Клайв Баркер - Книги Крови (Книга 3)
А вот о Флавине помнят. Люди, которые не знают ничего ни о нем, ни о его жизни, помнят его. Гейвин встал и потрогал неровные буквы имени знаменосца "FLAVINS", второе слово в латинской надписи.
Внезапно шум с неистовством возобновился. Гейвин обернулся к двери, ожидая увидеть там Рейнольдса, пришедшего с объяснением. Никого.
- Черт возьми!
Шум продолжался. Кто-то где-то был очень зол. И теперь обмануться было уже невозможно. Барабанщик был где-то рядом, в нескольких шагах. Гейвина охватило любопытство. Разом осушив бокал, он вышел в прихожую.
- Кен? - Слова, казалось, застыли на его губах.
Прихожая была погружена в темноту. Лишь в конце коридора еле пробивался свет. Возможно, там находилась дверь. Гейвин рукой нащупал выключатель, но свет не зажегся.
- Кен? - произнес он опять.
На этот раз последовал ответ. Сначала стон, а потом странный звук, как будто раздавливаемого тела. Может, с Рейнольдсом что-нибудь случилось? Господи, может, он лежит без сознания там, совсем близко от Гейвина. Надо спешить. Но ноги почему-то отказывались его слушаться. Засосало под ложечкой - это напомнило ему детскую игру в прятки. Нервная дрожь охотника. Это было почти приятно.
К черту! Разве можно уйти, так и не узнав, что случилось с хозяином? Смелее!
Первая дверь была приоткрыта. Он толкнул ее. Вдоль всех стен стояли книжные шкафы. Комната служила, видимо, одновременно спальней и кабинетом. Через открытое окно на заваленный книгами стол падал лунный свет. Ни Рейнольдса, ни молотильщика. Немного успокоившись, Гейвин продолжил свой путь по коридору. Следующая дверь, в кухню, также была открыта, но света в ней не было. Руки покрылись потом. Когда Кеннет пытался стянуть перчатки, они словно прилипли к его ладоням. Чего он боялся? Это было не простое предложение выпить. В квартире есть кто-то еще! И у этого типа довольно дурной характер.
Дыхание перехватило. На двери был отпечаток окровавленной руки.
Он толкнул дверь, но что-то мешало ей открыться. Гейвин протиснулся в щель. Воздух в кухне был насыщен невыносимой вонью - то ли забытое мусорное ведро, то ли гниющие овощи. Скользнув рукой по гладкой стене, он нащупал выключатель. Лампа дневного света подала признаки жизни.
Ботинок Рейнольдса высунулся из-за двери. Гейвин закрыл ее, и обнаружил свернувшегося в три погибели Кена. Он, безусловно, искал здесь спасения, сжавшись, как затравленное животное. Гейвин прикоснулся к нему и почувствовал, что бедняга дрожит как осиновый лист.
- Все в порядке... Это - я.
Гейвин отвел окровавленную руку, которой Рейнольдс прикрывал лицо. Через всю его щеку, от виска до подбородка, шли две глубокие кровоточащие царапины, как будто кто-то полоснул его двузубой вилкой.
Кен открыл глаза. Ему потребовалась только секунда, чтобы сконцентрировать взгляд на юноше и внятно произнести: "Убирайся!"
- Ты ранен.
- Ради всего святого, убирайся! Быстро! Я передумал. Понятно?
- Может вызвать полицию?
Рейнольдс буквально взорвался.
- Убирайся ко всем чертям! Слышишь, ты!!! Я передумал, чертов мальчишка!
Гейвин поднялся, пытаясь хоть что-нибудь понять. Парню больно, это, видно, и есть причина его агрессивности. Проигнорировать оскорбления и принести что-нибудь, чтоб перевязать раны? Да, так будет лучше всего. Перевязать раны и оставить его в покое. Если он считает, что полиции здесь нечего делать, это - его собственная проблема. Возможно ему просто не хочется объяснять присутствие дружка в своей развеселой квартирке.
- Где у тебя бинт?
Гейвин снова вышел в прихожую.
Из-за кухонной двери послышалось: "Не надо". Но он уже не слышал. Впрочем, если бы даже и услышал, вряд ли бы остановился. Ему нравилось непослушание. Отказ прозвучал бы для него как просьба.
Рейнольдс оперся спиной о дверь и попытался встать, схватившись за дверную ручку. Кружилась голова. Карусель ужасов: круг, еще круг, одна лошадка отвратительнее другой. Ноги его подкосились, и он снова рухнул на пол. Черт. Черт. Черт.
Гейвин слышал, как упал Кеннет, но был слишком поглощен поиском какого-нибудь оружия, чтобы немедленно броситься на кухню. Если подонок, ранивший Кена был все еще в квартире, стоило найти что-нибудь для самообороны. На столе в кабинете он наткнулся на заваленный книгами бумажный нож. Рядом возвышалась гора нераспечатанной корреспонденции. Господи благослови! Он схватил нож. Легкий. Лезвие тонкое и хрупкое, но если хорошо ударить, может и убить.
