Михаил Март - На раскаленной паутине
— Ладно, ладно. Сейчас к вам выйдет человек. Передайте трубку Степану.
Журавлев вернул трубку охраннику.
Они поменялись местами, и Вадим вышел на свежий воздух.
— Тебе придется сдать свой шпалер, парень.
— Глазастый. Но каждый из нас охраняет свой участок.
— Вот именно. Ты на нашей территории, и здесь мы за все отвечаем. Будешь уходить, получишь свой ствол обратно.
Не имело смысла спорить. Журавлев сдал оружие.
— Серьезная машина.
— У вас тоже не пугачи.
По аллее к воротам шел еще один представитель славной когорты стражников мавзолеев.
— Идите за мной, — гаркнул он, приближаясь. Журавлев пошел — а что делать? Каша заварилась, воду замутил, а смысл? Чего он добился? Дурью мается и время теряет.
Двери дома из мореного дуба открыл стоявший на веранде костолом. В холле валяли дурака еще двое. Не клуб, а казарма. Однако нужны серьезные причины, чтобы кормить такую ораву бездельников.
— Идите наверх.
Сопровождающий пропустил посетителя вперед. Все правильно, согласно инструкции.
Лестница из белого мрамора, золоченые люстры с хрустальными подвесками, картины маринистов, ковровые дорожки на полированном паркете, шелк на окнах. Обстановка не казарменная.
Поднявшись наверх, они пошли по широкому коридору, по обеим сторонам которого располагались кабинеты с образцовыми именными табличками. Но ни одна из них не принадлежала Егору Рубину. Они свернули налево и дошли до конца. Бронзовая табличка на двери гласила: «Лазарь Большаков».
И о чем с ним разговаривать? Начинать надо с конвоира. Журавлев вел себя послушно и этим усыпил на мгновение бдительность сопровождающего. Тот сделал шаг вперед, поравнялся с гостем, поднял руку и сам постучал в дверь. Стук, стук, стук… Журавлев успел выхватить из его кобуры пистолет и сделать четвертый «стук» по затылку конвоира.
Достучались оба. Один завалился на пол, а другой вошел в кабинет. Второй этап выигран.
— Встать! Руки на затылок! К стене!
Журавлев подскочил к столу, выдернул из-за стола плюгавого мужичка, словно авторучку из колпачка, и швырнул на диван. Падал тот долго и шумно, снося по пути журнальный столик со стеклянной крышкой и кресло.
Мужичка напугали не пистолеты, а горячий кофе, которым он облил брюки. Больно же, горячо!
Худенький, низенький, в очках, с непропорционально большой головой и курчавой шевелюрой, как у периферийного скрипача.
Журавлеву стало стыдно, ему показалось, что он обидел ребенка. Правда, покой этого хлюпика охраняли железные мускулы тех, кто остался за дверьми. И все же…
— Бог мой! Как вы меня напугали! — возмутился странным образом хозяин, усаживаясь на диван и стряхивая с брюк невыводимое пятно.
— Заткнись, Лазарь. У меня три минуты и тридцать три вопроса. Не ответишь, я еще одно пятно посажу на твоем костюме. Кровавое.
Поправив очки, хозяин оценил обстановку и все понял.
— Вы меня спутали с бухгалтером. Деньги у него, а я старший метрдотель. Сижу на телефоне и принимаю заказы на вечер.
— Ах ты, пудель недорезанный, так ты здесь единственный хозяин?
— Ответственный, а не хозяин. Днем здесь никого не бывает. Клуб открывается в восемь вечера и работает до шести утра.
— И Рубин будет вечером? Где его кабинет?
— У него нет своего кабинета, и он не докладывает, когда будет, а когда нет. Он человек очень занятый. И со мной он не общается. Один только раз выплеснул мне в лицо вино. Ему не то подали. Вам надо обратиться к управляющему, они на короткой ноге с Рубиным и часто видятся.
— Где управляющий?
— Будет, как всегда, к восьми вечера. Журавлев понял, что третий этап он проиграл. Но хоть какая-то польза должна быть от этого бездарного похода.
— Где мне найти управляющего?
— Дома. Збруев Василий Павлович живет в районе Новой Зари на улице Макаренко, дом два. Очень милый домишко.
— Его дом охраняет такая же свора?
— Никто его не охраняет. Кому он нужен? Спит человек, ему еще всю ночь перед капризными барышнями изголяться.
— Напиши ему записку, я продиктую.
— Зачем? Я для него халдей, он меня и за человека не считает.
И то верно. Журавлев злился на самого себя. Все впустую! Сам перед собой строит заборы, чтобы доблестно преодолевать их. А люди идут прямой дорогой и только смеются над ним: мол, куда тебя, дурака, понесло, тротуара тебе мало?
