Хараламб Зинкэ - Современный румынский детектив
— Товарищ генерал, в управлении, которым вы руководите, я работаю вот уже семь с лишним лет, вы меня хорошо знаете. Я в состоянии защитить себя от обвинений, но не считаю нужным это делать. Это унизило бы мое профессиональное и гражданское достоинство. Разрешите мне уйти, — поднимаюсь я со стула.
Генерал перегибается ко мне через стол, и я вижу, как вспыхивают гневом его глаза:
— Не разрешаю! Сядьте! Я вновь опускаюсь на стул.
— Значит, вы не пытались ее даже обнять?
— Товарищ генерал!..
— Отвечайте: «да» или «нет»?
— Нет!
Жалобщица снова кидается в атаку:
— Моя дочь никогда не лжет! Она была, как я и пишу в жалобе, в одном халатике, а вы перед самым уходом хотели…
Спокойствие полностью вернулось ко мне. Я уже ничего не опасаюсь.
Генерал прерывает ее:
— Госпожа Ставру, успокойтесь!.. Мне позвонили по телефону и просили немедленно принять вас. Я вас принял, вы подали мне жалобу. Мой подчиненный решительно отвергает то, в чем вы его обвиняете, а ваша дочь не может никого привести в свидетели случившегося. Впрочем, и капитан Роман не может назвать какого-либо свидетеля в свою защиту.
Слова генерала неожиданно напоминают мне о домашних шлепанцах, стоявших под диваном Петронелы, — теперь я ни на минуту не сомневаюсь, что они принадлежали Валериану Братешу. Еще мне приходит на память то зыбкое, неясное ощущение, будто кто-то подслушивал мой разговор с Петронелой, спрятавшись в ванной или на кухне. А это значит, что, если только она решит настаивать на своей клевете, она сможет сослаться на показания свидетеля. Но сам не знаю почему, я уверен, что этот свидетель ни за что не захочет выйти из тени на свет.
— Моя дочь никогда не лжет! — тряся золотыми серьгами в ушах, защищает госпожа Ставру честь своего дитяти.
Голос генерала становится еще тверже и решительнее:
— Госпожа Ставру, мои офицеры тоже никогда не лгут.
— Значит, вы ставите под сомнение то, что я пишу в своей жалобе?!
Генерала, я это вижу, все более выводят из себя вызывающие манеры посетительницы, но от нее никуда не денешься, он обязан до конца ее выслушать. Пропустив мимо ушей последнее ее замечание, он справляется у меня:
— На какой стадии находится следствие?
— У меня есть все основания полагать, что через сутки мы сумеем его закончить.
— Каково место дочери госпожи Ставру в деле на нынешней стадии следствия?
Тут пробил мой час — теперь-то я поставлю эту дамочку на место! Пусть даже генералу это не очень понравится.
— Одно из главных, — отвечаю я, — поскольку еще недавно она была возлюбленной потерпевшего, оставив его впоследствии ради художника Валериана Братеша, имеющего жену и двоих детей, кстати — преподавателя Кристиана Лукача.
Генерал понял мой маневр и решил не препятствовать мне.
Мать Петронелы меня прерывает, бросаясь на защиту дочерней чести:
— Он разведется! Он будет помогать семье в соответствии с законом!
Но я и ухом не повел на ее замечание.
— Петронела Ставру в материалах следствия значится также и потому, что до сих пор не выяснено происхождение шприца, найденного на месте происшествия…
— Она нашла свой шприц! — не дает мне досказать свою мысль госпожа Ставру.
— Прошу прощения, но ваше заявление не может иметь никакого значения для следствия. Мы пригласили вашу дочь в милицию, поскольку она одна могла бы опознать шприц, найденный нами в квартире Кристиана Лукача. Тот самый шприц, товарищ генерал, который, может быть, сыграл решающую роль в гибели Лукача.
Можно было бы, конечно, упомянуть и об ампуле с морфием, но я вовремя удержался от этой тактической ошибки.
Больше мне нечего сказать. Молчат и мои собеседники.
Молчание становится неловким, почти физически давящим. Госпожа Ставру встает со стула:
— Я вас поняла… — говорит она с угрозой. — Я это так не оставлю… Я пойду выше… надеюсь, там я найду управу на беззаконие.
Я-то думал, что она сдалась. Заблуждение — такие люди не так-то легко сдают свои позиции. Она уверена в себе, уверена, что есть такие двери, куда ей всегда открыт доступ. Генерал не поддержал ее? — ничего удивительного.
