Наталья Александрова - Руки кукловода
Я сбросила осточертевшие за долгий день ботинки и забралась с ногами на диван. Поскольку больше сесть было некуда, Никита робко пристроился рядом.
– Хочешь, я расскажу, как была в девятом классе в тебя влюблена? – спросила я.
– Не может быть! Правда? – обрадовался Никита. – Ну‑ка, ну‑ка, расскажи.
И я рассказала, как из‑за него попала в общество Леонардо да Винчи, как с замиранием сердца ждала еженедельных общих собраний, и его вежливо‑равнодушного «Здравствуй, Саша!» при нечастых встречах. Как в раздевалке старалась повесить свое пальто рядом с его курткой. Как, обмирая от счастья, рисовала плакаты к его докладу.
– Плакаты были очень хорошие, – тихо сказал Никита, – просто замечательные…
– Я три раза их переделывала, – призналась я.
Я добилась, чего хотела, Никита наконец забыл про свой комбинат и про неудачную жизнь с женой, про то, что впереди у него куча неприятностей, вплоть до увольнения с работы.
Под диваном валялась расческа. Я причесала Никиту так, чтобы он стал еще больше похож на комиссара Каттани. Он мягко отнял у меня расческу, взял за плечи и привлек к себе.
Не знаю, как там целуется настоящий комиссар Каттани, наверное, он все делает отлично, но мой поддельный целоваться совершенно не умел.
А дальше я ничего не буду рассказывать, можете считать, что цензура вырезала из очередной серии «Спрута» все постельные сцены.
Я проснулась поздним утром и долго соображала, не открывая глаз, где же я, собственно, нахожусь. Потом села на диване и огляделась. В квартире никого не было, даже духом человеческим не пахло. На столе белела записка:
«Саша, будешь уходить, просто захлопни дверь. Н.»
Вот так: просто захлопни дверь. И все. Правда, в самом углу было еще нацарапано слово «Позвони», но не стоило обращать на него внимание, Никита написал его просто так, из вежливости.
«А чего же ты ожидала? – спросила я себя. Да ничего особенного», – тут же ответила самой себе. Все, как и должно быть. Ну и ладно, откровенно говоря, мне сейчас не до запоздалых сожалений. Тем более что я ни о чем не жалею.
Я вспомнила все, что я узнала вчера про Петра Ильича, про комбинат и про то, что меня использовали, как последнюю дуру, и окончательно расстроилась. Однако нужно было уходить из этой квартиры и просто захлопнуть дверь.
Так я и сделала. Дома никого не было – хоть тут‑то повезло. Я приняла душ, заглянула в холодильник, но один вид еды навел на меня еще большую тоску. Тогда я завернулась в плед и включила телевизор в гостиной.
Передачи по утреннему времени были неинтересные. Маленькие девочки танцевали на сцене, размахивая огромными искусственными цветами. Я тупо пялилась на экран. В голове было пусто, как в кошельке после отпуска. Делать было совершенно нечего, да я и не смогла бы ничего сделать. Ведь у меня нет никаких доказательств того, что Петр Ильич причастен ко всем убийствам. Да если я только начну рассказывать Ираидиному подполковнику такую историю, он просто вызовет санитаров из психушки!
А как на это отреагирует Главный? Я посчитала, что точно так же. К тому же совершенно не хотелось вмешивать в дело мамулю.
Кажется, я впала в легкую дрему от безысходности. Разбудил меня телефонный звонок. Я взяла трубку и только потом сообразила, что лучше бы этого не делать – не хочу разговаривать с мамулей.
– Сашка, это ты? – раздался в трубке голос запыхавшегося Никиты. – Ты почему не позвонила?
– А разве ты просил меня это сделать? – хрипло осведомилась я.
– Конечно, просил! Ты что, записки моей не читала?
– Читала…
– А я с трудом твой телефон нашел! Маме звонил, она в старой записной книжке откопала, еще школьной!
Никита страшно орал, потому что в трубке слышны были гулкие удары кувалды о железо, очевидно, Сидоров снова принялся за свое.
– Понимаешь, я утром очень торопился, потому что проспал! Ты только не пропадай, а? – Несмотря на крик, в голосе его я услышала просительные нотки. – Давай встретимся вечером, я хочу многое тебе сказать…
Милый ты мой, а сколько я хочу тебе сказать! И к истории влюбленной девятиклассницы мой рассказ не будет иметь никакого отношения.
– Хорошо, – медленно сказала я, – встречаемся в четыре часа в кафе у Аллы. Не опаздывай, потому что разговор будет долгий и серьезный.
– Сашенька, но я же на работе! – взмолился Никита.
– А я, между прочим, тоже! – обрезала его я. – Это не шутки. Уверяю тебя, что в данном случае работа твоя может подождать. Для нее же лучше.
