Ольга Тарасевич - Проклятие Эдварда Мунка
– Тань, а он вырос, – Паша погладил округлый животик жены и задержал ладонь. – Он толкается! Ты чувствуешь?!
– Еще бы. Проводит занятие по степу второго уровня. Или бегает по свидетелям.
– А если девочка? Какой из девочки опер? А давай ты сделаешь…
– Ни за что! И не уговаривай. На УЗИ не пойду до последнего!
Паша вздохнул и поднялся с постели. Спорить с Татьяной было бесполезно. Она всегда хотела сына. И дважды во время предыдущих беременностей врачи ей говорили: «Мальчик». В знак протеста против вводящих в заблуждение приборов теперь на УЗИ Таня идти отказывалась. Что, по мнению Паши, было совершенно нелогично. Если уж угодил в одну воронку снаряд дважды, то в третий раз и у снаряда должна проснуться совесть. А как любопытно, как не терпится узнать: кто же, кто, мальчик, девочка? Но у женщин своя логика. А уж у беременных женщин – в особенности.
На завтрак Таня приготовила овсянку. Водрузила перед мужем тарелку, разразившись обычной лекцией о ее полезных свойствах.
Паша глотал ненавистное месиво, с любопытством наблюдая за супругой. Вчера утром она с аппетитом смолотила полбанки соленых огурцов. Теперь на сладкое потянуло. Извлекла из морозилки мороженое, грызет и радуется.
Он не удержался от замечания:
– Принципы здорового питания распространяются только на меня.
– Паш, у меня сегодня всего два занятия по йоге. Лягу на коврик, свечи зажгу. Красота, никакой особой нагрузки. В общем можно расслабиться. А ты весь день на ногах. Углеводы дают много энергии. Тебе это нужно. Так что кушай и не возмущайся.
Паша уныло зачерпнул ложку каши. Еда – это мелочи. Он даже без возражений жевал бы горькое склизкое пророщенное зерно, безумно полезное, по заверениям Танюши. Лишь бы та согласилась уволиться из фитнес-клуба или хотя бы заняться административной работой. Но жена даже слышать об этом не хотела. Ее любовь к спорту была темой опять-таки необсуждаемой. Единственное, на что Таня после долгих уговоров согласилась – так это отказаться от силовых тренировок. Но та же йога и танец живота – не повредят ли они малышу? Жена уверяла: только на пользу пойдут. И еще рассказывала, что, когда носила дочурок, на седьмом месяце даже по степу прыгала, и ничего, никаких негативных последствий. Вот ведь характер, ни дня без рекорда…
Когда мерзкая каша была съедена, Паша чмокнул жену в щечку и спросил:
– Чем до тренировок займешься?
– Девчонок разбужу-накормлю. Ленку подстричь надо. Ты вернешься, как обычно? В районе полуночи?
– Буду поздно. Ждать не надо.
На Таниных губах заиграло солнышко, и Паша подумал: «Какой же я счастливый! Вроде ворчу, что Танюша спать не ложится, а самому так приятно. Всегда дожидается, ужин разогревает».
Он набросил куртку, вышел из подъезда, открыл блокнот.
Адреса, фамилии, телефоны. Список встреч длинный. Он всегда длинный. Когда следствие буксует при раскрытии убийств, приходится отрабатывать множество контактов покойного. А здесь два трупа, круг общения у женщин широкий, опера с ног сбиваются и не находят ровным счетом ничего полезного. Но все-таки эту работу надо сделать. Чтобы следователь мог со спокойной душой отбросить одни версии и сосредоточиться на других. И эта возможность у Володи Седова появится уже в ближайшее время. Опрошены родственники, друзья, коллеги по работе Инессы Моровой и Карины Макеенко. Оперативники отходят все дальше и дальше от тех дней, когда женщины столкнулись со своим убийцей. Вот теперь, например, Паше нужно подъехать к некоей Светлане Позняк. Она училась с Кариной Макеенко на одном курсе и два года проработала в школе номер 53. Карина из этой школы уволилась и перешла на работу в другую. А Светлана осталась, преподает русский язык и литературу. Говорят, поддерживала дружеские отношения с покойной.
Паша и не помнил, когда так тушевался. При его-то метре девяносто, красной «ксиве» в кармане и непоколебимой уверенности в том, что делает нужное и важное дело, чего смущаться-то?
А в школьном холле растерялся. Звенящая тишина, и откуда-то чувство такое появилось, будто на урок пришел неподготовленным. Еще и бабушка седая подскочила, гневно затараторила:
– Не Сидорова ли вы папа? Он опять стекло разбил! Хулиганит и хулиганит!
– Я из милиции. Где тут у вас учительская?
Как и большинство вахтеров, бабушка отличалась повышенной любознательностью. Она изучила каждую запятую на удостоверении и явно собиралась повторить это мероприятие. Ее остановил лишь взгляд теряющего терпение человека. С неохотой возвращая «ксиву», она пробубнила:
– Второй этаж, по коридору налево.
«Вахтерши совершенно не меняются. А вот в школе вроде как-то веселее стало. Ремонт недавно делали. И бюста Ленина не видно», – думал Паша, поднимаясь по ступенькам.
Он чуть не споткнулся на пороге учительской. От сидевшей за столом женщины исходили такие флюиды… Да расплавиться можно под медленно сканирующим взором!