Повеселев, он вышел в коридор. Здесь он остановился на секунду продумать свои действия. Перво-наперво - в ванную. Там может лежать бинт. В конце концов, даже чистое полотенце сойдет. Потом можно попытаться добиться чего-нибудь от парня, может, получится вытянуть из него объяснение.
За кухней коридор резко сворачивал налево. Гейвин обогнул угол. Перед ним была еще одна дверь. Яркий свет ослепил его. Вода сверкала на кафеле. Ванная.
Прикрывая левой рукой правую, в которой держал нож, Гейвин медленно пошел вперед. Мышцы напряглись от страха. Поможет ли в случае чего нож? Кто знает! Он чувствовал себя ни на что не способным, неуклюжим, глупым мальчишкой.
На дверном косяке была кровь - отпечаток ладони Рейнольдса. Видимо, здесь все и произошло. Пытаясь укрыться от нападавшего, Кен выбросил вперед руку. Вот отпечаток. Если этот подонок все еще в квартире, он должен быть в ванной, больше спрятаться было негде.
В нормальном состоянии ему, разумеется, не пришло бы в голову нагло нарываться на конфликт, пнув со всей силы дверь, но теперь было уже поздно - жалостливо скрипнув, она отлетела в сторону, предоставив взгляду Гейвина любоваться кровавой пеной, разбрызганной по кафелю. В любой момент могла появиться бросающая вызов всем своим видом крюкорукая фигура.
Нет. Никого. Преступника не было и здесь. А значит, его и вовсе не было в квартире.
Гейвин сделал долгий и медленный выдох. Рука, сжимающая нож, ослабела. Жизнь опять посмеялась над ним - выставила его за дверь, опять оставив ни с чем. Единственное, что оставалось - оказать медицинскую помощь раненому коллекционеру и, действительно, убраться отсюда ко всем чертям.
Зеленоватый кафель в кровавых брызгах. Полупрозрачная занавеска душа, наивно хранящая на себе изображения беспечных рыбок и водорослей, была наполовину сорвана. Все это напоминало сцену из какого-то криминального фильма: слишком нереально. Кровь - чересчур красная, свет - чересчур яркий.
Гейвин швырнул нож в раковину и открыл висевший на стене маленький зеркальный шкафчик. Он оказался наполненным изрядным количеством зубных щеток, паст и витаминных кремов, из медикаментов был только небольшой кусок пластыря. Закрывая шкафчик, он взглянул на свое изможденное лицо. Смертельно бледен. Открыв вовсю кран холодной воды, он подставил голову под обдающий ледяной свежестью поток, надеясь, что вода смоет с его лица печать опьянения и чуть подрумянит щеки.
Вдруг сзади раздался непонятный шум. Гейвин выпрямился - безумно заколотилось сердце - и дрожащей рукой закрутил кран. Огромные капли падали с подбородка и ресниц.
Нож был по-прежнему в раковине, на расстоянии вытянутой руки. Звук исходил из ванны. От безобидной грязноватой слякоти ванной.
Тревога выплеснула в кровь поток адреналина, чувства до безумия обострились. Он ощутил тонкий запах лимонного мыла, блеск бирюзовой рыбки, плывущей между бурых листьев ламинарии на занавеске, холод водяных капель все, что он всегда ленился видеть и чувствовать, нахлынуло вдруг.
"Ты живешь в реальном мире, - сказал он самому себе (экое откровение!), - будь осторожен, иначе - смерть".
Почему он не заглянул в ванну?!! Кретин! Почему?!
- Кто здесь? - спросил он.
Может у Рейнольдса живет крыса, которая тоже не прочь принять душ? Тщетная надежда. Господи, там же кровь.
Он отвернулся от зеркала. Шума уже не было слышно. Ну же! Ну!! Занавес на пластиковых крючках со всеми своими ангелоподобными рыбками отлетел в сторону. В порыве разрешить эту загадку он совсем забыл про нож. Слишком поздно... Ванна была полна воды.
От наполняющей ее почти до краев мутной воды исходил какой-то животный запах, напоминающий запах мокрой собачьей шерсти. На поверхности плавала бурная пена. Вода была спокойна.
Гейвин нагнулся, стараясь разглядеть дно. Его отражение было наполовину скрыто пеной. Нагнувшись еще ниже, он увидел руку с грубыми пальцами. Перед ним, в грязной воде, лежала, свернувшись, как зародыш, несомненно человеческая фигура.
Он протянул руку, чтобы очистить поверхность воды от грязи, отражение задрожало и рассыпалось - и ясно увидел лежащую неподвижно фигуру. Это была статуя спящего человека, только голова почему-то была повернута вверх и глядела на Гейвина нарисованными глазами. Два выпученных яблока на небрежно изваянном лице. Прямые губы, смешно торчащие уши на абсолютно лысой голове. Одним словом - работа неумелого подмастерья. В некоторых местах краска, возможно от воды, стала отваливаться серыми закругленными лепестками, обнажая деревянную основу.
