Татьяна Коган - Бог в человеческом обличье
Забавно, у Олега столько приятелей – а открыться некому. Ладно бы они просто не поняли. Так еще осудят и заподозрят в неадекватности, чего доброго. Им не объяснишь. Не расскажешь всего, что на сердце. Получалось, что ближе Крестовского у Олега и не было никого.
Гром прохаживался за углом, метрах в двухстах от переулка, когда услышал отдаленный визг тормозов. Ребята прибыли вовремя. Олег выждал пятнадцать минут и двинулся к месту происшествия. Он дважды прошел переулок от начала и до конца и не встретил ни единой живой души. Никто не валялся ни на тротуаре, ни на дороге. Гром обследовал каждый клочок земли, заглянул под одинокий общипанный куст, росший у обочины. Никого.
Неужели эти кретины не поняли задачу и зачем-то увезли Крестовского? Он раздраженно набрал их номер, чтобы получить объяснения.
То, что он услышал, не укладывалось в голове.
Парни приехали по указанному адресу, но объект отсутствовал. Они проверили соседние улицы, но и там его не обнаружили.
Гром не верил своим ушам. Неужели упустили? Неужели Илья умудрился пройти незамеченным? А может, наемники лгали? Проверил записи видеорегистратора на их машине. Видео подтверждало их слова. Время и дата совпадали.
Логично предположить, что несостоявшаяся жертва спокойно вернулась в гостиницу, чудом избежав нападения. Но окна в номере не горели. Олег просидел с биноклем всю ночь до обеда следующего дня. К вечеру стало очевидно, что Илья в номер не возвращался.
Он просто исчез. Испарился.
Гром проторчал в чертовом городке еще двое суток, но кумир так и не появился.
Неудача выбила Олега из колеи. Он был так близок к осуществлению мечты, что почти распробовал ее вкус. И в последний момент кто-то увел ее у него из-под носа. Произошедшее наверняка имело простое объяснение, но Гром его не находил, как ни старался. Не могли же Илью похитить, в самом-то деле? В том же месте, где планировалось другое нападение? Таких совпадений не бывает. Да и от журналистов подобное не утаилось бы. Уже на следующий день вездесущие проныры наводнили бы СМИ новостями об исчезновении известного музыканта. Нет, никто Крестовского не похищал.
Гром понимал, что напрасно себя накручивает. Чем харизматичнее личность, тем страннее ее поступки. Не стоит пытаться найти логику в действиях Ильи. Приспичило ему внезапно сменить обстановку, вот и уехал неизвестно куда, и фанатам не сообщил. Гром почти успокоился, когда внезапно столкнулся с Мариной Крестовской в офисе своего отца.
Откуда они знали друг друга? Зачем она приходила? И почему именно сейчас? Спроси кто-то Олега, что именно его беспокоит, он не смог бы толком объяснить. Однако что-то здесь несомненно было. Какая-то тайна. Тайны Гром ненавидел. Особенно те, что касались его кумира.
Несколько дней он караулил у дома Крестовского – без особой цели, просто поддавшись чутью. Ничего подозрительного не происходило. Марина вела самую обычную жизнь. Любимым ее занятием было отправиться с утра в крупный торговый центр и шляться там до самого вечера.
Пару раз Гром парковался на стоянке у комплекса и отважно ждал часов десять, а то и дольше, пока Крестовская находится по магазинам и вернется к своей машине. Проклял все на свете и плюнул на эту затею. Потом он выберет подходящий момент и задаст отцу прямой вопрос о том, что его связывает с женой известного музыканта. И не отстанет, пока не получит ответ.
Время тянулось медленно. Жизнь замерла, окружающий мир утратил яркость. Гром пытался переключиться на работу, но только впустую просиживал в офисе. Одна-единственная мысль крутилась в голове: куда подевался Илья Крестовский?
И вдруг…
Война, чума и голод произвели бы на него меньшее впечатление.
Сначала он услышал песню по радио. А потом увидел клип.
Последние пару лет Илья не писал новых песен. Это делало его меньше гением и больше человеком. Это приземляло его, приближало к тем, кто однажды вознес его на высоту. Подсознательно Гром радовался затянувшемуся кризису кумира. Конечно же, он желал новых песен, но вместе с тем не мог не понимать, что их отсутствие играет ему на руку. Пока звезда горит, дотянуться до нее невозможно. Звезда становится доступной, лишь когда упадет.
Сначала он услышал песню по радио. А потом увидел клип.
