Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари
– А теперь расскажите все по порядку. Откуда взялись копии коллекции и кто их подменил?
Юшин прерывисто вздохнул, вернул очки на прежнее место и угрюмо начал:
– Когда Юрий познакомил меня с Масловым, у нас не было дурного умысла. Маслов хотел за любые деньги купить индийскую бронзу, чтобы получилась коллекция. Он говорил, что в память об отце. Я уже два года, как работал в музее Метрополитен, и для меня не составило большого труда сделать копии экспонатов из запасников. Мы продали Маслову копии, снабдив их вполне приличными фальшивыми документами, и вдруг, перед самым отъездом, покупатель заявил, что, приехав домой, застрахует вещицы в одной солидной фирме. Для нас это был шок. Обман бы сразу же раскрылся. И Юра предложил тайком вывезти в Россию еще и подлинники и перед самым осмотром подменить, с тем чтобы потом вернуть настоящие статуэтки обратно.
Я прилетел в Москву и договорился с Юрой встретиться на нейтральной территории, там, где его не знают – родственник боялся, что Маслов узнает о наших интригах. Юра выбрал для встречи захудалый бар в Королеве, такой, куда приличный человек ни за что не сунется, и там, представьте себе, нас увидела Виктория! Она сидела за соседним столом и услышала, как мы обсуждали варианты подмены. Когда мы вышли из бара, думая, что находимся в безопасности, она догнала нас и заявила, что все знает и готова помочь, но за деньги. Если же мы откажемся от ее услуг, она нас сдаст полиции. Выхода не было, мы согласились. Подмена прошла успешно. Страховщики привели эксперта, который осмотрел фигурки и выдал заключение, после чего Виктория поменяла подлинники опять на подделки. Я забрал оригиналы и уехал в Нью-Йорк, вернув их в хранилище. К счастью, за время моего отсутствия экспонатов не хватились, и все было в порядке до тех пор, пока эта стерва, Викуся, не собралась выйти замуж за Маслова.
И вот тогда она заявилась к Юре и потребовала, чтобы мы забрали подделки себе, а в сейф ее будущего мужа положили подлинники. Ибо со дня на день она так же, как и Константин, на правах жены будет владеть коллекцией и не собирается мириться с таким вопиющим обманом. Юра сказал, что, на его взгляд, ничего принципиально не изменилось. Какая разница, за кого Виктория выходит замуж, за сына или за отца? Так или иначе, она все равно становится членом семьи Масловых. На что эта циничная тварь ответила, что разница есть, и очень существенная. Замужем за Максом ей не удалось бы продержаться и года. Рано или поздно блогер обязательно бы подал на развод, и ей вряд ли довелось бы дождаться смерти свекра и попользоваться его богатством. Зато теперь она – полноправная хозяйка всего имущества Константина Маслова и во избежание огласки требует вернуть ей подлинники.
Я прикинул все «за» и «против» и решил, что если за все это время никто в хранилище ни разу не поинтересовался экспонатами, то невелик шанс, что ими поинтересуются и впредь. Скандал же, устроенный Викторией, грозил мне неминуемым увольнением, а возможно, и тюрьмой. На это ушла пара недель, но я изготовил еще один комплект подделок, не таких удачных, как первые, но некоторое время они могли полежать в хранилище в качестве замены. Подлинники я повез Юре. Вышло так, что я приехал как раз в день помолвки Маслова и Вики, и во время праздника Юра сообщил шантажистке, что фигурки у меня. Вика потребовала, чтобы Юра принес их той же ночью и они вместе поменяют копии на подлинники. Ожидая подвоха от этой проходимки, я пробрался в дом Масловых через общую калитку в заборе вместе с Юрой, я сам нес тяжелый пакет. Мы договорились, что сперва Юра вынесет мне копии, и только потом я передам ему подлинники, которые Вика собиралась утром проверить у эксперта. Но Юра выбежал из дома с пустыми руками, и лицо его было бело как мел.
Юра потом рассказывал, что они стояли с Викой в кабинете перед коробкой, на которой восседал йогин, и Юра, глядя, как Виктория набирает шифр сейфа, говорил, что вычитал, будто такие вот шиваиты совершают жертвоприношения своему богу, отсекая жертве голову во имя Шивы. Он даже не понял, откуда взялся этот голый по пояс человек с лицом, искаженным злобой. Убийца просто вошел в кабинет, зажал Вике рот, сделав знак Юрию молчать, вынул из-за повязки какой-то топорик и легко, точно стебель гвоздики, перерубил девушке шею. Забыв про копии, Юра в панике кинулся из кабинета прочь. Он прибежал к дыре в заборе и принялся говорить, чтобы я немедленно шел домой и прятал подлинники, ибо Викуся убита неизвестным преступником и теперь поднимется такая буча, что только держись. Я сделал, как он сказал, а Юра, немного выждав, осторожно вернулся в дом Масловых и, обеспечивая себе алиби, лег под бок к экономке, с которой поддерживает связь.
