Елена Чалова - «Ярость богов»
Дальнейшие пререкания были прерваны молодым человеком, похожим на Бэзила так, как только сын может походить на отца. Он появился на пороге и объявил:
– Транспорт готов.
Мужчины поднялись, и Мири ничего не оставалось, как идти за ними. Юноша привел всю компанию к дальнему сараю, возле которого Мири с изумлением увидела непонятную конструкцию. На трех несерьезных колесиках покоилась кабина, больше всего напоминавшая недоделанный игрушечный гоночный автомобильчик. Сиденья, моторчик и руль есть, а бортов – нет, только остов. Рядом лежали рамы, обтянутые ярким материалом.
– Это что? – полюбопытствовала она.
– Дельтолет, – любезно пояснил Бэзил.
– Дельто… – девушка попятилась, но буквально через пару шагов врезалась спиной в Рами, который стоял, как темный утес, и смотрел на нее то ли с сочувствием, то ли с насмешкой.
– Послушайте, мадемуазель, – сказал он. – Такой подход к путешествию на первый взгляд кажется немного экстремальным, но, поверьте мне, это хороший выход из ситуации. Вы полетите невысоко и быстро минуете несколько долин. Машине понадобится гораздо больше времени, чтобы проделать тот же путь. И они гарантированно не догадаются, куда вы делись.
– Если кто-нибудь спросит, скажу, что вы взяли мою машину (она сейчас в ремонте) и расспрашивали о дороге на перевал Лермиль, – сказал Бэзил.
– Но я не умею управлять этой штукой! Я упаду! – Мири показалось, что она крикнула, но на самом деле голос не поднялся выше испуганного шепота.
– Дельтолет рассчитан на двоих, – пояснил Рами. – Вы будете пассажиром, а управлять будет Этьен, – он кивнул в сторону юнца.
– Я рассчитывал на свою подружку, когда покупал дельтолет, – парень улыбнулся. – Но Моника сейчас ждет ребенка, так что временно мы кататься перестали. Но он на ходу, бензин я залил, мотор работает. Не бойтесь. Я позвонил ребятам; на плато, где мы будем приземляться полно народу, нас встретят. Кстати, Моника крупнее вас, так что сумку, если хотите, тоже можем взять.
Мири молчала, испуганными глазами озирая несерьезную машинку, улыбающегося Этьена и окрестные горы. Мужчины терпеливо ждали. Девушка нерешительно взглянула на Рами. Ей все еще казалось, что это шутка, что есть другой путь. Шофер пожал широкими плечами.
– Это ваша война, мадмуазель, – сказал он. – И вам решать. Мы можем просто продолжить путь по намеченному маршруту.
И Мири сдалась. То есть наоборот! Она отказалась сдаваться и следовать путем, где, весьма вероятно, их уже ждала новая засада. Нет уж! Она не пойдет, как овца, на заклание! Нужно добраться до Женевы и провести экспертизу чертова рубина. Тогда безумная погоня потеряет смысл и ее оставят в покое. По крайней мере, Мири решила, что будет думать именно так, иначе уж совсем страшно.
Она вновь и вновь повторяла про себя, что полет на дельтаплане, или как его там – дельталете – не такая уж из ряда вон выходящая вещь. Вот летал же Этьен со своей подружкой – и ничего… она не только жива, но даже беременна. И ради бабушки… и собственного будущего… Ой, мама, как же страшно!
Тем временем мужчины, поворачивая девушку, как куклу, облачили ее в комбинезон, на голову поверх капюшона надели шлем, на руки – перчатки. Потом они поднялись на холм, и перед Мири открылась долина и вздымающиеся вокруг горы. Где-то вдали холодным светом блеснуло озеро. В который уже раз она подумала, что Творец был в благостном настроении, когда создавал эту землю. Горы и озеро вносили успокоение в самые смятенные души. Чистота ледников и синева отраженного в чистых водах неба прояснили разум, придали сил и уверенности.
Мири села на неудобное сиденье, позволила пристегнуть себя ремнями, на лицо ей опустили шерстяную маску, а потом – прозрачный пластиковый щиток шлема. Мири опять взглянула на горы и крепко зажмурила глаза.
– Рами, Бэзил, – слабым голосом позвала она. – Спасибо вам.
– Удачи!
Сзади сопел Этьен, потом машинка дрогнула, затарахтел мотор, и Мири затрясло на кочках. Потом трясти перестало, но в лицо ударил холодный ветер.
– Охо-хо! Здорово! – кричал Этьен. – Эй, мадам, вы как? Живы?
– Да! – крикнула Мири и захлебнулась воздухом. Продышавшись, она все же решилась открыть глаза.
