Дик Френсис - Дикие лошади

— Фантастика, Зигги.

— Тренер должен знать, куда мы направимся из Иммингама.

— Э… ты хочешь сказать, что плывешь с ними?

— Да, Томас. Эту неделю я работаю с тренером. Я учусь его методам работы с лошадьми. Они должны привыкнуть ко мне. Я буду упражняться в белокуром парике и ночной рубашке. Я все достал. Лошади не должны их пугаться. Хорошо?

Я совершенно не находил слов. «Хорошо» — это было не то слово.

— Зигги, ты гений, — сказал я.

Он скромно подтвердил:

— Да, Томас, я такой.

— Я устрою, куда отвезти лошадей. Позвони в субботу снова.

Он немедленно распрощался, не сказав мне номера телефона, на который можно ему позвонить, но я полагал, что в случае чего агент сможет нам помочь. Я пересказал новости Зигги Нэшу и О'Харе и сообщил, что мы должны будем пересмотреть график работы на следующей неделе, но с этим не должно быть особых проблем.

— На следующей неделе мы работаем с актрисой, играющей повешенную жену, — напомнил О'Хара. — Мы должны полностью уложиться с ее сценами в четырнадцать дней.

Я отвезу ее на побережье, думал я. Пусть прозрачное одеяние развевается на рассветном ветру. Она будет стоять на берегу, просвеченная солнцем, а Зигги будет скакать на лошади. Невещественно, нереально. Все в ее мечтах.

Рассветная молитва.

— Соня, — сказал я.

— Ивонн, — поправил О'Хара. — Мы должны называть ее Ивонн. Так ее зовут в книге и в сценарии.

Я кивнул.

— Говард написал в сцене повешения стандартное клише — ножки и туфельки, болтающиеся без опоры, дабы зритель испытал шок. Но у меня есть другая идея.

О'Хара молчал. Нэш вздрогнул.

— Не надо принимать нас за невротиков, — наконец сказал Нэш. — Если вы сделаете эту сцену, мы примем ее.

— Я должен обставить все ужасно и со вкусом?

Они рассмеялись.

— Ее повесят, — сказал я.

Первой, кого я увидел, спустившись вниз, была Люси Уэллс, спорившая с человеком, преграждавшим ей дорогу. Я подошел и спросил, что это значит.

Приказ О'Хары, объяснил человек. Я успокоил его касательно Люси и повел ее прочь, взяв под руку.

— Я думал, тебя сегодня не будет, — сказал я.

— Папа изменил решение. Он и мама снова здесь. И дядя Ридли тоже.

— Рад видеть тебя.

— Сожалею, что была такой грубой.

Я улыбнулся, глядя в ее синие глаза.

— Мудрое дитя.

— Я не дитя.

— Держись рядом, — попросил я. — Я скажу Монкриффу, что так надо.

— Кто такой Монкрифф?

— Главный оператор. Очень важный человек. Она с подозрением посмотрела на меня, когда я представил ее неухоженной бороде и одежде жертвы землетрясения, но, одарив нас сперва косым взглядом, Монкрифф в конечном итоге обратил на нее пристальное внимание и позволил ей находиться рядом с ним.

Она была достойна внимания как с колористической точки зрения — короткая алая куртка и новые голубые джинсы, — так и с точки зрения интеллектуальной — зоркие глаза и твердый, спокойный рот. Она следила за происходящим и не болтала вздора.

— Я рассказала папе о ноже, — сказала она мне чуть погодя.

— И что он сказал?

— Удивительно, но это именно то, что сказал он. Он сказал: «И что он сказал?»

— Правда? — Я смотрел на ее лицо, хранившее совершенно невинное выражение. — И что ты сказала о том, что сказал я?

Ее лоб прочертила морщинка.

— Я сказала ему, что нож выглядел чудесно, но вы почти совсем ничего не сказали. И то, что нож не понравился продюсеру О'Харе и я не знаю почему.

— О'Хара не любит ножи, — ответил я.

— О, я понимаю. Папа сказал, что это, наверное, потому, что кто-то пытался прирезать Нэша Рурка, как он слышал по радио, но там оказался дублер, а не сам Нэш.

— Это так, — согласился я.

— Папа сказал, что у режиссеров не бывает дублеров, — неосознанно поддела меня Люси, — и что их никогда не узнаешь, пока кто-нибудь не ткнет в них пальцем.

— Или пока они не заявятся к тебе домой.

— Ой, верно. А фотография Сони хорошо получилась?

— Я уверен, что да, но я не увижу ее, пока не вернусь в Ньюмаркет сегодня вечером.

Она сказала, помявшись:

— Я не рассказала папе. Ему это действительно не понравилось бы.

— Я не упомяну об этом. Актриса, которая играет Ивонн — жену Нэша по фильму, — начнет работать на следующей неделе. Я обещаю, что она не будет похожа на фото. Она не огорчит твоего отца.