Голубые глаза учительницы покосились на золотой ободок обручального кольца на пальце оперативника и погрустнели.
– Здравствуйте, Светлана Анатольевна!
Паша ободряюще улыбнулся и опустился на стул у подоконника. Ему так жаль стало эту училку. Вчера вечером она отказалась с ним встречаться по причине занятости, и вот сейчас выяснилось, чем она так усиленно занималась. Паша особо не разбирался во всех этих штуках, связанных с женской внешностью, но понял: Светлана выглядит так, словно у нее праздник. И все это ради их встречи. С духами вот только напрасно переборщила. И симпатичная ведь женщина. Что ж им всем так не везет…
– Я уже встречался со старостой вашей группы, и она посоветовала обратиться к вам. Вы раньше поддерживали дружеские отношения с Кариной Макеенко? – спросил Паша.
Ему хотелось побыстрее задать вопросы и убежать из школы. Светлана вновь распустила флюиды своего интереса, закинула ногу за ногу, как бы в задумчивости коснулась ворота расстегнутой блузки. Напрасно старается, бедняжка…
– Да, мы дружили. Учиться на филологическом сложно, приходится читать горы книг. Мы вместе ходили в библиотеку, готовились к практическим занятиям. Карина училась хорошо. Но очень страдала от того, что отношения с мальчиками не складывались. На третьем курсе она познакомилась со студентом театрального института и влюбилась в него без памяти.
– Как его звали?
– Сергей, фамилию не помню. Он на актерском учился.
«Потребуется – разыщем», – подумал Паша, делая пометку в блокноте.
К окончанию Светиного рассказа он уже был готов врезать по физиономии этому Сергею с неустановленной пока фамилией. Охмурил наивную девушку, начитавшуюся книжек, верящую безоговорочно всему прочитанному и ждущую любви. Потом поматросил и бросил. Для него мелочи – выпить вина, переспать и расстаться. Для Карины – трагедия.
– Она долго переживала. Год, наверное, следила за ним, сцены его новым девушкам устраивала, все рассказывала, как он с ней поступил. Потом вроде успокоилась, за диплом засела.
Паша нарисовал в блокноте большой восклицательный знак. Надо поинтересоваться судьбой этого донжуана. Не исключено, что цели своей Карина достигла, поквиталась с обидчиком, и он об этом не забыл.
– Я так понял, в последние годы постоянного мужчины у Карины не было? Хотя она очень хотела с кем-нибудь познакомиться, да?
Светлана Позняк пожала плечами и с сожалением сказала:
– Я не знаю. Мы очень давно не общались.
«Вот она, женская дружба. Руку даю на отсечение, не поделили какого-нибудь учителя физкультуры», – пронеслось в голове у Паши.
Учительница встала и подошла к окну.
– Видите тот сквер через дорогу?
Паша посмотрел в окно. Сквер как сквер. Чахлые деревца, черные тонкие веточки, кое-где комья слипшегося снега.
– Осенью там красиво, – продолжила Светлана. – Это Карина придумала. Сводить туда детей, а потом задать сочинение на тему «Краски осени». Мне эта мысль понравилась, я свои классы тоже в сквер водить начала. У детей совсем разные впечатления возникают. Такие прогулки развивают наблюдательность. Да и сблизиться с учениками в неофициальной обстановке проще. Но в тот день я не просила Карину вести моих детей в сквер! Клянусь, не просила!
– Ваших детей?
Светлана недоуменно посмотрела на оперативника и пояснила:
– Мой класс. Я заболела. Карину директор поставила на замену. Она мне позвонила, я рассказала, на чем мы с детьми остановились. Что по программе проходим, понимаете?
Паша кивнул. Все понятно. Кроме одного. Почему же его собеседница так нервничает?
– Она знала, что мы уже писали это сочинение. Знала, я ей говорила. Но все равно зачем-то пошла с моим классом в сквер. А по дороге… – учительница всхлипнула и полезла в сумочку за носовым платком. – По дороге случилась беда. Одного из учеников сбила машина. Насмерть. Как ужасно… Кирилл Перов был непоседливым мальчиком. Он все время ерзал, болтал, мешал вести урок. Я думаю, вины Карины тут не было. Она мне ничего не рассказывала. Вот тогда мы с ней и прекратили общаться. По ее инициативе. Только не подумайте, что я бросила подругу в трудной ситуации. Она со мной даже не разговаривала! Как будто бы я провинилась в чем-то… И никому она не рассказывала никаких подробностей. Но, вы же понимаете, когда погибает ребенок, проводится расследование. В школу приходили, вопросы задавали. В общем, все более-менее выяснилось. Мальчик на красный свет дорогу перебежал. Ему скучно стало, что надо стоять, зеленого ждать, а машин нет. Он бросился на проезжую часть. Карина полетела за ним, так как видела поворачивающий грузовик. Потом оказалось, что и водитель пьяный, и ехал с превышением. Карина ничего не могла поделать. Она не успела. Конечно, в школе обсуждалась вся эта история. Но юридически никаких претензий Карине не предъявлялось. Водителя посадили, по-моему. А Карина не выдержала всех этих разговоров, пересудов и уволилась. Она по натуре самоедка была, даже из-за мелочей переживала. А тут такое. Но сплетни бы утихли со временем. Думаю, она просто не могла видеть больше эту школу и всех нас.