Щеки генерала пошли красными пятнами — верный знак, что он едва сдерживает свой гнев:
— Я прошу вас еще немного задержаться, госпожа Ставру. Естественно, ваше право — обращаться с жалобами, куда вам будет угодно, и я всячески советую вам воспользоваться этим своим правом. Что же касается нашего разговора, то я не могу считать его исчерпанным. — Он оборачивается ко мне: — Товарищ капитан, возвращайтесь к своим обязанностям. Продолжайте следствие. Желаю вам успеха.
Я поднимаюсь, щелкаю каблуками и ухожу. Лишь очутившись по ту сторону обитой кожей двери, я замечаю, что пот течет ручьем по моему лицу, а мокрая рубашка прилипла к телу.
В коридоре я останавливаюсь у открытого во внутренний дворик от за — там все еще не кончился пасмурный осенний день. Закрыв глаза, я жадно вдыхаю прохладный влажный воздух.
Покушение на честь?! Поразительная наглость! Чья это идея, Петронелы или ее мамани? Впрочем, какое это имеет значение, обе они стоят друг друга! Они убеждены, что положение на иерархической лестнице делает их совершенно безнаказанными!
Покушение на честь… Так почему же мамаша Петронелы не назвала свидетеля? Единственного свидетеля, который мог бы подтвердить эту грязную выдумку?.. Того, кому принадлежали шлепанцы, кто затаился в своем укрытии и наверняка слышал от начала и до конца мой разговор с Петронелой. Или же она и ее знала о его присутствии, не была в курсе всех любовных похождений дочери? Да она и сама наверняка мечтает породниться с какой-нибудь знаменитостью. И ее простолюдинское — как, впрочем, и мое, и генерала — происхождение разом облагородится родством с известным художником…
Эта мысль с неизбежностью подводит меня к вопросу: рассказала ли Петронела своему любовнику о том, что ее бывший возлюбленный мечется в поисках морфия? Если рассказала, то как отнесся к этому Братеш? Я возвращаюсь к одной из первых своих гипотез и нахожу совершенно естественным, если бы Братеш вызвался сопровождать Петронелу, присутствовал бы при том, что потом произошло, и бросился бы eй помогать. Теперь мы уже выяснили роль третьего лица из списка подозреваемых в гибели Кристиана Лукача: Тудорела Паскару.
Ну а какова же тогда роль четвертого лица, роль Лукреции Будеску? Я вспоминаю о докторе Титусе Спиридоне, обладателе таинственного результата эксперимента, проведенного более тридцати лет назад… Интересно, не забыл ли он послать мне эту стенограмму?.. Я отхожу от окна и, несколько придя в себя, направляюсь к себе в кабинет, забыв о том, что полковник Донеа приказал мне зайти к нему.
17
В кабинете я застаю Григораша, ведущего неторопливую беседу с Поварэ.
— Пришло письмо от доктора Спиридона? — спрашиваю я, на ходу пожимая Григорашу руку.
— Нет пока, — отвечает Поварэ. — Что нужно было от тебя генералу?
— Он хочет повысить меня в чине сразу на три звездочки и просил моего согласия. Я сказал, что не против.
Мои коллеги понимают, что мне не хочется говорить на эту тему.
— Мне очень жаль, Ливиу, — сообщает Григораш, — но все лабораторные исследования выводят Лукрецию Будеску из игры.
— Ясно, — говорю. — Кроме ее собственных признаний, которые не подошьешь к делу, поскольку это признания психически ненормальной, а значит, у нас нет ни одной улики против нее.
— Остается шприц… — напоминает Григораш. — Принадлежит ли он Петронеле Ставру?
Перед глазами у меня возникает госпожа Ставру, угрожающе посверкивающая золотыми сережками.
— Наверняка не принадлежит. Наверняка. Петронела отыскала свой пропавший шприц.
Я гляжу на задумчивые лица моих друзей. Они молчат, словно воды в рот набрали. Я считаю необходимым поделиться с ними своими намерениями:
— Некоторую надежду нам оставляют отпечатки на ампуле… Нам ясен круг подозреваемых лиц: Лукреция Будеску, Тудорел Паскару, Петронела Ставру и Валериан Братеш. Лукрецию Будеску приходится исключить из их числа… Остаются трое. Чтобы точно установить, кто из этих троих настоящий преступник, нам надо получить отпечатки их пальцев. Верно?
— Идея сама по себе замечательная… — отзывается Григораш.
— Вопрос в том, как их раздобыть, — добавляет Поварэ.
Конечно, сделать это не так-то просто, но не об этом я думаю. Я целиком в этом смысле полагаюсь на изобретательность Григораша. Мы встречаемся с ним глазами.
— Надо узнать, не располагают ли уже ребята из отдела борьбы со спекуляцией отпечатками Паскару, — говорю я ему.
— Да, я зайду в картотеку. Паскару Тудорел…
— Кличка Виски.