Люси улыбнулась понимающе и благодарно, с ее души был снят груз вины в обмане. Я надеялся, что ей не будет причинено никакого вреда, и так многие жизни уже были исковерканы.

Первой в послеобеденном графике стояла большая сцена с толпой вокруг паддока: жокеи садятся на коней и выезжают на поле ипподрома. Хотя все эти действия должны были стать только обрамлением человеческой драмы, мы хотели сделать их достоверными. Мы снова разместили группы владельцев и тренеров на прежних позициях, каждая из них уделяла внимание своему жокею. Монкрифф проверил вращающуюся камеру и мягко удалил Люси из кадра.

Нэш появился в паддоке в сопровождении охраны и направился ко мне, чтобы сказать, что меня ищет друг.

— Кто? — спросил я.

— Ваш телевизионный приятель из Донкастера.

— Грег Компасс?

Нэш кивнул.

— Возле весовой. Он треплется с жокеями. Он сказал, что увидится с вами там.

— Отлично.

Мы отрепетировали сцену «по коням», дважды и трижды сняли ее двумя камерами с разных направлений, прежде чем лошади начали артачиться, а потом попросили горожан пройти по краешку круга на трибуны, чтобы посмотреть, как лошади выходят на старт.

Во время неизбежной задержки с перемещением камер я оставил Люси с Монкриффом и направился к весовой, чтобы встретиться с Грегом, которого нашел в самом безоблачном расположении духа. Одет он был в дорогой серый костюм и не скрывал, что ему очень понравилось мое предложение получить деньги за то, что он будет делать свое обычное дело — брать интервью у тренера выигравшей лошади, другими словами, у Нэша.

— На экране это будет не дольше нескольких секунд, — сказал я. — Достаточно, чтобы все узрели твое очаровательное лицо.

— Не вижу причин, почему бы и нет. — Он был весел, любезен и дружелюбен.

— Через полчаса?

— Заметано.

— Кстати, ты помнишь что-нибудь о тренере, чью жену нашли удавленной, о котором и снимается вся эта сага?

— Джексон Уэллс?

— Да. Сегодня он сам здесь. И его нынешняя жена. И его дочь. И его брат.

— Это было до меня, старина.

— Не намного, — уверил я его. — Тебе должно было быть около шестнадцати, когда Джексон Уэллс оставил тренерское дело. И первый раз ты участвовал в скачках вскоре после этого. Так что ты должен был слышать от старших жокеев о… ну… о чем-нибудь.

Он насмешливо смотрел на меня.

— Не могу сказать, что не думал об этом с прошлой субботы, потому что, естественно, думал. Насколько я знаю, эта книга «Неспокойные времена» — сентиментальная чушь. Жокеи, знавшие настоящую Ивонн, не были призрачными любовниками, они были кучей похотливых нахалов.

Я улыбнулся.

— Ты знал? — спросил он.

— Чтобы догадаться, не надо быть семи пядей во лбу. Но в фильме они будут призрачными любовниками. — Я помолчал. — Ты помнишь чьи-нибудь имена? Ты случайно не знаешь, кто?

— Насколько я помню разговоры в раздевалке, никто не говорил об этом ничего. Все боялись быть втянутыми в убийство. Все молчали как рыбы. — Он сделал паузу. — Если сам Джексон Уэллс действительно здесь сегодня, я хотел бы поговорить с ним.

— Его дочь говорит, что он здесь.

Я удержался от того, чтобы спросить его, зачем ему встречаться с Джексоном Уэллсом, но он все равно сообщил мне:

— Хороший репортаж. Понравится ленивым обывателям. Хорошая реклама вашему фильму.

— Джексон Уэллс не хочет, чтобы этот фильм был снят.

Грег усмехнулся.

— Все к лучшему, старина.

Я вернулся к Монкриффу с Грегом на буксире, и внимание Люси быстро переключилось на излучавшего очарование комментатора. Люси, не дыша, пообещала вместе с ним поискать ее отца, а когда они ушли, мы с Монкриффом вернулись к работе.

Мы сняли сцены того, как лошади выходят на поле и направляются к старту. Одна из лошадей удрала. Одно из седел соскользнуло, наездник грохнулся. Одну из арендованных камер заело. Толпа начинала волноваться, жокеи теряли терпение, Монкрифф ругался.

Наконец мы закончили и с этим.

Я, чувствуя себя выжатым, направился обратно в весовую и обнаружил там О'Хару, беседующего с Говардом.

Говард, к моему полному изумлению, привез с собой трех своих друзей: миссис Одри Висборо, ее дочь Элисон и сына Родди.

О'Хара дико посмотрел на меня и сказал:

— Миссис Висборо хочет, чтобы мы прекратили съемки фильма.

Я спросил Говарда:

— Вы с ума сошли? — Это было нетактично, но зато выражало мою злость. Я боялся стилета в сердце, а Говард приволок кучу клоунов.