Наталья Андреева - Айсберг под сердцем
— Все нормально.
Она улыбнулась и поставила на стол чашки:
— Красное вино в умеренных дозах еще никому не вредило. Ты ужинал?
— Да, купил себе чипсов и печенья.
— Это же вредно!
— Зато вино полезно. Сейчас я свой вредный ужин компенсирую. — Он налил рубиновую жидкость в обе чашки и поднял свою: — Ну? За что пьем?
— За здоровье. — Лера высоко подняла свою.
— Сразу видно, что ты побывала в больнице.
— Знаешь, да. Вид человеческих страданий напоминает о том, что жизнь скоротечна. И важнее здоровья ничего нет.
— Хорошо. Давай за него!
Какое-то время они молча пили вино. Алексей собирался с духом. Но начать он решил издалека.
— Лера, расскажи мне о Доре Давыдовой.
— О Доре?!
— Ее ведь тоже нельзя сбрасывать со счетов?
Алексей ждал ее реакции. Если она знает, кто убийца, сейчас начнет бурно протестовать.
— Что ж… — Лера откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. — Дора… — она медленно подняла веки. — Я нашла ее лет семь назад. В женской сборной по хоккею.
— Есть женский хоккей?! Ты шутишь!
— Представь себе, есть.
— И на что это похоже? На женский футбол?
— Ты шовинист, как все мужчины, — сердито сказала Лера.
— Я просто стараюсь быть объективным. Мужчины же не пытаются заниматься художественной гимнастикой или синхронным плаванием.
— Уже пытаются!
— Куда мир катится? — притворно вздохнул Алексей и вернулся к интересующей его теме. — Так что Давыдова?
— Она стояла на воротах. Я обратила внимание на ее отменную реакцию. О! У Доры была непростая жизнь с самого раннего детства! Она ведь из многодетной семьи…
— Вот как? — удивился Алексей.
— Да. Кроме Доры есть еще шестеро детей. Кажется, у нее четыре брата и две сестры. Дора — старшая. Представляешь? Братья уже выросли, но именно Дора оплачивала и до сих пор оплачивает их учебу в институте. А ее сестры еще школьницы.
— Несладко ей пришлось.
— Не то слово! Сейчас появилось много родителей, которые видят в ребенке средство. У них самих жизнь не сложилась, как они говорят, не мы виноваты, время такое было. В чем-то они правы. Я тоже часто думаю, что было бы, если бы пик моей формы пришелся на лучшие годы? Могла бы в Думе уже сидеть, — она усмехнулась. — И вот эти родители начинают вкладывать в дитя, постоянно напоминая ему о том, что придет время — и он должен будет вернуть долг. Особенно мамочки стараются. «Я ведь в тебя столько вложила». Ты когда-нибудь бывал в пункте заточки коньков? Или в магазине, где продают хоккейные клюшки?
— Нет. Я на коньках едва стою.
— Там очередь почти из одних женщин. Это мамочки. Каждая уверена, что ее сын — новая олимпийская надежда. И попробуй докажи обратное! У хоккеистов сумасшедшие гонорары, все это знают.
— Еще в теннисе много призовых платят.
— Я говорю о зимних видах спорта, потому что мне это ближе. Уж поверь: насмотрелась, — Лера грустно вздохнула. — Иду как-то по улице, лето, жара, мамочка тащит за руку клопа лет семи. «Егор, у тебя сегодня еще английский. Позанимаешься — пойдешь гулять!»
— И что в этом плохого? — осторожно спросил Алексей, потому что так же вела себя и Саша.
— Я же тренер. Ко мне приводят много детей, я их отсматриваю. Керлинг, конечно, не хоккей, деньги не те, но мы часто выезжаем за рубеж, существуют спортивные интернаты для талантливых детей, им назначают стипендии. Летом у ребят есть возможность поехать в спортивные лагеря, в том числе за границу. Для бедных семей — это прекрасный шанс! У керлинга есть одно существенное преимущество, Леша: не надо иметь выдающиеся физические данные, чтобы им заниматься. Сгодится любой, даже если у него проблемы со зрением или лишний вес.
— Как у Доры?
— Дора не всегда была такой. И потом, она старается. Много тренируется, придерживается диеты. У нее просто сложение такое. Так вот: по моим наблюдениям, больше всего на свете ребенку нужна любовь. А его просто порой ломают. Вот выучишься, найдешь престижную работу и уедешь за границу. И я с тобой. Поэтому зубри английский! А ребенок тонко чувствует, когда он всего лишь средство, и у него складывается довольно непростой характер. Он делается льстивым, лицемерным и втайне жестоким. Потому что мечтает когда-нибудь своим мучителям отомстить. Слабые ломаются, в случае неудачи превращаются в алкоголиков, в наркоманов, а то и кончают с собой. Тут надо действовать очень тонко. Почему и говорят: вырастить чемпиона. Стать ему нянькой, знать, что у него в семье происходит, если есть проблемы — помогать. И помнить, что это всего лишь ребенок, и, конечно, любить его. На Дору родители тоже сделали ставку. Она должна была стать звездой и тащить всю семью. Дора с детства была на мальчика похожа. Некрасивая, из многодетной семьи, у родителей ни денег, ни квартиры в приданое, понятно, что с замужеством будут проблемы. Вот ее и определили в хоккей. Там-то я ее и выцепила. — Лера одним глотком допила вино.
