Марина Серова - Рыльце в пушку

Старушка тоже заметила Кирилла и тут же заверещала, хотя ее пока и не спрашивали:

— Он, он выходил из Надиной квартиры, точно помню. Только одет был по-другому, а так — точно он.

Сопровождающий нас милиционер удивленно на нее уставился:

— Гражданка, а вы по какому делу?

Я решила не подвергать бабушку расспросам и ответила за нее:

— Она свидетель, по делу самоубийства Максима Павлова, — и сунула ему в лицо свою лицензию на право частной сыскной деятельности.

Он еще больше изумился, почесал затылок и проговорил:

— Да, дела… — и удалился в неизвестном направлении.

Мы остались стоять посреди коридора. Я взяла женщину под руку и повела к выходу. Неизвестно, когда на нас соизволят обратить внимание, поэтому, чтобы не терять времени даром, надо звонить Кирьянову. Он всех мигом на уши поставит.

И я не ошиблась: мой друг пулей прилетел к нам. А когда узнал, что у меня есть свидетель преступления Ильина-младшего в лице Антонины Федоровны, как представилась пожилая женщина, то и вовсе обрадовался.

Киря юркнул в какую-то дверь, через пять минут выскочил оттуда и проговорил:

— Короче, сейчас произойдет дознание, ты пойдешь первой, — он указал на меня. — А вы потом, уже по другому расследованию.

И повел меня опять длинными коридорами. Мы зашли в кабинет, выкрашенный в грязновато-голубой цвет, и остановились. На стульях вдоль стены уже сидели какие-то мужчины. Среди них был, естественно, и Кирилл. Я, недолго думая, ткнула пальцем в его сторону. Меня поблагодарили, правда, не знаю за что, и я вышла. Следующей на очереди была Антонина Федоровна. Она волновалась, причитала что-то почти неслышно. Но, когда пригласили ее, твердой походкой устремилась внутрь. Что там происходило, я догадываюсь. «Да, не твой сегодня день, дружок», — съязвила я мысленно по поводу Кирилла.

Вышла старушка почему-то очень одухотворенной. Видимо, почувствовала свою причастность к очень важному делу. Вслед за ней появился и Киря. Он довольно потирал руки. И тут я сообщила ему наконец то, что мне удалось накопать за время моего расследования.

— Кирилл убил Максима из-за того, что тот его шантажировал. К тому же он испортил что-то в машине Ксении Богдановой, потому что девушка хотела рассказать мне о человеке, которого видела выбегающим из помещения с бассейном в день убийства Полины. Не забудь сообщить все это куда надо, — скомандовала я.

— Ну, спасибо тебе, Танюха. Мы бы еще полгода ловили его, если бы не ты, — поблагодарил меня он.

— Да не за что, — ответила я устало. — Я тут больше не нужна?

Володя усмехнулся:

— Как же не нужна, такие помощники всегда пригодятся. Но когда понадобишься, я позвоню.

Я кивнула, и он убежал по делам.

— Вас подвезти? — спросила я, повернувшись к Антонине Федоровне.

— Да, милочка, если можно. Я телефон тут свой оставила на всякий случай, — поведала мне она.

Я опять кивнула. Вчерашняя апатия начала снова занимать лидирующую позицию: разговаривать не хотелось. Всю дорогу до дома старушка что-то рассказывала, а я все кивала и кивала, не вслушиваясь в ее лепет. Все уже позади, но оставался еще один момент, пожалуй, самый неприятный для меня: нужно было оповестить Дмитрия Александровича о «проделках» его сына. Это будет непросто. Всегда тяжело говорить ужасные вещи про людей, в которых кто-то души не чает. А Кирилл после гибели Полины стал единственным, ради чего Ильин-старший продолжал жить.

Наконец мы распрощались. Антонина Федоровна пожелала мне удачи, здоровья, всяческих успехов, хороших детей и так далее, и тому подобное. Я решила ехать не домой, а сразу же в особняк Ильиных.

На входе там стоял все тот же охранник, и, если взять во внимание события, произошедшие за последние дни, выглядел он на своем месте довольно нелепо. Я молча прошествовала мимо него. Он не возражал.

Дмитрий Александрович сидел в маленькой каминной, уставившись на огонь. Он не слышал, как я вошла, видно, мыслями был далеко отсюда. Я окликнула его. Он обернулся, но обычной радости я на его лице не заметила.

— Танечка, хорошо, что ты приехала. Я не знаю, куда себя деть. Кирилл со вчерашнего дня не появляется дома. Куда он мог пойти, ума не приложу.

Я промолчала. Дмитрий Александрович счел это за желание услышать продолжение монолога.