Кадры мелькали на экране, и Грому казалось, что длинные тонкие сверла вгрызаются в его плоть. Мороз струился по позвоночнику, а по вискам стекали капли холодного пота. Кто бы ни снял этот клип – он был мастером с большой буквы.
Видео начинается проигрышем. На экране появляется Илья. Ходит из угла в угол почти пустой комнаты. Съемка ведется с камер на потолке. Качество изображения низкое. Илья взбегает по лестнице и стучит в запертую дверь. Он взбешен.
Качество изображения меняется. Теперь это профессиональная съемка с высоким разрешением. Басист и ударник группы играют на крыше высокого дома. Город как на ладони. Небо. Ударник неистово колотит по тарелкам, размахивая патлатыми волосами. Басист в кожаной жилетке сосредоточенно дергает струны.
Новая сцена. Камера дрожит в руках оператора, но картинка четкая. Илья прикован за руки. На его глазах темная повязка. Его избивают двое громил. Их лиц не видно. Мелькают лишь силуэты.
Снова тусклое изображение с камеры на потолке. Илья прижимает полотенце к разбитым губам. Затем отжимается, качает пресс. Кто-то держит его взаперти.
Новая сцена. Илья поет за стеклом аппаратной в студии звукозаписи. Профессиональная камера выхватывает его лицо крупным планом. Он сосредоточен.
Оператор снимает в процессе ходьбы. Ночь. Дорога. Связанного по рукам и ногам Илью волокут к краю моста и толкают. Он падает вниз.
Басист и ударник на крыше.
Трос, привязанный к ногам, натягивается и взмывает вверх.
Илья в подвале. Сидит на кровати, упершись локтями в колени и закрыв лицо руками. Тем, кто его удерживают, что-то нужно. Но что?
Илья поет за стеклом аппаратной. Между его нахмуренных бровей пролегла скорбная вертикальная морщинка.
Его куда-то везут. Он валяется на полу машины с мешком на голове. Крупным планом показывают его руку. В сгиб локтя вонзается игла. Он сидит в инвалидной коляске на открытой площадке обшарпанного здания. Его зрачки расширены от ужаса. Он не может пошевелить ни единым мускулом. Из-за его плеча плавно выдвигается вперед ствол снайперской винтовки. Камера снимает, как внизу случайная прохожая хватается за живот и падает на асфальт.
Илья в подвале. Лежит на кровати в позе эмбриона. Качество картинки не позволяет разглядеть детали, но и так понятно, что ему плохо.
Басист и ударник на крыше.
Илья прикован к какому-то столбу на улице. На его глазах повязка. Темно. Льет дождь. Он запрокидывает голову назад и кричит.
Илья поет за стеклом аппаратной, крепко сжимая стойку микрофона. На его запястье широкий кожаный браслет.
Снова подвал. Камера делает наезд. Крупным планом рука, прибитая гвоздем. Чья-то фотография на столе.
Илья берет гитару и начинает играть. Из-под лейкопластыря выступает кровь.
Становится понятно, чего хотят от него похитители.
Басист и ударник на крыше дома.
Илья в студии звукозаписи. Поет за стеклом аппаратной. Вся его поза выдает подавляемое страдание. Взгляд устремлен вперед. Кажется, музыкант глядит прямо на зрителя. В его глазах тоска и отчаяние. На его щеках блестят две мокрых дорожки.
Закатное небо окрашено красным. Басист и ударник становятся на бордюр крыши. Их ноги на самом краю. Звучит заключительный аккорд песни. Они делают шаг в пустоту, и наступает абсолютная тишина.
Звук шагов по асфальту: Илью выводят на безлюдную улицу. Ночь. Тусклый фонарь. Камера выхватывает его запястье, на котором больше нет кожаного ремешка. Последнее, что видит зритель – приставленный к его затылку пистолет. Экран медленно гаснет. Раздается выстрел.
Гром порывисто поднялся с дивана и подошел к окну. Музыка, слова и видеоряд были великолепны. Но что-то в этом клипе не давало ему покоя.
Глава 27
Гром посмотрел клип сотню раз, пытаясь уловить тревожащую, ускользавшую от его внимания деталь. Эта деталь содержала важную информацию, ключ, способный решить загадку.
Play. Repeat. Play. Repeat.
Кадры мелькали на мониторе в бесконечном повторе. Гром понимал: еще немного в таком режиме, и рассудок начнет ему изменять. Нужно сделать перерыв, отвлечься. Сходить на работу, в конце концов. Отец готов давать ему определенные поблажки, но всему есть мера. Если посчитает, что сын перешел грани приличия, уволит и глазом не моргнет.
