Евгений Титаренко - Никодимово озеро
Состояние Алены было таким же, но она первой нарушила непредвиденную паузу.
― Здравствуй! — Подавая руку, шагнула между кроватями.
Это разгипнотизировало Лешку. Отбросив на грудь одеяло, он вытащил из-под головы и прислонил к спинке кровати подушку, сел. Лицо его на минуту оживила всегдашняя озорная веселость. Но заговорил он и засуетился немножко больше, чем следовало.
― Здравствуй, Алена! — Тряхнул ей руку, подобрал под себя одеяло. — Садись! — Тряхнул руку Сергея. — Привет! — Оглянулся. — Ты тоже… На табурет или вот сюда! — Показал головой на койку рядом. — Располагайся! Тут я один, как министр! Садитесь кто куда!..
На койку, что рядом, отогнув одеяло и верхнюю простыню, села Алена; подобрав ноги и стиснув ладони коленями, села осторожно, чтобы не смять постели, — на самый краешек. Сергей хотел пристроиться рядом с ней, но почему-то решил, что будет нечестно сидеть вдвоем против одного Лешки. Отошел и облокотился на спинку кровати, где в жестяной рамке висела изломанная кривая чьей-то за много дней температуры.
― Я вас ждал! Как узнал, что приехали! Думал, попозже нагрянете! — продолжал между тем Лешка. — Ну да и правильно, что вы уже здесь! Плохо, что не встретил, но тут я не виноват. Надо же, какая оказия! — Глядя то на Алену, то на Сергея, он обращался к обоим сразу. — Как дошколенок сопливый! Открыл глаза: что, откуда — не пойму! Кровати, стены… Пока сообразил, что в покойницкой! — Лешка засмеялся. — Хотел через окно рвануть! Вы молодчики, что прикатили! Я это быстро — отсюда! Куда вы забрели с самого утра?..
Было стыдно смотреть на Лешку, понимая его попытку замаскировать натянутость. И не по-товарищески было молчать, когда он чешет напропалую, стараясь придать хоть видимость оживления… Но и прикидываться тоже было стыдно.
― Мы вниз ходили, к центру… — сказал Сергей.
― Валентина Макаровна с тетей Натальей занялись прическами, а нас выгнали… — соврала Алена. И слышать это от нее было тоже неприятно сейчас. Внешне Алена сохраняла обычное выражение лица. Но оно казалось остановившимся в каждой черточке, неживым.
― Мать думала, концы отдам! Ну, это рано меня!.. Я еще покуролесить собираюсь! Если б не застали с утра, я бы в окно деру дал! Нашел тут какие-то подштанники… Теперь уж ладно, до завтра…
Лешка замолчал. И стало до чертиков понятно, как необходимо было, чтобы он говорил! О чем угодно! Пока не пройдут хоть эти первые неуютные минуты. Лешка замолчал, а мгновение спустя уже поздно было начинать все сначала. Они глядели друг на друга, каждый по-своему фальшивя во взглядах, и молчание сразу затянулось. В палате воцарилась оцепенелая тишина и сделалась тревожной, как стрекот сверчка под окном. Приветливая улыбка медленно сошла с Лешкиного лица, в уголках губ затвердела жесткость.
― Вы что, тоже хоронить меня собрались?.. — спросил он. И в голосе его был вызов.
― Просто непривычно тут… — слицемерил Сергей.
― Ты похудел, — сказала Алена. — Как ты себя чувствуешь?
― Что мне сделается? — без улыбки ответил Лешка. — Я еще пятерых переживу! — И опять он сказал это вызывающе, словно перед ним были его недруги.
Держа сомкнутые ладони между колен, отчего казалась меньше и слабее, чем была на самом деле, Алена спросила, не поведя бровью в ответ на его вызов:
― Что с тобой было?.. Что там произошло ночью?
Лешка удивленно хмыкнул. Преувеличенно удивленно посмотрел на нее, подтягивая и машинально расправляя на животе простыню. В отворотах белой рубашки проглядывала ша загорелой груди тоненькая цепочка, на каких носят медальоны.
― Что там могло произойти?! Хохотнул. — И на старуху бывает проруха! Хотел ставить перемет — раздумал, решил утречком наживить. Отошел уже далеко — гляжу, светится бабкина усадьба! Ну, я и ходу! Мне, сами знаете, — заметил Лешка, — никакого смысла рядом быть! Ну а уж на что налетел, как лбом врезался — все в тумане!