— Я вот думаю: может, в милицию заявить. Он же никогда не уходил без предупреждения, да и знакомых у него тут кот наплакал…

Я не выдержала и выпалила:

— В милицию обращаться не надо. Во-первых, людей начинают искать только по прошествии трех суток с момента их пропажи, а во-вторых, Кирилл уже там.

Ильин-старший посмотрел на меня одновременно с облегчением и беспокойством:

— На него напали? Или что? Как он там оказался? — засыпал он меня вопросами.

Я, честно признаюсь, не знала, с чего начать. Поэтому молчала, пытаясь как можно мягче сообщить ужасное для отца известие.

— Таня, не томи меня, я и так весь изнервничался, — Дмитрий Александрович был теперь похож на загнанного в ловушку зайца.

— Его задержали по подозрению в убийстве Максима Павлова, Полины и за покушение на меня, — кинулась я с места в карьер. После этого мне захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть выражения лица моего собеседника.

— Ты, наверное, шутишь, Таня, — слегка заикаясь, чего раньше я за ним не замечала, пробормотал Дмитрий Александрович.

— Я совершенно серьезно говорю, к сожалению. Расследование я закончила. Преступник найден, — на этих словах я все же отвела глаза в сторону, потому что не могла выдержать цепкий и тяжелый взгляд своего клиента.

Мне показалось, что Ильин сейчас набросится на меня с криками, что я сама все подстроила, обвиняя меня в некомпетентности и тому подобном. Я бы даже не обиделась на него. Мало ли что может случиться с нервами у человека после такой новости. Мало кому понравится слышать, что его любимый ребенок — убийца, причем хладнокровный и расчетливый. Но бурного проявления эмоций не последовало. Я робко посмотрела на Дмитрия Александровича. Он непроницаемым взглядом буравил стену комнаты.

Складывалось ощущение, что человек ушел в себя, причем настолько глубоко, что возвращаться не собирается вовсе. Все правильно, если нет больше смысла в жизни, только это и остается слабым личностям. Но, надеюсь, Дмитрий Александрович окажется сильнее, чем выглядит. Я молчала, позволяя ему осознать страшные известия. А что я могла еще сделать?

После пяти минут изматывающей тишины Ильин-старший неожиданно твердым голосом произнес:

— Расскажи, как все произошло.

Я была не рада такой просьбе. Рассказывать в подробностях означало бы бередить совсем свежие раны. Но Дмитрий Александрович посмотрел на меня таким взглядом, что я поняла: хуже ему уже не будет.

— Когда вы мне рассказали, как поделили наследство, я сразу поняла, кто настоящий убийца. До этого я подозревала Олега Никифорова, уж больно темной лошадкой он мне казался. Да и вел себя странно. Так что можно сказать, я занималась не тем, кем надо.

Ильин глубоко вздохнул. Я даже не представляла, каково ему сейчас. Один за другим судьба нанесла ему жестокие удары, как бы испытывая на прочность. Но почему именно его? Как мне кажется, он сделал зла людям намного меньше, чем кто-либо другой.

Дмитрий Александрович на меня не смотрел, как бы желая, чтобы я не останавливалась и продолжала рассказ.

— В общем, схема довольно проста. Из-за огромного наследства, которое Кирилл, вероятно, не хотел делить с сестрой, он и решился на убийство. Сначала ему показалось, что все прошло незамеченным и он останется безнаказанным. Но неожиданно появился Максим, который откуда-то узнал обо всем. Откуда — так и осталось загадкой. Сын Надежды Сергеевны хотел за свое молчание получить деньги, причем, я думаю, большие. Кирилл, видимо, решил не поддаваться на шантаж, а избавиться от свидетеля таким же образом, как и от сестры. И ему это удалось. Он накачал Максима наркотиками, заставил написать предсмертную записку с признанием в убийстве Полины и полагал, что все снова пройдет как по маслу. Но тут появился еще один свидетель — старушка-соседка Антонина Федоровна, которая видела убегающего Кирилла в день мнимого самоубийства Павлова. Она потом опознала его.

Я замолчала. Дмитрий Александрович даже не моргал, а все смотрел и смотрел на стену, как будто она могла дать ему ответ, почему его сын оказался преступником.

— Вот, собственно, и все. Подробности мы узнаем на суде, — решила я закончить свой монолог.

Мы посидели молча минут пять. Я не знала, куда себя деть, мне почему-то было неловко, что все так получилось. Ильин не того от меня ожидал, а я практически разбила ему сердце. Хотя при чем здесь я? Я ни в чем не виновата. Я просто выполняла свою работу. Все, что зависело непосредственно от меня, я выполнила, причем более-менее хорошо. И не надо забивать себе голову чужими проблемами, так и свихнуться недолго.