Диля Еникеева - Все леди делают это
В общем, капризную авторессу урезонили, и она стала вести себя поприличнее.
Татьяна Нечаева на дух не переносила Валентину Вениаминовну, но была вынуждена мириться с ее существованием — с появлением мадам Бобковой дела «Кондора» и в самом деле пошли вверх. Весь лежалый товар удалось распродать, напечатали много новых книг, и теперь реализация стала бесперебойной. За своевременной оплатой следила команда ушлых ребят, экспедиторы постоянно курсировали на издательских грузовиках — с продукцией в провинцию, с наличными деньгами — в Москву.
Таня признала, что издательство наращивает обороты во многом благодаря госпоже Бобковой. Теперь есть возможность приглашать к сотрудничеству перспективных авторов, а Эдуард надеялся, что со временем эти писатели станут популярными.
Верная подруга и соратница верила в мужа — он и в самом деле молодец. Не сдался, не бросил дело, когда оно погибало, а нашел способ вытащить издательство из числа кандидатов в банкроты и даже сделать его вполне успешным.
Теперь Татьяна признавала, что супруг был прав, — не зря связался с Бобковой. Да, она стервозная дама, но, как говорится, цель оправдывает средства.
* * *«Любовный роман. Дубль второй», — сказала себе Алла, глядя на вновь обретенного любовника с неожиданной для нее самой грустью. И даже мысленная ирония не помогла сгладить подавленности — отчего-то ей было очень грустно. Ведь все могло сложиться иначе…
Сергей взял несколько аккордов и продолжил их песенный диалог:
Ищут приюта чувстваВ моей замерзшей душе,Сиротливо забившись в угол,От холода дрожат, ни на что не надеясь уже.Зачем судьба готовит встречиС людьми, что равнодушия полны,Ничто боль раны не залечит,Да насмехаться будут сны.Когда проснусь, я все забудуИ верить не смогу словам,Сквозь равнодушных взглядов вьюгу,С улыбкой грустной на устахШагну к неведомым мирам.[28]
— Этих стихов тоже не было в том альбоме, — тихо заметила Алла.
— Я написал их восемь месяцев назад…
— После Светкиной свадьбы? — догадалась она.
— Да.
Что тут скажешь?
Не любила она возвращаться к прошлому. Расставаясь — расставалась сразу, в одночасье, цинично заявляя: «Собаке хвост по кусочкам не рубят!»
Зачем ерничала, когда было так больно?..
Может быть, именно потому, что было больно?..
* * *…Для встреч с журналистами и прочими нужными для роста популярности людьми супруг купил Валентине Вениаминовне большую квартиру в престижном районе, тщась надеждой, что в обозримом будущем она поселится там насовсем.
Самой писательнице, несмотря на уговоры Владимира Максимовича, категорически не нравился ее псевдоним, но пиарщик упорно стоял на своем: если выбрать более звучную дворянскую фамилию, самозванку в два счета раскусят, высмеют в прессе, и тогда прощай столь тщательно продуманный имидж!
— Этих продажных писак я куплю! — самоуверенно заявляла мадам Бобкова-Меншикова.
— Для того чтобы купить всех журналистов, даже у олигархов денег не хватает, — не соглашался глава рекламного агентства.
— Да откуда они узнают мою родословную? упиралась заказчица.
«Тупее невежи не сыскать», — мысленно стонал Владимир Максимович, а вслух терпеливо объяснял:
— Сейчас у многих средств массовой информации есть специальная служба, на которую расходуются немалые суммы. Называется ее деятельность «журналистским расследованием», а на самом деле это самая настоящая сыскная работа. Там трудятся профессионалы, способные накопать компромат на любого, не хуже спецслужб, да они, по сути, и являются мини-спецслужбами, ведь там задействованы многие выходцы из «конторы».
Слово «спецслужбы» произвело впечатление на недалекую мадам Бобкову, и она смирилась.
Эдуард Леонидович принимал посильное, участие в «производственных» совещаниях, но дел у него было невпроворот, и он не мог подолгу сидеть с членами команды по созданию будущей знаменитости.
Нечаев доверял рекламщикам и не вмешивался в процесс — каждый должен заниматься своим делом. Леснянский и Соколов профессионалы, зачем им мешать дилетантскими пожеланиями?! Он просил лишь держать его в курсе — какие подвижки в отношении имиджа писательницы, как она себя ведет, не собирается ли выкинуть фортель.
Яков Борисович Корн стал своеобразным посредником между пиарщиками и издателем, навещал приятеля почти ежедневно, отчитывался, как прошел день.
Мадам Бобкова еще не раз взбрыкивала — она принадлежала к категории людей, которые по-хорошему не понимают, на них можно воздействовать лишь с позиции силы, и только тогда они приходят в чувство.
Эдуарду Леонидовичу, образно говоря, приходилось использовать кнут, когда рекламщики в отчаянии взывали к нему: опять эта истеричная стерва отчудила фокус, от нее уже голова идет кругом, сил нет бороться! Нечаев вмешивался и сурово отчитывал графоманку, еще раз напомнив, что в скорейшем издании книг заинтересована она, а не «Кондор».
