Анна Данилова - Ангел в яблоневом саду
– Куда вы дели трупы?
– Я погрузил их по очереди на старую детскую коляску и отвез за деревню, на поляну. Мне надо было, чтобы их не нашли быстро, чтобы у меня оставалось время для того, чтобы убежать.
Глупо было спрашивать, почему он сразу не обратился в полицию. Хотя это добавило бы ему плюсов. Но, как он верно предполагал, убийства двух женщин наверняка повесили бы на него. И ему понадобилось бы много сил, средств и времени, чтобы оправдаться.
– Так это вы были в шляпке? – вспомнила я показания соседки Любки.
– Да… нашел в доме старую соломенную шляпу, в которой Надя пропалывала свои грядки, и надел. Подумал, что раз в доме уже побывал кто-то в шляпе, то в случае, если кто увидит меня с коляской, то тоже запомнит эту шляпу. Тем более это и мог быть убийца… Или могла…
– Но в доме действительно была женщина в шляпе?
– Не уверен… Но мне кажется, что была. И тоже ругалась…
– Итак. Вы попытались создать видимость того, что во времянке никто не жил, стерли некоторые отпечатки в доме Надежды… А в доме Валентины были?
– Нет, не был… Я же знал, что там племянница Ирина.
– А может, это она была в шляпе?
– Может, и она. Но, с другой стороны, зачем ей ночью тащиться к Наде? С какой стати? Ей бы с теткой своей разобраться и помириться.
– Это не вы повлияли на решение Валентины все-таки дать племяннице нужную сумму для погашения коммунальных платежей плюс деньги на поездку в Турцию?
– Нет, я в их дела не вмешивался.
– Скажите, Сергей, вот вы общались с двумя женщинами… Постарайтесь вспомнить, может, они рассказывали что-нибудь, связанное с их проблемами, криминалом, деньгами?
– Нет, ничего такого. Надя иногда плакала, жаловалась на Бориса, который, с одной стороны, помогал ей материально, а с другой – не собирался к ней возвращаться, то есть мешал ей встречаться с другими мужчинами, создать свою, новую семью. Валентина же изредка рассказывала о своем хозяйстве, говорила, что благодарна мужу за то, что он построил ферму, купил коз. Еще она вся была в мечтах и размышлениях, связанных с нашим возможным браком, какими-то неизбежными изменениями в ее жизни. Обе женщины были веселыми, крепкими, оптимистками, и никаких проблем, которые могли бы отразиться на их лицах или настроении, у них явно не имелось.
– Итак. Вы перевезли тела ваших любовниц на поляну и бросили там…
– Я понимаю, что поступил ужасно… Но я же вам все объяснил! Да, я положил их на траву и бросился вон, кустами, посадками, к платформе, чтобы дождаться первой электрички, идущей в город.
– Что было в городе?
– Снял вот эту квартиру. Здесь шумно, грязно, пахнет старым домом и кошачьей мочой. Я отвык от одиночества, успел привыкнуть к тому, что за мной ухаживают, как за королем, кормят, купают, как ребенка… Я к моим женщинам так привязался. Вот если бы меня спросили, можно ли любить двух женщин одновременно, я бы ответил: да, да и еще раз – да! Даже трех женщин! Главное, чтобы они не пересекались. Валюша, Надя, Людмила… Прекрасные женщины. Такие разные, но одинаково добрые, любящие, заботливые… Мне надо было уехать. Но я не мог бросить Валю, которой наобещал золотые горы… А ведь она хотела мне дать денег на адвоката. Она постоянно думала, как мне помочь. И что, кто теперь живет в ее доме? Ирка?
– Да. Смерть тетушки сделала ее богатой наследницей.
– Ну что ж. Если она не дура, то не станет продавать ферму, продолжит Валино дело. А если дура… Но это ее жизнь. Мне-то теперь какое дело…
Я была разочарована разговором. Он рассказал мне практически все то, о чем я догадывалась. Он не видел убийцу. Разве что силуэт женщины в шляпе, в кустах.
Зато теперь знала, что шею, горло Надежды протирал водкой убийца. Еще я подумала, что убийство это не было спланировано. Иначе душитель приготовил бы орудие преступления: шарф, веревку, проволоку, ремень… А Надю удушили руками.
– Гаранин, оставайтесь здесь, я сама буду привозить вам продукты. Сидите и никуда не высовывайтесь. А Людмиле тут делать нечего. За ней следят. Я отвезу ее домой.
Он казался выпотрошенным, сидел раскрасневшийся, с мокрыми, взъерошенными волосами. Ему было стыдно, и он не мог уже смотреть мне в глаза.
Людмила же, успокоенная тем, что Гаранин остается в квартире, что я не обманула их, не выдала полиции, распрощалась со своим любовником тепло и нежно:
– Вот увидишь, Сережа, все будет хорошо!