— Пожалела, да?
— В какой-то мере да. Женский хоккей еще менее популярен, чем керлинг. Много ты его видел по телевизору? А слышал имена игроков? — Алексей отрицательно покачал головой: вообще не слышал. — Бедная Дора и ела-то порой не досыта. А ее еще и упрекали постоянно: мы столько на тебя потратили! На твои тренировки, на амуницию. Давай, оправдывай! Она пахала как проклятая.
«Голодал он в этом детстве, не дерзал, — вспомнил Алексей Высоцкого. — Успевал переодеться — и в спортзал».
А вслух сказал:
— Дора — давай!
— Она ведь ведущая, — улыбнулась Лера. — Выезжает первой. Я ее намеренно поставила на эту позицию. Вот у кого амбиции! Она задает тон.
— Представляю, как она должна была ненавидеть Лукашову! У той не жизнь, а сахарная сказка с самого раннего детства!
— Дора умеет терпеть, — жестко сказала Климова. — Я ей дала все, о чем она мечтала.
— Но не взяла на Олимпиаду, — напомнил Алексей.
— Не я. Кстати, теперь она едет. Да, запасной. Но будь уверен: Дора своего шанса не упустит.
— Вот потому я и не сбрасываю ее со счетов. Для нее, как я понял, это вопрос жизни и смерти. Ей отступать некуда.
— Нам всем отступать некуда, — с досадой сказала Лера и потянулась к бутылке.
Он торопливо перехватил ее руку:
— Я сам. — Он долил в свою чашку и плеснул вина Лере. Разговор получался доверительный. — А из кого, по-твоему, получаются чемпионы?
— Из кого? — Лера задумалась. Потом сказала: — Помнишь, у Высоцкого? Выигрывает тот, кто сам по себе бежит, ни для чего, ни для кого. То приблизится — мол, пятки оттопчу, то отстанет, постоит — мол, так хочу.
Алексей вздрогнул. Она словно мысли его читает! Ту же песню вспомнила!
— Чемпион — это факел, — продолжала меж тем Лера. — Человек все время рискует, но у него есть запас взрывной энергии. В общем, в нужный момент он может собраться. А главное, чемпион — это человек, внутренне совершенно свободный. Почему у нас сейчас такое резкое падение результатов почти во всех видах спорта? Сказывается страх, давление. А личностей нет. Хотя в последнее время ситуация выравнивается. Подрастает новое поколение, свободолюбивое, с большими амбициями.
— А если у человека нет таланта, а его заставляют?
— Тогда в ход идет все, кроме таланта. Булавки в коньки, серная кислота в лицо, интриги родителей, подкуп судей. Посредственность уверена, что, устранив талантливого конкурента, она получит заветный приз. Зачастую так оно и бывает.
— Дора талантлива? — в упор спросил Алексей.
— Скорее нет. Но она упертая, выносливая, у нее крепкие нервы.
— И сильные руки, — машинально подхватил он.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она ведь могла убить Женю? Я уж не говорю об Алине! Я знаю о пощечине.
— Давай не будем об этом, — поморщилась Климова.
— Лера, как не будем? — он встал. — Это уже невозможно замять. Я понимаю: ты своих девочек бережешь, — он взволнованно прошелся по комнате.
— Говори, не тяни, — жестко сказала она. — Я же вижу: у тебя камень за пазухой. Давай, бросай!
— Ну хорошо.
Вино его подогрело. И он решился:
— Я знаю, почему ты не сразу мне позвонила. Точнее, догадываюсь.
— И? — напряглась она. Климова прекрасно поняла, о чем он.
— Я хочу, чтобы ты мне это сказала.
Она молчала.
— Лера? Я понимаю, что ты чувствуешь к Гуле. Неудовлетворенный материнский инстинкт, да?
— Леша, это жестоко.
— Мы наконец затронули щекотливую тему. А давно пора. Почему у тебя нет детей?
— Я все время думала, что рано, — усмехнулась она. — А потом стало поздно.
— Сколько тебе лет? Сорок один? Сорок два? По-моему, еще не поздно. Ты в прекрасной форме, со здоровьем полный порядок.
— Морально поздно, не физически. Рожать не от кого, — она вздохнула. — Даже если для себя. Да, я перенесла эту неудовлетворенную материнскую любовь на девочек. В частности, на Гулю. Она жила в интернате, одинокий несчастный ребенок, до которого родителям нет дела. Мать приезжала редко, отец вообще не показывался. Она звала меня мама Лера. — Климова невесело рассмеялась. — Я к ней прикипела, Леша. Мне иногда кажется, что Гуля — моя дочь. Я все для нее сделаю.
