Кэрри Гринберг - Темная Прага
Вик отложила листок в сторону, пытаясь оторвать взгляд от портрета. Время. Его всегда не хватает. Она быстро просмотрела оставшиеся рисунки, особое внимание уделяя портретам Эдварда и датам под ними. В остальном ящик был неинтересен. Ну, или почти…
Вик быстро засунула клочок бумаги в карман. Тесаржу это должно было понравится.
— Быстрее, быстрее! — подгоняла под руку Мартина. Служанка явно нервничала, переступая с ноги на ногу. — Она скоро может прийти. И тогда…
— Тсс! — цыкнула на неё Виктория.
Она так увлеклась ролью сыщика, что никакие вампиры, никакие графини не могли её оторвать от этого увлекательного занятия!
Так… Поехали дальше. Следующий ящик был полон ворохом каких-то писем.
«Дорогая подруга, милая моя Анна!
Твои письма всегда так много значат для меня, я с нетерпением жду весточки от тебя…
…Мишель Гласье.
18 августа 1666 г.»
1666 год! Такого быть не может… Или может? Вик испугалась своих мыслей. Одно дело — лишь думать о том, кем же на самом деле являются граф и графиня Варвик, но другое — держать в руках неоспоримые доказательства. Сколько же им лет…
— Матерь Божья… — севшим голосом пробормотала Мартина.
За голосом последовал шорох юбок и стук двери, ведущей коридор. Вик была настолько увлечена чтением чужой корреспонденции, что очнулась только тогда, когда чья-то холодная рука легла ей на плечо. По телу тут же пошла предательская дрожь. От Эдварда веяло чем-то мускусным, мужским. Силой, наверное. Вик сглотнула и медленно обернулась, утопая в темно-карих глазах графа Эдварда Варвика.
— Нехорошо читать чужие письма, — по-английски произнес граф, наслаждаясь возможностью говорить на родном языке. — Мамочка тебя не учила, что маленьким мисс так делать нельзя? — улыбнувшись, поинтересовался Эдвард. Он взял в руки один из рисунков Анны, рассматривая самого себя, изображенного читающим книгу.
Графиня прекрасно рисовала. Вампир всегда забирал с собой парочку ее очаровательных эскизов, когда покидал ее, отправляясь в новое путешествие. Это было лучшей памятью о чудесных часах, днях и десятилетиях, которые они проживали вместе. Сам граф рисовать не умел, может быть, поэтому он так восхищался чужими работами.
Эдвард положил рисунок на стол, и прошелся по кабинету.
— Анна пишет исторический роман о вампирах. Главный герой списан с меня, — скромно соврал граф. — Веришь?
Вик отрицательно покачала головой.
— Я ведь не обязан перед тобой отчитываться! — гневно воскликнул он, испугав Викторию внезапной сменой настроения.
Вампир сел перед ней за стол, внимательно смотря ей в глаза.
— Извини, я не хотел тебя напугать, — положив свою руку на ее, спокойно произнес граф. — Ты ведь знаешь правду? Это ты вчера подглядывала за Анной в это окно, — граф указал на все еще разбитое стекло. — Ты чувствуешь нас! Я заметил это еще в первое твое появление в поместье. А почему?
Граф задумался, выпустив руку девочки.
— Какой-то грязный оборвыш-вампир, проник в дом твоих родителей и убил их у тебя на глазах? — предположил граф. — Ага, я угадал, — улыбнулся Эдвард, заметив едва заметную, но все еще такие живую боль в глазах Вик, которую та старалась скрыть ото всех.
Но он слишком много видел в своей жизни, чтобы не узнать столь знакомые очертания никогда не заживающей раны, которая возникает после потери близкого человека.
— Мне очень жаль. Уверен, тот, кто погубил их, уже мертв сам. Упокоился окончательно. Сыграл в ящик, как говорится. Хотя то, что он сохранил тебе жизнь, означает, что правила ему известны. Детей трогать нельзя. Жаль, сами люди этих правил не соблюдают. Ох, прости, я ведь не дал тебе даже вставить слово. По всем правилам, я должен тебя убить, а не разговаривать с тобой… Но я не хочу этого. Ты очень смелая девушка и это мне очень нравится. Не каждая способна на подобную храбрость — пролезть в дом вампира и вернуться позже, не испугавшись гнева графини!
Вик слушала графа, широко распахнув глаза. Слова… Сладкие, певучие… Правдивые? Возможно. Ей так хотелось в это верить. Ей так хотелось верить ему. Такой человек… «Нет. Уже не человек», — поправила себя Вик. Такой не может лгать. По крайней мере, глядя глаза в глаза. Его глаза горели праведным огнем. Её — наливались слезами. И вдруг, сама от себя такого не ожидая, Виктория разрыдалась, уткнувшись носом в сюртук графа.