— Позвони гориллам на ворота и прикажи им вернуть мой пистолет. Живо, пудель!
— Боже мой, ну причем здесь обезьяны и собаки? Вы можете говорить по-человечески. Вас никто не обзывает.
Детектив подхватил метрдотеля за шиворот и подтащил к телефону.
— Звони, и не балуй!
Он приставил пистолет к щеке несчастного. Тот набрал три цифры и ждал.
— Але, кто это? Степан? Пудель гово… Это я. Сейчас выйдет наш дорогой гость, верните ему пистолет и непременно извинитесь… Он возмущен, и совершенно справедливо. Все!
Подвешенный за ворот смокинга, Лазарь опустил трубку, после чего его поставили на твердую почву.
— Насчет извинения ты прав, — улыбнулся налетчик и спросил: — Куда ведет эта дверь?
— В чулан. Там у меня гардеробная.
— Отлично. Ты мне поможешь. Идем.
— Куда?
— Поможешь затащить в подсобку твоего дружка. Он уснул прямо перед твоим кабинетом.
— Вы его…
— Нет. Он спит. Давай, Лазарь, поторапливайся. Надеюсь, его туша поместится в чулане.
Поднять тушу им не удалось, дотащили до подсобки волоком. Задыхаясь, метрдотель достал из кармана ключи и открыл подсобку.
— Отличная квартира. Здесь места на двоих хватит.
— Что значит «на двоих»?
— Я не хочу, чтобы после моего ухода ты схватился за телефонную трубку. Через часок твой дружок очнется и вышибет дверь. Не очень-то расстраивайся.
Лазарь не сопротивлялся. Журавлев запер их в чулане, оставив ключ в двери. Кабинет опустел.
Охранники встретили гостя, насупив физиономии. Правда, прежней злобы во взглядах уже не было. Витек вернул ему пистолет и сухо пробормотал:
— Ладно, мужик, ты нас извини, но уж больно вид у тебя затрапезный.
— Через недельку у вас будет такой же. По ту сторону забора приходится работать, чтобы не сдохнуть с голоду.
Журавлев вышел в открытую калитку. За спиной заскрипели петли, зазвенели ключи, лязгнул замок. Ему показалось, будто его выпустили на свободу после долгой отсидки. Трава показалась слишком зеленой, а небо — слишком голубым.
2.
Появление Елочки в офисе четырнадцатого этажа в гостинице «Приморская» Рубиным не планировалось. Ее неожиданные появления начинали раздражать вице-мэра. Сейчас он находился в запарке, приходилось решать массу вопросов, и он не хотел отвлекаться от главных дел. С другой стороны, идея снять Берзина с политического Олимпа принадлежала ей, и она права в том, что такую рокировку должен сделать губернатор. Однако жена Берзина, отстраненного от дел, ему больше не нужна. Женщин и без нее хватает, а такие, как Елена Иконникова, становятся опасными. Слишком умна и слишком много знает. И если она найдет себе нового покровителя из стана врагов, то положение может стать непоправимым.
Елочка должна уйти из жизни тихо и незаметно, но чуть позже, когда решат проблему с ее мужем.
Другого выхода Рубин не видел. Елочка сильная женщина, и ее не устроит положение жены отставного спикера или его вдовы. Она захочет играть по-крупному. А сейчас с ней надо обходиться почтительно, дабы не настораживать раньше времени.
Рубин старался, но скрыть свое раздражение ему удавалось плохо.
— Ты ведешь себя неосторожно, дорогая. Не забывай, что ты в городе человек заметный, — сказал он, целуя ей руку.
— В отеле остановился мой знакомый продюсер из Греции. Это что касается публики. Но я привезла сюда госпожу Зернову. Она в таком состоянии, что способна наделать шум. Не забывай: они с мужем были единым целым. Она в курсе всех его дел. Разумеется, Оксана никогда ничего не расскажет. Даже со мной, своей лучшей подругой, Оксана всегда держала рот на замке. Она внизу, в холле.
— Ее сюда никто не пропустит.
— А ты сделай так, чтобы пропустили. Женская месть не всегда разумна, но всегда коварна. Она сейчас осталась в полном одиночестве, и я не знаю, что ей может прийти в голову. Мне удалось убедить ее не объяснять журналистам причину смерти мужа. Она согласилась, но тогда, в тот момент, Оксана не отошла еще от шока. Кажется, временная заморозка начала отходить. Я вижу в этом только вред, а не пользу.
— Убедительно аргументируешь.
Иконникова выдала ему все о женской логике поведения, и он лишний раз убедился, что и сама Елочка в ближайшее время, оказавшись на месте Зерновой, не будет молча утирать слезы. Она еще страшнее и коварнее. По сути, в интригах ей нет равных.