Я поскорее повесила трубку, пока он не стал возражать, потом выпрыгнула из пледа и выключила ненавистный телевизор.
Он хочет мне многое сказать, дурачок! Да когда он услышит то, что я ему расскажу, у него глаза на лоб полезут! Потому что я решила рассказать Никите все, что случилось со мной за последние две недели. Если он не поймет и не поверит мне, тогда и никто не поверит, и нужно собирать чемодан и отправляться своим ходом в психбольницу. Но я туда не хочу, а хочу отомстить старому людоеду Петру Ильичу за все. Должна же быть справедливость на этом свете!
А уж потом, когда мы расправимся с негодяем, я, так уж и быть, помогу Никите разбогатеть. Без меня, думаю, он не справится, ведь даже у комиссара Каттани в кино не все получалось, как задумано!
Так, а перед встречей с Никитой нужно зайти в редакцию, чтобы взять там газеты со всеми моими статьями. Никитушка газет не читает – ему вечно некогда, – а у меня статьи только в компьютере. На слово он мне вряд ли поверит, нужен наглядный материал. И к черту серость и безликость! Я хочу нравиться любимому человеку! Больше никаких джинсов и дурацких шнурованных ботинок.
Я коршуном накинулась на мамулин платяной шкаф и вынырнула оттуда, нагруженная одеждой. Потом провела сорок минут в ванной за макияжем и прической. Черный брючный костюм, отлично сидящий на моей фигуре, ботильоны на высоком каблуке – у мамули все на высоком каблуке, – а сверху длинное свободное пальто цвета опавшей листвы и золотистый шарф. Все‑таки здорово, что мы с мамулей так похожи, даже размер ноги один и тот же!
В отделе была тишь да гладь: Гюрза уехала по каким‑то своим таинственным змеиным делам, и только Кап Капыч сидел в углу, наслаждаясь тишиной, и вязал носок в красную и черную полоску.
– Сашуха! – радостно осклабился он при моем появлении. – Как хорошо, что ты пришла! Выглядишь потрясно! Ты не влюбилась?
Работая в дамском журнале, Кап Капыч обрел истинно женскую проницательность. Я улыбнулась как можно загадочней.
– Ну не хочешь – не говори. Я тебе сейчас кофейку соображу. Твои рассказики пошли на ура, и у меня благодаря тебе тайм‑аут.
– Спасибо, дорогой, – я прошла к своему столу и выдвинула ящик, – только мне нужно сразу уходить, а то застукают, а Главный не велел на работу выходить под угрозой расстрела через увольнение.
– Это как? – живо заинтересовался Кап Капыч, откладывая вязание и доставая из своего стола банку кофе.
И в эту самую минуту зазвонил телефон. Кап Капыч снял трубку, пару секунд послушал и протянул мне трубку:
– Это тебя!
Я замахала руками – меня ведь здесь нет! – но в трубке явно слышали реплику Капыча, и не было смысла дальше скрываться.
Надеясь, что это какой‑нибудь незначительный звонок, я взяла трубку.
– Говорит Березкин, – раздался возле моего уха какой‑то сдавленный голос, как будто человек говорил через платок или марлевую повязку, – Алексей Игоревич Березкин… Вы знаете, кто я такой.
– Да, Алексей Игоревич, – осторожно ответила я.
– Должен предупредить вас, Александра Юрьевна, я собираюсь подать на вас в суд.
– Вот как? За что же?
– За клевету.
– Я вас оклеветала? Я только опубликовала документы, которые попали ко мне в руки!
– Это фальшивка. Прежде чем публиковать эти документы, вы должны были проверить их подлинность.
– Что ж, подавайте в суд, – резко ответила я. – Как вы понимаете, у моей газеты тоже найдется опытный адвокат, и мы еще посмотрим, каким будет решение суда! А запись вашего разговора с Ликой Кондратенко – это тоже фальшивка?
– По поводу этой записи я хотел бы с вами поговорить. – Голос его стал еще более сдавленным, он звучал глухо, как из‑под земли.
– Говорите, – я пожала плечами, хотя мой собеседник и не мог видеть этого жеста.
– Нет, не по телефону! Вы же понимаете. Это не телефонный разговор! Мы должны с вами встретиться.
– Э, нет, Алексей Игоревич! – Я повысила голос, и бедный Кап Капыч, внимательно прислушивающийся к нашему разговору, невольно отстранился. – Встречаться с вами я не хочу! Наш сегодняшний разговор подозрительно напоминает ваш недавний разговор с Ликой, записанный на той самой кассете. Что случилось с Ликой, мы оба с вами прекрасно помним…
– Я не имею к этому никакого отношения!
