- Агент ничего не сказал мне об этом. Но все возможно... Будем надеяться, что ничего не случится.

- А что мы будем делать до рассвета? - И Жанна остановилась посреди улицы.

- В самом деле, что нам делать? Знаешь, пойдем и поедим чего-нибудь.

Он повел её в маленькую техасскую чайную. Они оказались не единственными посетителями. Расторопный мексиканец подал опрятный и сытный ужин.

- Будем надеяться, что все пройдет благополучно, - сказал Джим, гладя её по руке. Внезапно с робкой нежностью во взгляде он нагнулся к ней и прошептал: - Ты не забыла? Ведь мы муж и жена, и это первый ужин в нашем медовом месяце.

- Джим! - прошептала Жанна, и щеки её ярко запылали.

- Ты моя красавица... Но ты не девушка сейчас, а Денди Дейл.

- О, не называй меня так.

- Не все ли равно? Ты моя, у меня масса золота, разве все это не похоже на чудный сон?

Жанна улыбалась, и строгий тон не удался ей.

- Сперва скрой меня и свои деньги, а потом уже кукарекай, - смеясь, сказала она.

Выйдя на улицу, они посоветовались, где бы им переночевать. Наконец Джим решил отвести её к своему постоянному месту ночлега.

- Здесь я всегда спал, - прошептал он, указывая на узкую нишу в скале. Закутавшись в одеяла, они прислонились к ней, и Жанна положила ему на плечо свою голову.

- Ты не озябнешь? - спросила она. - Ведь ты отдал мне все свои вещи.

Он засмеялся: