Мила Бояджиева - Дар полночного святого

Потом, как и полагается при визите врача, Аня сидела в кровати, а доктор сосредоточенно осматривал её ушибы, измерял давление, пульс, выслушал фонендоскопом и даже заглянул в горло. Все это — с внимательным выражением круглого румяного лица и нахмуренным лбом, на котором наискось аккуратно располагались редкие сивые пряди. Чем-то он напоминал того «доктора», который привел в чувство Аню по дороге в Шереметьево. Ей стало даже весело, словно начинался забавный спектакль. Во всяком случае, этот господин прекрасно говорил по-английски, Аня так же не утратила прежних навыков, и возможность объясниться наконец-то представилась. Но прерывать осмотр не стоило — она послушно следила глазами за блестящим шариком в руке доктора, касалась пальцами кончика носа, дрыгала ногой, когда молоточек стучал по коленке.

— Славная вещица: золото, рубин. Я не знаток, но этому брелку не меньше ста лет. — Заметил врач медальон.

— Верно — работа знаменитого Фаберже. Семейный талисман. — Аня потрогала висящее на шее украшение и подумала, что настала пора объясниться. Но доктор живо осведомился:

— Вы бывали уже в Ламюре? Ах, нет? Но ведь вы, вероятно, любите путешествовать?

— Разумеется. — Понимая, что доктор проверяет её память и речь, Аня подробно рассказала о зарубежных впечатлениях.

— У вас хороший английский. Школа, родители? — Осведомился Этьен Джанкомо.

— Нас хорошо учили. Я даже зубрила английских поэтов.

— И что же вы любите?

Аня на секунду задумалась и тут же механически продекламировала отрывок из «Ромео и Джульетты», тот самый, что давным-давно на даче читала Денису.

— Браво! — Порадовался доктор. — Проблем с памятью нет.

— Я чувствую себя неплохо, — согласилась Аня. — Только в моменты сильного волнения у меня бывает… бывает странное ощущение раздвоенности словно я вижу происходящее со стороны. Возможно, это последствия серьезного нервного потрясения, которое я недавно пережила.

— В данный момент я не обнаруживаю настораживающих симптомов. Не исключено легкое сотрясение мозга, невроз. Совет один — покой, слабенькие транквилизаторы, витамины. И, конечно, положительные эмоции.

— Спасибо. Значит, мне можно лететь?

— Лететь? О, только не сейчас. Вам необходимо прийти в себя, а потом уж заняться делами, ради которых вы прибыли сюда. Приятными делами! — Он с лукавой улыбкой похлопал её по руке. Аня выпрямилась.

— Господин Джанкомо, произошло недоразумение. Боюсь, вы заблуждаетесь относительно меня.

— Ну что вы, дорогая! У меня колоссальный опыт. Все будет нормально. Сопроводивший вас господин объяснил ситуацию предельно ясно. Досадная случайность. К счастью, обошлось без серьезных последствий. Ваш друг в курсе случившегося и принимает все необходимые меры, что бы поскорее разрешить ситуацию. Но у него небольшие проблемы. Ах, не смотрите так испуганно! Вы гостья, дама, и вас это совершенно не должно касаться. Гуляйте, читайте, наслаждайтесь французской кухней — в общем, отдыхайте. Синяки и ссадины пройдут через неделю. Вначале удовольствия — потом дела. Первая заповедь человека, находящегося на отдыхе. Тем более, для такой юной и прелестной особы. Хоть я и смахиваю на дядюшку Ноэля, но в душе — дамский угодник. — Доктор развел руками и сделал смешное лицо. — Буду навещать вас ежедневно.

— А моя мать в курсе? В курсе изменения моих планов?

— Естественно. Об этом совершенно не стоит волноваться. Ваши друзья уладят все вопросы.

— Мои друзья? — Аня ткнула себя пальцем в грудь. — О, нет! Вы ничего не поняли. У меня здесь нет друзей!

— Ну, значит, они появятся. Разумеется, дружеская преданность понятие относительное. Вернее делать ставку на любовь.

— У меня её уже нет.

— Милая, милая моя! Ну что за пессимистическое настроение? Небольшие трудности — и сразу слезы. — Доктор достал из кейса флакон. — Чудесные капли. Просто эликсир для восстановления сил. И физических повреждений. Он строго посмотрел на Аню. — Красоту необходимо оберегать. Это я уж как француз и отчасти итальянец вам советую.

Доктор ушел. Аня в отчаянии огляделась. То ли с английским у неё появились проблемы, то ли, действительно, с головой. Совершенно не понятно, что имел в виду этот человек, говоря о том, что им уже все известно. Кому и что? В конце концов, Алина наверняка приняла меры. Но что она сказала Верочке? Последнее время мать и так не сводила с дочери испуганных глаз, беспокоясь за каждый её шаг. Она будет в панике, пока не услышит голос Ани.

Код Москвы ещё с времен свадебного путешествия Аня помнила отлично. Вот и телефон пригодился. Мать оказалась дома.

— Господи, детка, ты где? Звонки были похожи на междугородку.

Аня лихорадочно соображала, что же известно матери, и что можно ей сообщить.

— А где Алина?

— Ох, и не спрашивай… Ее с мужем вчера арестовали. Ну, это пока для какого-то выяснения. Ты-то когда придешь?