Издатель набрал новых редакторов, дал им задание править опусы Валентины Вениаминовны по максимуму, но просвета в этом тоннеле под названием «писательница Меншикова» что-то не виделось.
* * *«Потерзалась и будет», — велела себе Алла и тут же продемонстрировала, что чувства чувствами, а дело делом:
— С тобой хорошо, но давай все же вернемся к нашей проблеме.
Сергей мыслями был так далек от реальности, что даже не расслышал ее слов и переспросил:
— Извини, я задумался. Что ты сказала?
— Что пора отвлечься от лирики и вернуться к прозе жизни.
— Может, не надо… — неуверенно произнес он.
— Надо, — настаивала она.
— А я и в самом деле поверил, что ты стала другой…
— Я тебя разочаровала?
— Нет, но…
— Я всегда старалась держать эмоции в узде.
— И дальше будет так же?
— Нет, Серж, не думаю. Наверное, будет по-другому.
По его глазам Алла прочла, что он очень на это надеется, Да она сама этого хотела. А чтобы придать себе нужный деловой настрой, прибегла к привычной манере и мысленно произнесла: «Не сложно быть любимой, сложно любить». Тем самым временно поставив точку на этом этапе их отношений, она заговорила уже другим, серьезным тоном:
— Ты не против, если я тебя кое о чем спрошу?
— Давай не сегодня. — Сергей опять попытался ее обнять, но Алла ловко вывернулась. — Правда, Аленка, оставим это на потом.
— Кроме тебя и отца, никто не называл меня Аленкой… — тихо сказала она, сразу погрустнев.
— Почему ты опечалилась?
— Папа недавно умер…
— Прости, я не знал.
— Давай о чем-нибудь другом. Тяжелая тема.
— Я больше не буду тебя так называть, чтобы не бередить душу.
— Нет уж, и раньше я тебе это позволяла, и сейчас позволю. Хотя не так давно гневно вскинулась, когда меня так назвал человек, далеко мне не безразличный.[29] Но тебе можно то, чего нельзя другим.
Он не стал ничего отвечать. Да и зачем слова?..
* * *…Узнав, что в очередной раз придется менять фамилию авторессы на обложке, — мадам Бобкова опять заныла, что ей не нравится псевдоним Меншикова, — Эдуард Леонидович в сердцах воскликнул:
— Как же мне эта стерва надоела! Убил бы!
— Я бы тоже, — согласно кивнул его приятель Яша Корн. — Но убивать не умею и учиться этому не собираюсь.
— Да уж, друг мой, от последствий общения с ней только черным юмором и спасаться.
— Вот и спасаюсь. Альтернативы-то нет.
— Сочувствую, Яша. Я-то, к счастью, вижусь с нашей курицей редко, только для того, чтобы вправить ей мозги, а тебе приходится общаться ежедневно. Поделись секретом — как тебе удается ладить с этой психопаткой?
— Тренинг, Эдик. А куда деваться? Послать ее? А дальше что? Вернуться в журналистику? Большинство моих коллег еле сводят концы с концами, а Бобкова, по крайней мере, хорошо платит, хоть мне и приходится отрабатывать зарплату до кровохарканья. Опять стать литагентом тоже вариант не из лучших. Кормился я только за счет «Кондора», но ведь у тебя пока тоже дела идут не так, как хотелось бы. Большинство издателей относятся к литагенту подозрительно — мол, его задача продать, вот он и всучивает всякую муру, чтобы поиметь свой процент с гонорара писателя. В моем списке было две сотни авторов, а издавались единицы. Мне полагалось двадцать процентов от их гонорара, но они получали сущие копейки, а двадцать процентов от их копеек — это совсем мизер. Сам ведь знаешь, в нашей стране писательским трудом не проживешь. Сами авторы, как правило, имеют другую работу, это и позволяет им существовать, а мне что прикажешь делать? В бытность литагентом я ежедневно утюжил столичные издательства, таская тяжеленный портфель с их рукописями, и нажил лишь сколиоз. А больших денег, увы, так и не увидел. Да и не очень больших тоже. Ходишь, уговариваешь, расхваливаешь произведения своих подопечных, и все равно невостребованных авторов тьма-тьмущая. Более-менее зарабатывают лишь знаменитости, а где их взять-то? В нашей стране наберется от силы десятка три прилично оплачиваемых писателей. Многие из звезд наотрез отказываются работать с литагентом — если автор и так популярен, зачем ему делиться?! Задача агента — пристроить рукопись в издательство, правильно оформить договор и отследить его исполнение. А творцы бестселлеров все эти премудрости давно освоили. Так что известных авторов в моем списке не было и не предвиделось. Ты, как издатель, можешь сам вырастить звезду, у тебя есть средства, которые можно вложить, а я должен кланяться хозяевам фирмы, чтобы они опубликовали книгу моего подопечного. Когда еще он станет известным… Да и станет ли? Некоторые, слегка приподнявшись, сразу отказываются от услуг литагента — не хотят платить процент.