– Ну, что я вам говорила? Он не убивал никого! Ведь так? Так? – говорила она уже в машине.
Мы выехали на центральную улицу города.
Я хотела ей ответить, но воздержалась. Побоялась, что мои слова больно ранят ее. Зачем ей знать, что Гаранин убивал своих женщин, медленно и хладнокровно убивал их своей ложью и цинизмом, что он их попросту использовал, называя это любовью. Что он трус и подлец и что мне уже не хочется его защищать. Но я дала слово и вынуждена буду сдержать его.
Позвонила Глафира, сказала, что она уже в Идолге и там начинается дождь. Что она встречалась с Коростелевым и убедила его отдать салфетку на экспертизу, а теперь намерена еще раз побеседовать с Ириной, племянницей Валентины, а после этого постарается встретиться с работником Валентины, пастухом, имени которого она пока еще не знает. Я попросила ее покопаться в прошлом Валентины, пусть Ирина расскажет что-нибудь о своей тете: где она провела детство, кто родители, где училась, где встретилась с мужем… Что ей известно о прошлом Надежды.
22. Ольга Ивановна «Дракон»
Только я знаю, кто убил Валю и Надежду. И теперь, когда я взяла эти шапки, когда дала слово молчать, как я могу нарушить его?
Я видела ее вечером, накануне убийства. Видела я ее и раньше. Вырядится в балахон, шляпу наденет, очки, придет сюда, ходит взад-вперед мимо Надькиного дома и думает, что ее никто не узнает. А я узнала.
Я узнала бы ее из тысячи, потому что знала ее еще девчонкой. Мало кто знает, что у меня с ее отцом был роман и что я раньше была не такая, как сейчас, в смысле, не такая драконистая. Я была веселая, любила пошутить и, несмотря на то, что такая полная, знала, что нравлюсь мужчинам. Вернее, нравилась.
Знала, что Сонькин отец, Алексей, положил на меня глаз. Мы с ним поближе познакомились на новогоднем вечере, в клубе. Я знала, что он овдовел, да и я тогда собиралась разводиться со своим, словом, подсел он ко мне за столик, а я сидела с подружкой, Райкой, угостил шампанским, потом пригласил на танец. Мы много танцевали. Медленные танцы, конечно. Быстрые у меня не получаются, мне всегда руки некуда деть. Когда пускали быструю музыку, мы возвращались за столик и снова пили шампанское, угощались пирожными и фруктами. Алексей не обращал внимания на то, что на нас все смотрят. Два села собрались праздновать Новый год в клубе, в нашей Идолге. Почти все друг друга знают. Было весело, как-то по-семейному. Я знала, что у Алексея маленькая дочка есть, что он сам ее воспитывает. И вот надо же было такому случиться, что, когда праздник был в самом разгаре, когда разыгрывали фанты и все хохотали, веселились, ему позвонила соседка, которая присматривала за его дочкой, и сказала, что у Сонечки температура. Алексей – хороший отец, он извинился передо мной, сказал, что если я не против, то мы встретимся с ним второго января, возле этого же клуба, в три часа. Я была не против. Он ушел, а я весь оставшийся вечер танцевала с Райкой. Когда вернулась домой, муж уже спал. Я никогда не беру его с собой на праздники. Он пить не умеет. Как перепьет, так начинает танцевать, да так смешно, что все вокруг потешаются. А мне стыдно. Вообще-то, он безобидный, мой Сашка, дома во всем мне помогает, посуду моет, прибирается. Еще умеет лечить мне голову, колдует над моей головой, какие-то специальные движения руками делает, и боль постепенно утихает…
Мы встречались с Алексеем почти год. Я иногда бывала у них дома, помогала ему с дочкой. Да и по хозяйству. Вот откуда я хорошо знаю Соньку.
И вдруг, как гром среди ясного неба, узнаю, что Алексей женился. Какая-то дальняя родственница его покойной жены приехала, пожила у него несколько дней, а потом у них все и сладилось. Они поженились. Спрашивается, почему он не предложил мне выйти за него? Только потому, что я уже была замужем? Так ему стоило только сказать мне, и я бы мигом развелась.
Обиделась я на Алексея страшно. С тех пор ни разу в Докторовке не была. Как отрезало. Так и живу со своим, скучно, но куда деваться? Привыкли уже друг к другу.
Да, забыла сказать: после свадьбы Алексей прислал мне ящик шампанского и две ондатровые шапки. Ни записки, ни письма. Но и так понятно, что он чувствовал свою вину передо мной.
Они не долго прожили. Эта, жена его новая, заболела и умерла. А Алексей пожил еще некоторое время, потом подцепил какой-то кишечный вирус и тоже умер. И я подумала тогда (в Докторовку на похороны не поехала, дома водочкой помянула Лешку): что бог ни делает – все к лучшему. Кто знает, может, и я, если бы вышла за него, заболела и померла.