— Мам, меня пригласили отдохнуть. Хочу недельку провести на юге. Извини, так получилось — не смогла предупредить… Завтра позвоню и все объясню подробней. Целую. — Услышав, как приоткрывается дверь, Аня положила трубку.

Это была мадам Берта с тележкой, загруженной «легким» завтраком. Прелестный сервиз, белый с золотом, славной округло-приплюснутой формы. Чайники, молочник, сахарница играли в солнечных лучах пузатыми боками. В корзинке красовались аппетитного вида булочки и круассаны с фруктовой начинкой. Тарелки с сырами и ветчиной. Салфетки, маргаритки в вазочке. Чудесный завтрак!

— Мерси. Тре бьен. — Аня с улыбкой кивнула и, когда женщина вышла, погрузилась в свои мысли.

… Алина и Денис в тюрьме. Да что же случилось?.. — Она не глядя откусила круассан — внутри краснели свежие вишни. И кофе оказался таким ароматным… «Значит, аппетит все же есть», — удивилась Аня, поймав себя на том, что впервые после больницы без всякого нажима и уговоров поглощала сыры и булочки. Вероятно, новый стресс подавил последствия прежнего. Клин клином вышибают. Теперь хоть не тошнит при виде кулинарных изысков и не тянет покончить счеты с жизнью. — Кому же звонить? — соображала она. Но ответа не было.

— Войдите! — Крикнула Аня на осторожный стук в дверь.

Вошла элегантная дама её возраста с пикантной стрижкой блестящих смоляных волос и ярко-зелеными глазами. Аня не видала ещё такого интенсивно-травяного цвета радужки.

— Добрый день, мадемуазель. Меня зовут Клер. Я агент дома моды Живанши. К нам поступил заказ на повседневный гардероб для молодой дамы. Мне пришлось подобрать несколько вещей из последней коллекции на свой вкус. Кажется, я не ошиблась, — ведь это для вас?

Аня кивнула, завороженно глядя в зеленые глаза.

— У меня цветные линзы, — объяснила Клер. — И парик. Таков обязательный имидж всех наших агентов.

— Очень стильно, — согласилась Аня. — Мне необходимы свитер и брюки. Немного белья… Туфли… В общем, на два-три дня.

— Великолепно! — Клер вкатила высокий кофр на колесиках с серебряными эмблемами фирмы по синей поверхности и распахнула дверцу. — Пожалуйста, примерьте.

— О, нет. Не сейчас. Это слишком много. Оставьте что-нибудь попроще. Только… у меня здесь нет денег.

— Заказ оплачен. — Девушка начала доставать элегантные вещи.

Аня выбрала брючный костюм из серой фланели в черно-лиловую клетку, черные брюки и такой же тонкий свитер с высоким воротником. Пришлось взять туфли на низкой подошве, плащ и какие-то парфюмерно-косметические мелочи. Ей не доставляло никакого удовольствия копаться в очаровательных безделушках, хотелось лишь поскорее отделаться от продавщицы и остаться одной. Что-то надо было обдумать, но что?

Аня категорически отказалась взять остальные вещи, озадачив девушку. Та пообещала явиться по первому приглашению, оставив каталог с телефонами.

Одевшись во все черное, Аня села у окна. Она — вдова, не отметившая ещё и сорока дней. Она нездорова и попала в затруднительное положение. А вокруг — пустота, чужой город, дом. Совершенно непонятные, ненадежные люди.

— Одинока! Совсем одинока, — поняла Аня, и сердце защемило. Как же хорошо было рядом с Михаилом, сильным, внимательным, нежным. Что за легкокрылое чудо — любовь. Как наивно рассчитывать на её постоянство… Как весеннее солнце — осчастливило и спряталось за тяжелые, хмурые облака. Потемнел газон, погрустнели могучие деревья, уже разнежившиеся в весенней благодати.

Аня открыла дверь и вышла в коридор — тишина, гулкий шаг по блестящему паркету, картины, закрытые двери. А вот гостиная — большой зал с полукруглым строем колонн и цельными, до полу, окнами эркера. Кремовые и золотые тона, мозаичный пол, небольшие ковры, изящная старинная мебель, множество ваз и цветов. Роскошная вилла. Неспроста Алина выбрала загадочного Жанни — этот джентльмен умеет жить со вкусом. Аня обошла зал, чуть прикасаясь кончиками пальцев к деревянной резьбе, часам, статуэткам. Она окунала лицо в желтые цветы, стоящие в широких, низких серебряных вазах и погружалась в воспоминания. Ее дом… Дом, построенный Михаилом для долгой и счастливой жизни. Кто теперь будет хозяйничать в нем? — Аня остановилась в посередине комнаты, подняв лицо к потолку — там, в центре лепного купола, искрилась хрустальная люстра. Что-то неуловимое обитает в этих роскошных домах, роднит их, словно членов аристократического клуба. Люстра, картины, полукруг высоких окон… Разве не таким был дом Ани? Разве не таких вещиц — дорогих, изящных, — касались её пальцы? Да точно таких! Таких! — Она рухнула в кресло, закрыв ладонями лицо. — Натуральное сумасшествие. Но приятное… Доктор Джанкомо дал хорошие капли — прошлое возвращается, но без зияющих ран, ужасов, крови. Глянцевая открытка знакомой рекламы — нечто твое и чужое, придуманное и реальное одновременно.