Наталья Андреева - Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем
Что же касается свадьбы… Люська каждый раз настаивала, чтобы замуж ее выдавала Люба.
«На счастье, — каждый раз приговаривала Апельсинчик. — Ты — моя счастливая примета». В последний раз «счастливая примета» наблюдала, как на свадьбу пришел Петькии отец, поздравить молодых, а заодно и попросить денег. Но ему не повезло: нарвался на Фельдманов. Завязалась драка, в результате которой была разбита витрина, перевернуты столы и крепко помят охранник, попытавшийся разнять дерущихся. Зато отец рыжего Петьки сел в тюрьму и надолго оставил Людмилу в покое.
— Где оно?! — завопила Люська, распахнув шкаф. И, заметив платье, кровожадно сказала: — Ага! Вот тебе, вот и вот! Чтоб ты подавился моим диваном!
— А у меня для тебя тоже хорошая новость, -вздохнула Люба.
— А именно? — спросила подруга, оставив в покое платье.
— Стас переезжает ко мне, и по этому поводу мы решили устроить небольшую вечеринку.
— Ну, поздравляю. Считай, что ты уже замужем. Остальное дело техники. Я тебя научу.
— Я вовсе не хочу замуж, — заупрямилась Люба.
— Ага! Заливай!
Чтобы отвлечь подругу, Люба сказала:
— И еще одна хорошая новость…
После чего она полезла в шкаф и извлекла оттуда носовой платок, в который было завернуто колье.
— Откуда?! — ахнула Люська, увидев драгоценность. Глаза ее вспыхнули. — Настоящее? Люба? Оно что, настоящее?!!
— Это не мое, — торопливо сказала Люба. -Но могу задержать на месяц. Чтобы ты его надела на свадьбу.
— Спасибочки! — и Люська кинулась ее целовать. — Кстати! Ты не могла бы одолжить мне денег? Не могу же я на свадебное платье брать у жениха!
Ну, разве Люба могла ей отказать? Они зашли в банк, сняли со счета деньги, а потом отправились… на рынок, где работала невеста.
— Одень меня, родная, как себя, — попросила Люська стоящую за прилавком женщину. -Для безбракасочетания.
Одевали ее всем миром. Сбежались продавцы, наперебой стали давать советы. Несли шляпки, шарфы, сумочки… Настоящее шоу: Людмила Самсонова выходит замуж! Последний ее развод обсуждался здесь неделю, Люська была всеобщей любимицей.
— Как думаешь, Сереже понравится? — то и дело спрашивала она у Любы.
— Главное, чтобы вырез был глубоким.
— Это да. Вырез — это главное! — кивала подруга и продолжала вертеться перед зеркалом. Белое она отвергла сразу, зато голубой наряд был ей и к лицу, и под колье.
— Бери, Апельсинчик, — улыбнулась Люба.
Костюм и в самом деле был хорош.
— Правда? А юбка не коротка?
— А когда тебя это смущало?
Потом они долго искали туфли на маленькую Люськину ножку, потом зашли в магазин, где продавалось дорогое белье…
Черное вечернее платье с блестками Люба купила себе в универмаге.
— Ты в этом со мной в загс пойдешь? — вытаращила глаза подруга. — Черное!
— Надену белый пиджак. Кстати, много народу будет?
— Что ты, что ты! — замахала руками подруга. — Ты да я, да мы с тобой, да папа с мамой. Его родители, брат. Откуда деньги? Все скромно!
Воспользовавшись случаем, Люба зашла в супермаркет, накупила продуктов. Подруга помогла донести до квартиры тяжелые сумки.
— Безвоздмездно, — вздохнула она, поставив их наконец в прихожей. — На ужин не останусь, и не проси.
— Что, Сережа ждет?
— Ага. Ну, спасибочки за деньги, за колье, и чао-какао.
Люська чмокнула губами, изображая поцелуй, и улетела. А Люба стала ждать, когда придет Стас с новостями. Он вскоре позвонил:
— Люба, как ты себя чувствуешь?
— Тебя интересует температура моего тела или показатель гемоглобина в крови?
— Меня интересует твоя профессиональная пригодность, — невесело сказал Стас. — Здесь человеку плохо.
— Какому человеку? И где это здесь?
— Ты же сама просила разыскать одноклассника Стрельцова. Известного хирурга. Его фамилия Сосновский. Василий Георгиевич Сосновский.
— Это ему плохо? — спросила Люба.
— Ему-то как раз уже хорошо, — мрачно пошутил капитан Самохвалов. — Лучше, чем нам всем. Он умер.
— Как это умер?!
— От инфаркта. Все чисто, я проверил. Никакого криминала. А плохо его жене, Варваре Антоновне Сосновской.
— А когда он умер? — осторожно спросила Люба.
— Тебя интересует, было это до убийства Михаила Стрельцова или после? После. И после того, как убили твоего… Ну, в общем, ты поняла.
— Вообще-то я устала. Мы весь день по магазинам ездили. С Люсей. У нее же свадьба скоро.