Некоторое время она просто смотрела, не пытаясь думать или разбираться в собственных впечатлениях. Так вот, значит, что видят птицы и ангелы. Вот почему Этьен купил своей Монике такой необычный подарок. Наверное, он ее сильно любит…
Солнце пряталось за тучи, день был серенький и в палитре гор преобладали холодные и мужественные тона: серый и белый, синий и лиловый. Невероятные изломы и причудливые очертания склонов, темнеющий тут и там хвойный лес. Металлическим блеском отсвечивает вода: река и озеро. Вьется дорога. На склоне горы прилепилась деревня, видна остроконечная кирха. Мир на ладони. Я как ангел, парящий над миром. И мир этот торжественен и прекрасен. И кажется пустынным. Впрочем, нет, вон же на дороге… там двигаются машинки. И одна, ярко-красная, несется быстрее всех. Блик ветрового стекла больно кольнул глаза Мир; она заморгала, борясь со слезами. И увидела, что ее воздушное такси приближается к плато. Там пестрели машинки и маленькие человечки, приветливо махавшие им руками.
Она опять струсила и зажмурилась изо всех сил. Удар при приземлении был довольно чувствительным, но машинка шустро перебирала колесиками, а Этьен оказался мастером, и они не опрокинулись. Когда Мири поняла, что ее больше не качает и не трясет, а рядом гомонят люди, она разлепила ресницы. Лагерь, который казался таким крохотным сверху, вмещал кучу народу: молодые и не очень мужчины и женщины, подростки, дети, собаки, машины и летательные аппараты всех видов и мастей. В сторонке задумчиво медитировала пара коров и несколько лошадей. Тут и там на просторном плато разметали яркие крылья дельтапланы, парапланы и еще какие-то аппараты и агрегаты, названий которых Мири не знала. Сверху они казались подбитыми пташками, а теперь увеличились до значимых размеров и походили на гигантских археоптериксов доисторических времен.
Щекам стало холодно, и Мири, проведя по лицу ладонью, поняла, что плачет. Этьен, извлекая ее из кабины, смотрел на нее с тревогой. Подхватил девушку на руки и отнес в сторонку, где на земле были разложены надувные кресла. Он опустил Мири на колеблющуюся поверхность, и ей сразу показалось, что они опять в полете. Голова закружилась, Мири прикрыла глаза. Через минуту у губ оказалась кружка с горячим вином. Она сделала пару глотков и ожила.
Погладила по руке Этьена:
– Я в порядке, честно. Спасибо тебе. Это было чудесно. Никогда в жизни я не видела ничего подобного. И больше не увижу.
– А вы приезжайте к нам, – начал юноша, но Мири замотала головой, и он засмеялся.
– Ладно, но я рад, что вам понравилось. Вы посидите немного, а потом кто-нибудь отвезет вас в ближайший городок, а там возьмете такси до Женевы. Тут недалеко, километров восемьдесят. Кстати, я сказал, что вы моя кузина из Франции.
– Спасибо, – она чмокнула его в холодную щеку, и Этьен вспыхнул румянцем.
Несколько минут передышки. «Какая странная жизнь, – думала Мири. – Я все время куда-то бегу и от кого-то ускользаю. Ведь и слезы потекли не потому, что так уж испугалась полета, то есть страшно было жутко, но дело не в том!» Мири вдруг отчаянно захотелось стать частью компании, собравшейся на плато. Болтать с друзьями. Смотреть в небо и думать, не пойдет ли снег. Пить горячее вино. Доить корову, чтобы напоить детей и всех желающих парным молоком. Вернуться на ферму усталой и счастливой, залезть в ванну, а потом спать под периной… Господи, как мало надо человеку для счастья и как трудно заполучить хоть кусочек этой малости.
Она отпустила машину на набережной Женевы и не спеша пошла к старому городу. Мири всегда любила Швейцарию: благополучное и богатое государство, а Женева – воплощение всех самых положительных его черт. Здесь нет даже улицы красных фонарей, что частенько раздражает туристов. Зато в городе полно банков и штаб-квартир разных солидных международных организаций, включая ООН.
Река Рона делит Женеву на две части. Мири шла по левому берегу, где расположился Старый город. Здесь находятся главные памятники архитектуры. Вон виднеются купола собора Святого Петра. Его строительство было начато в романскую эпоху в одиннадцатом веке и продолжалось в течение готического периода, в шестнадцатом веке он стал одним из главных храмов протестантизма. Недалеко от собора находится площадь Бург де Фур, когда-то игравшая роль рыночной площади и форума. Мири с умилением проследила взглядом за группой детишек, которых преподаватели и женщины-полицейские конвоировали куда-то. Наверняка на экскурсию, может быть, к монументу Реформации – это гигантское панно с высеченными фигурами деятелей протестантской Реформации: Жака Кальвина, Кнокса, Цвингли и других.
