Мария Жукова-Гладкова - Фаберже для русской красавицы
Разговаривать о деле мы стали дома у Ильича. Устроились на кухне в форме буквы П. Такую мне довелось видеть впервые. В одной «ножке» была дверь, в другой, в углу, стояла плита. Я бы лично устроила там шкаф – можно было бы прибить полки и установить дверцу.
Жил следователь с сестрой, довольно усталой женщиной, возраст которой я определить не смогла и не поняла, старше она брата или младше. Племянники лет десяти и двенадцати носились так, словно в одно место у них были вставлены пропеллеры. Квартира давно требовала ремонта. Муж у сестры, как я поняла, отсутствовал.
Она заварила нам чай, поставила на стол печенье и ушла в свою крохотную восьмиметровую комнатушку-пенал. Большую смежную, метров двадцати, занимали Ильич с племянниками. Архитектора этого дома, спланировавшего эту странную двухкомнатную квартиру, я с удовольствием подвесила бы вниз головой за ноги, но, впрочем, у нас в городе много странных проектов.
– Наталья Петровна, мы бы хотели расспросить вас про ваш дом, – начал Иванов из горпрокуратуры.
– Мой бывший дом, наверное. И он никогда не был моим. Некрасов строил его до нашего знакомства, я там просто какое-то время жила. Но давайте к делу. Как я понимаю, вы что-то нашли, – я посмотрела на Иванова.
– Кровь, – сказал он. – Много крови. Замытой. Причем замывали с большим усердием, и если бы не «Люминол», мы бы ничего не обнаружили.
– Не что?..
Мне пояснили, что в наше время имеются химикаты, помогающие увидеть, была ли в конкретном месте пролита кровь. Средство разбрызгивают по интересующей поверхности в темное время суток или, например, завешивая окна тяжелыми шторами, не пропускающими свет. Если там была кровь, место начинает светиться. Правда, таким образом нельзя определить чья – человека, животного или птицы. Для этого нужен специальный анализ, но в нашем случае, как выяснилось, проводить его было не по чему. Убирали при помощи не только теплой воды, но еще и каких-то веществ, и материала для пробы не хватает.
– А где разлита кровь? – спросила я.
– В кладовке.
– В кладовке?! – поразилась я.
Но это оказалось еще не все. Обнаружив кровь, бригада обыскала фактически каждый сантиметр кладовки и обнаружила там маленькую женскую сережку, которую опознала мать одной из исчезнувших из стриптиз-клуба девушек.
– Кого? – в первый момент не сообразила я.
– Помните, две девушки из стриптиз-клуба, где работает ваша соседка Соня, работала убитая Людмила Борисова и еще застрелили девушку на сцене, поехали в поселок, где стоит ваш бывший дом. То есть дом вашего бывшего мужа.
– Вы хотите сказать, что Некрасов?.. Не верю. Не верю!
– Мы не хотим сказать, что Некрасов, – ответил Иванов. Ильич налегал на печенье. – Он в тот вечер находился у вас – что говорили вы сами и подтвердила ваша наблюдательная соседка. Кстати, надо будет зафиксировать его алиби под протокол.
– Хоть сейчас, – сказала я.
– И охрана – у шлагбаума – подтверждает, что Некрасов в тот вечер дома не ночевал. Они ведь записывают, когда кто приехал и когда уехал. На машине, как вам известно, туда незаметно не прибыть. Но в доме находилась Лидия Красавина, а также троюродный брат ее отца с сыном, в настоящее время думающим о смысле жизни в «Крестах». Приезд их машин, правда, в разное время, зафиксирован. Также ваши соседи подтверждают, что видели новых родственников вашего мужа и слышали, как в доме сильно ругались. Доносились и мужские, и женские голоса.
Я молчала, не зная, что сказать. Эта Лидочка еще и убийца?! С хорошей семейкой породнился Некрасов. Просто с замечательной. То-то ему так тошно в последнее время… Или он что-то знает?
– То есть девчонок убили в доме Некрасова? – тихо спросила я.
– По всему выходит, что так, – ответил Ильич, который во время обыска в доме не присутствовал, но явно введен коллегами в курс дела, которое, пожалуй, тоже повиснет на нем.
– Зачем? – тупо спросила я.
– Вероятно, они видели или слышали то, что не должны были, – пожал плечами Иванов. – Судя по всему. Это, конечно, только версия, точно мы узнаем, только если новые родственники вашего мужа дадут показания – девчонки, мол, сидели в кладовке, и их там обнаружили.
– Если я правильно помню, они поспорили на какого-то мужчину, что они его совратят. Это вроде бы одна из забав в их клубе. Они… на Некрасова спорили?
Иванов кивнул и сказал, что Некрасова опознали как одного из частых посетителей.
– Он… девочек… брал? – спросила я, опустив глаза.
Иванов с Ильичом молчали. Наверное, я сглупила, задав этот вопрос. Конечно, брал.