— Весело живешь, — не удержался Стас. -А у меня, вот, похороны. Короче, ты сможешь с ней поговорить? С Сосновской? Как психолог?
— Я попробую. Мне уже ехать? Куда?
— Пожалуй, я за тобой заеду. Не надо тебе одной из дома выходить.
— Что нового о Градове?
— Пока ничего. Жди. Еду.
Она с грустью посмотрела на джинсы, которые только-только сняла, собираясь принять ванну и немного полежать. После беготни по магазинам ноги гудели. Что тут поделаешь? Разве она научилась говорить «нет»?
2
Стас приехал уже через полчаса, с порога бросил:
— Ты готова? Молодец! Они недалеко живут, господа Сосновские.
— Все-таки, что случилось? — спросила Люба в машине. — И почему ты снова на машине? Разве у вас больше нет дачи?
— Дача, милая, это такая штука, от которой так просто не избавишься, — наставительно сказал Стас. — Но ведь я не ночую дома. Следовательно, не ставлю машину под окнами. У отца просто-напросто нет возможности ею завладеть. А звонить мне бестолку. Я всегда найду с десяток отговорок.
— Я это учту.
Он хмыкнул. Потом сказал:
— Не заостряй внимание на моих недостатках, Любовь Александровна. Вспомни достоинства.
— Например?
— Например, я умный, — похвастался он. -Предприимчивый. Настойчивый.
— Нахальный, — поправила Люба.
— Главное, чтобы был результат.
— Переехать в квартиру к любовнице…
— Ты уймешься, наконец? А то я завтра съеду. Молчишь? Вот и хорошо! Главное достоинство женщины — это когда она умеет вовремя замолчать. Хочешь, расскажу все, что мне удалось узнать о Сосновской? — Она молча кивнула, поддерживая миф о своем главном достоинстве, и Стас начал взахлеб рассказывать: -Варвара Антоновна, оказывается, из хорошей семьи. Потомственные интеллигенты, солидный круг знакомств, традиции, связи. С Василием Георгиевичем Сосновским ее, что называется, сговорили. Свели. Брак, выгодный обеим сторонам. Она хорошо воспитана, он тоже не чужд классической музыке. И, между прочим, как раз тогда собирался защищать кандидатскую. А папа невесты как раз в президиумах заседал.
— В каких еще президиумах?
— В тех самых. На собраниях, где защищают диссертации.
— На собраниях. Ха-ха! Может, ты и умный, но необразованный.
Стас обиженно засопел:
— Ты будешь слушать, или замечания делать?
— Буду слушать. Продолжай.
— Короче, высокие стороны посовещались и решили, что разница в возрасте в тринадцать лет ничего не значит, и юная Варенька осчастливила Василия, к тому времени уже Георгиевича, согласием на брак. И родилось у них двое детей. Сыну сейчас лет двадцать, дочери шестнадцать. И все было хорошо, просто отлично. В доме достаток, дети ни в чем отказа не знают, деды оказывают и моральную, и материальную поддержку. Варвара Антоновна, общими усилиями окончившая тот же Медицинский институт, на хорошей работе в хорошем учреждении, Василий Георгиевич оперирует, оперирует, оперирует… И удачно оперирует, потому что среди его пациентов появляются люди высокопоставленные и очень богатые. Но за последние полгода везение от Сосновских отвернулось. Идиллия развалилась. Василий Георгиевич скончался от инфаркта, а дочь теперь в клинике для наркоманов. Проходит курс реабилитации. Сын с Варварой Антоновной почти не разговаривает, она подозревает, что у него серьезные проблемы. Но какие?
— Бедная женщина, — вздохнула Люба.
— Вот, и разговори ее.
— По-моему, ты узнал достаточно.
— Я не знаю, кто убил твоего мужа, — сердито сказал Стас. — И Михаила Стрельцова. Знаю только, что это звенья одной цепи.
— Но Сосновская этого знать не может, — тихо сказала Люба.
— Ты так думаешь?
— Стас, не темни.
— А я и не темню. Я сам не понимаю, каким боком здесь замешан покойный Василий Георгиевич.
— Он отец Михаила.
— Ну и что?
Люба вздохнула.
— Приехали! — весело сказал Стас. — Вот эта улица, вот этот дом! Вылезай, боевая подруга!
Люба не слишком обрадовалась только что пожалованному ей званию. Но, делать нечего. Пора заступать на боевое дежурство. Синеглазый нахал не отстанет.
— Прошу, — галантно сказал Стас, открывая перед ней дверь подъезда.
— Вы очень любезны, капитан.
Варвара Антоновна была дома одна. Выглядела она неважно. Длинное траурное платье с глухим воротом, заколотым старинной брошью из слоновой кости, ее старило. Волосы гладко зачесаны, на лице ни следа косметики. В квартире пахло нафталином и валериановыми каплями. Люба щурилась, пытаясь разглядеть окружающие ее предметы при скудном освещении…