Утром нашли труп Викуси. Юра держался молодцом. Как ни в чем не бывало отвечал на вопросы следователя, а потом вернулся домой и заказал мне билет на самолет. Решили, что лучше лететь, немного выждав, чтобы не привлекать ненужного внимания. Несколько дней я просидел в доме, не высовывая носа на улицу. Вечером перед отлетом решили устроить отвальную, купили пива, хорошо посидели, а под утро меня разбудил страшный Юрин крик. Я прибежал к нему в спальню и при свете зарождающегося дня увидел, что над Юрием стоит смуглый худой тип с автоматом в руках. Не успел я и глазом моргнуть, как приклад автомата опустился на Юрину голову. Я тут же понял, зачем он пришел, и, как только он навел на меня дуло, сказал, где хранятся статуэтки. Убийца, забрав их, ушел. Спать я больше не смог. Оделся, умылся и поехал в аэропорт.
– Сможете нарисовать, как выглядел преступник? – хрустя суставами пальцев, осведомился шеф.
– Я же художник, – обиделся Юшин, протягивая руку за листком бумаги, а заодно и за карандашом, торчащим из пластикового стакана вместе с другими карандашами и ручками.
Несколько минут в комнате слышался шорох грифеля о бумагу, и все это время Хренов терпеливо ждал, подперев подбородки пухлой ладонью. Наконец портрет убийцы был закончен. Владимир Ильич взял со стола рисунок. С листка смотрел сухой и смуглый, как табачный лист, человек, изможденный до такой степени, что, казалось, острые кости того и гляди прорвут пергаментную кожу. Голову его украшала спутанная, похожая на мочало, шевелюра. С узких бедер свисала грязная тряпица.
– Он что же, индус? – озабоченно проговорил Вождь.
– А кто его знает. Может, и индус, – пожал плечами Юшин.
Поднявшись со стула, шеф сложил листок пополам, убрал за пазуху и проговорил:
– Спасибо за информацию, Михал Сергеевич. Больше вы мне не нужны.
– Значит, я могу лететь в Штаты? – встрепенулся аферист.
Хренов потер переносицу и философски заметил:
– А это уж как Следственный комитет решит. С минуты на минуту приедут люди следователя Зотова, они и расскажут, можете вы лететь или не можете.
– Так вы ничего не решаете? Что же вы мне голову морочили?
Не глядя на растерянное лицо реставратора, шеф молча вышел из кабинета. В коридоре таможенник вел приятную беседу со смазливой коллегой, стройные ноги которой обтягивала узкая, до колен, форменная юбка.
– Спасибо, я закончил, – окинув оценивающим взглядом таможенную красотку, на ходу обронил шеф, устремляясь в зал ожидания, где договорился встретиться с Сириным.
Коллегу он увидел издалека. Расположившись на одном из сидений в длинном кресельном ряду, Олег с аппетитом уплетал шаурму, запивая ее «Фантой». Приблизившись к Сирину и рухнув на пустующее рядом сиденье, Владимир Ильич выдохнул:
– Не бережешь ты себя, Олежек. Сколько тебя знаю, все время гадостью питаешься.
Среди друзей и знакомых Владимир Ильич слыл известным гурманом и, как тонкий ценитель гастрономических изысков, презирал людей, способных есть такие низменные вещи, как фастфуд.
– В бурлацком желудке и долото сгниет, – привычно отмахнулся Сирин.
– Что с билетами?
По дороге в аэропорт Хренов предавался приятным воспоминаниям о городе Чите, в котором у него лет пять назад случилась приятная романтическая встреча.
– Марьяна! Какая это женщина, Олег! – чмокал он толстыми губами. – Фигура богини, лицо ангела. Шикарная грудь, потрясающая талия, а волосы? Чудо, что за волосы! Ты заметил, что у парикмахерш всегда хорошие волосы?
– В самом деле? – не без ехидства осведомился Сирин, как никто другой знавший, что романтические встречи случались у Владимира Ильича в каждом городе, куда он прибывал с командировкой. А так как Вождь объездил полмира, то и любовниц у него было столько, что Сирин только удивлялся, как прожженный ловелас помнит все их имена.
– Ну да! Я был в Чите по делам службы. Только сошел поезда, чувствую – зарос, как черт. Остановился рядом с парикмахерской на центральной площади, посмотрел сквозь витрину, а там она. Марьяна. Стоит перед пустым креслом и делает приглашающий жест рукой. Я вошел и сел, а она как провела своей ладошкой по моим волосам – и я пропал. До гостиницы так и не доехал – поселился у нее. Разведенная, бездетная, жаждущая мужской любви – не женщина, а мечта командировочного. Три ночи блаженства – и я, тоскуя, отбыл в Москву. Жена на меня не могла нарадоваться – такой я мечтательный и нежный из Читы приехал. И знаешь что, Олежек? Решено! Лечу с тобой в Читу! Начальник я или нет? Могу я отправить себя в командировку?