Мы помолчали, я спросила, что господа следователи хотят у меня узнать. Нельзя ли в нашем доме где-то спрятать два трупа? Думаю, нет. Пол в погребе толстый, специально клали, чтобы вода не просачивалась.
– Нет, трупы в вашем доме, то есть некрасовском, мы найти и не рассчитывали. Их вынесли. Как – никто из соседей не видел. Вероятно, ночью. Может, унесли в ближайший лес, но найти их там маловероятно.
Я кивнула: поселок был построен у кромки леса, куда я, пока жила с Некрасовым, любила ходить летом по грибы и ягоды. Их там было полно, простые граждане туда не забредали, а моих соседей дары природы почему-то не интересовали.
– И вашему бывшему мужу, можно сказать, повезло. Неизвестно, остался бы он в живых, если бы в ту ночь приехал домой.
Я потерла пальцами виски. У меня разболелась голова, и вообще было паршиво. Муторно.
– Что вы от меня хотите? – спросила я у Иванова и Ильича.
– Лидия Красавина и троюродный брат ее отца, этот рецидивист-«антиквар», ударились в бега. Яйцо Фаберже исчезло. Вероятно, они взяли его с собой. По крайней мере, в доме Красавина-папы, как и его троюродного брата, не нашли ничего, что могло бы их связать с коллекцией. Красавин-папа изображает из себя невинного агнца и говорит, что его дочь не могла быть замешана ни в какие такие ужасные дела. Он валит все на родственников – братца-«антиквара» с сынком. Ваш бывший муж или рвет и мечет, или просто раскачивается из стороны в сторону, держась руками за голову. Но теоретически он может знать, куда отправились эти двое – девица с «антикваром». Поговорите с ним, пожалуйста. Или, может, у вас сейчас есть какие-то идеи?
– Если есть деньги, то поехать можно куда угодно, – пожала плечами я. – А если эта семейка сперла коллекцию… Я так понимаю, вы считаете, что именно они провернули эту операцию? – Я посмотрела на Иванова, расследующего кражу.
– Я считаю, что «антиквар» провернул. А его сын или очень хороший актер, или… отец использовал его втемную. Сын берет на себя покушение на убийство Сони Романовой, но ни в какую не признается к причастности к краже коллекции. За покушение на убийство, при хорошем адвокате, он не получит так уж много лет… Тем более он представляет себя исполнителем заказа «одурившей» его женщины – как он теперь называет Лидию Красавину. Потом его папа подмаслит кого надо, сыночек пойдет на УДО[1], или подпадет под амнистию, или еще что-нибудь. Можно провести несколько годочков в местах не столь отдаленных, если тебя впереди ждут довольно внушительные богатства.
Ильич грустно улыбнулся. Ему хотя б одно яичко Фаберже или солоночку, чтобы решить проблемы своей семьи и устроить свою жизнь. Я поняла, почему он до сих пор не женат… Ему ведь женщину привести некуда, и сестру с племянниками не бросить, и две семьи с зарплатой следователя не потянуть… Сколько ж людей в нашей стране не смогли быть счастливы из-за жилищных проблем и маленьких зарплат?! Как же мне все-таки повезло!
– И нас также интересует Соня Романова, – продолжал Ильич. – Вначале мы посчитали заявления Красавина-младшего… мало соответствующими действительности. Вроде бы Соня и Лидия не были знакомы. Зачем одной желать смерти другой?
Я кивнула. Я сама в первую очередь подумала о том, что они не могли делить никакого мужчину. Предположим, мужчину не могли, а коллекцию? Что для них важнее – мужчина (любой) или коллекция, которая тянет на миллионы долларов? Девушки типа этих двух (хотя с Лидией я фактически не была знакома, только видела ее), думаю, однозначно выбрали бы коллекцию.
– А они все-таки не встречались с одним и тем же мужчиной? – уточнила я, переводя взгляд с Ильича на Иванова и обратно.
– Выясняем, – сказал Иванов. – И как раз хотим вас попросить узнать у Сони про ее бывших мужчин. Вам это легче сделать.
– У вас есть какие-то конкретные кандидатуры?
– Некрасов отпадает. Красавин-младший тоже. А вот его папочка под вопросом.
– Лидия – что, и со своим дядей?!
– А что вас так удивляет? Тем более в наше-то время? Вполне могло быть. Как четвероюродный братец, так и четвероюродный дядя. Или они троюродные? В общем, десятая вода на киселе.
Я закатила глаза, потом заметила, что у Сони, насколько мне известно, было двое постоянных мужчин – Юрик Самохвалов, владелец компании «Транспорт-Сервис», и поп Богдан Емельянович. До них – ныне убиенный авторитет Витя Рябой. Да и в стриптиз-клуб она пошла работать только после смерти Рябого. Еще был этот мужик из клуба, Левкович. То ли он заместитель директора, то ли арт-директор. Я точно не помнила.