— Ну-ну… Не плачь, — он неловко погладил её по спутавшимся волосам. «Мягкие… Живые…» — промелькнуло у Эдварда в голове.
«Его руки… Они как живые. Заботливые. Нежные… Но ведь этого не может быть. Не может! Он мертв. Он пьет кровь. Живет за счет других!»
— Да, мы живем в долг. Но мы не можем иначе, — отвечая на мысли девочки, тихо сказал Эдвард. — Нет, нет! Не бойся. Я не читаю твои мысли. Ты так молода, что они все написаны на твоем лице, — он слегка улыбнулся, глядя на то, какое изумление теперь плясало в её глазах. По щеке катилась очередная слеза, которую он размазал большим пальцем по девичьей коже. Живая… — Мы не можем иначе… — вновь повторил граф, казалось, убеждая еще и себя. — Нам тоже надо как-то жить, чем-то питаться. Вот вы — люди. Едите мясо животных. — Тут Вик замотала головой — она-то мясо не ела. Денег на него не было. — Все равно едите, — упрямо возразил Эдвард. — А это почти то же самое, что и… — он замолчал.
— Люди — не скот, — это была чуть ли не первая фраза, которую произнесла Вик за время общения с графом. Голос был чуть хриплым от слез и долгого молчания. Раньше голосом пользоваться как-то не приходилось. Только звуками, жестами и мимикой.
— Не скот. Ты права. Но ведь и животные не давали согласия на то, чтобы быть убитыми, — и вновь эта мягкая, успокаивающая улыбка. Почти человеческая… — Вот подумай, я знаю, ты это умеешь. Ты умная девочка. Подумай, вот вы, люди, делаете многое для того, чтобы ваш… скот процветал. Даете им хороший корм, лечите от болезней, стараетесь улучшить породу… Вот и мы так же. Знаешь, сколько великих открытий в медицине сделано нами? Великое множество! А сколько людей было спасено за счет наших открытий и… создания себе подобных? Ведь как только человек становится… одним из нас, он получает хорошее здоровье, гарантированный иммунитет от всех болезней, мгновенную регенерацию тканей и вечную жизнь! Многие бы отдали за это не только свою кровь и свою жизнь, но и целое состояние, состояние своих близких и их жизни. Но за это мы хотим всего ничего — чтобы нас не трогали. Дали жить нормально. Не загоняли, как зверей! — тут глаза Эдварда полыхнули гневом, а клыки обострились. Ева… — Нет, нет! Не бойся! Это я… вспомнил одну старую знакомую, — усмехнулся граф.
А через секунду дверь кабинета распахнулась, и на пороге возникла графиня Варвик.
— Эдвард! — грозно и немного удивленно произнесла она, глядя то на Эдварда, то на Вик — что здесь происходит? Что эта девчонка…
Вик быстро вырвалась из рук Эдварда и вылетела в коридор, по дороге снеся дорогую вазу. Любимую вазу графини.
— Подумай, Вик! Подумай… — в след крикнул ей Эдвард.
Из дома она вылетела на той же скорости, пробежав мимо ошеломленного инспектора Тесаржа. Лишь очутившись за воротами поместья, она смогла перевести дух.
Инспектор повернулся, чтобы вернуться в дом и найти несносную бродяжку, как вдруг дверь внезапно распахнулась, так, что он невольно отскочил в сторону, и Виктория выбежала на улицу, не оглядываясь, побежала прочь. Тесарж кричал ей вслед, но она словно не слышала. Он сделал несколько шагов, опираясь на трость, попытался догнать ее, но куда там. Виктория сбросила туфли и уже давно скрылась за поворотом.
Инспектор, бормоча себе под нос ругательства, заковылял обратно к дому, подобрал слетевшую шляпу и нахлобучил ее на голову.
— Мерзавка посмела посягнуть на самое дорогое, — спокойным голосом сообщила появившаяся на пороге графиня. Инспектор обернулся:
— Хотите, чтобы я послал за ней жандармов? — невесело усмехнулся Тесарж.
— Теперь вы видите, — продолжила Анна, кутаясь в темную шаль, — кого привели в мой дом. Это стало последней каплей. Убирайтесь немедленно, и чтобы духу вашего здесь не было!
— Иду, уже иду, — примирительно заявил инспектор. — Только не забудьте, что вечером прибудет ваша охрана…
Анна ничего не ответила, но с такой яростью захлопнула дверь, что стекла в окнах на первом этаже задрожали.
Инспектор наткнулся на Вик буквально через пару минут. Виктория медленно брела вдоль обочины дороги, шлепая босыми ногами и шмыгая носом. Погруженная в водоворот собственных мыслей, она не услышала шума приближающегося экипажа, и Рихарду, забравшемуся на козлы и сидевшему рядом с кучером, пришлось несколько раз окрикнуть ее по имени, прежде чем это подействовало. Он остановил лошадей и помог Вик забраться в карету.