Алена перевела взгляд на Сергея, а тот посмотрел в сторону, на дверь. Тяжело, оказывается, когда в глаза тебе, не напрягаясь, легко, беззастенчиво лжет человек, который вчера еще был, да и остается, наверно, твоим другом.
― Чего вы какие-то?! — Лешка приподнялся на локтях. — Как будто я что украл у вас! Что вы киснете?! Виноват я в чем?.. Говорите! — Перехватил взгляд Сергея. — Это?.. — Вытащил и показал на ладони медальон. — Это подарок… От человека, который дороже всех мне. Но это не относится… ― Посмотрел исподлобья. — Ждал вас, а вы как не рады, что Лешка прочухался…
― Почему?.. — Брови Алены дрогнули к переносице. — Тебе кажется. Мы рады, что у тебя все хорошо. Правда? — спросила она у Сергея.
― Познакомились мы тут с твоими друзьями, — сказал Сергей, принципиально не смягчая Лешкину резкость.
― Ну! — сказал Лешка.
― Ничего. Выпили, поболтали. Поплакали, повеселились, — сказал Сергей. Лешка откинулся на подушки. Глядя в потолок, запахнул рубаху на медальоне.
― Галка рассказывала… Говорит, были на дне рождения… И тоже, говорит, какие-то вы… Люди к вам по-хорошему, как к моим друзьям… Что они вам плохого сделали?..
― А разве мы их обидели? — спросила Алена, одним быстрым взглядом предупредив намерение Сергея сказать что-то. — Мы в очень хороших отношениях с Галей!..
Лешка опять сел в кровати. Лицо его обмякло, растерянный взгляд скользнул по сторонам.
― Курить хочется… — виновато объяснил он Сергею, пошарив неуверенными руками сначала под подушкой, потом в тумбочке, чтобы скрыть заигравший на щеках румянец.
― Я сейчас принесу… — Сергей шагнул к выходу, чтобы не испытывать на себе деревянного спокойствия Алены, что появилось и закостенело в ее лице после того, как она сказала: «Мы в хороших отношениях с Галей», — он все толковал по-своему.
― Куда ты, Серега?! — потянулся за ним Лешка.
― Я принесу тебе закурить.
― Не надо! Галка принесет сейчас…
― Я спрошу у кого-нибудь и принесу одну сигарету, — повторил Сергей. Подумал: надо предупредить Алену, чтобы молчала… Но как это сказать взглядом?
Вышел в вестибюль, снял и скомкал в руках халат. Сестры-хозяйки в вестибюле не было. Он вышел с халатом в руках за дверь и сел на ступеньку, равнодушно думая, что в конце концов ему безразлично, какой там состоится разговор и что дальше…
Его могли видеть из окна дома Галины, но улица в один и другой конец, аж до кедровника, была до уныния пустынна, какой бывает в жаркую страдную пору лишь Никодимовка.
* * *Все было глупо. Он мог не уходить: впоследствии он так и так будет вынужден присутствовать почти при таком же разговоре, при тех же сценах… Когда дверь за Сергеем закрылась, Лешка опять откинулся на подушку и, неприметно усмехнувшись одним уголком рта, долго вприщур глядел на Алену.
За окном безостановочно надрывался сверчок.
― Чего он рванул? — спросил Лешка.
― Пошел за сигаретами для тебя, — сказала Алена.
Лешка отвернулся, посмотрел в потолок.
― Я сказал, что Галка принесет, он убежал не поэтому. — В отсутствие Сергея к нему возвратилось обычное самообладание. И ненадолго он стал тем Лешкой, предельно уверенным в себе, чуточку нахальным, которого знала Алена.
― Куда он пошел — это его дело. Ты не рад, что мы приехали, и потому злишься на него. Ты просто боишься нас, Лешка.
― В письмах ты называла меня — Леша…
― В письмах, за глаза я всех называю правильно, — сказала Алена.
Вытянув руки над головой и крепко захватив спинку кровати, Лешка подтянулся, напрягая мускулы.
― А мне это все равно! Как меня называют: Лешка или Леша… И с какой стати я буду бояться вас?
Алена потерла сомкнутыми пальцами правой руки пальцы левой.
― Я прочитала твой дневник, Лешка…
Он сразу вскинулся от подушек.
― Где ты нашла?! Кто тебе его дал?! Зачем ты это сделала?! — Дыхание его сорвалось.
― Не пугайся, — сказала Алена. — Там же нет ничего особенного. Я запомнила, правда, что только последняя любовь женщины может удовлетворить первую любовь мужчины… Это верно?
Белый как полотно Лешка сказал в лицо ей:
― Это по-жульнически, это нечестно, из-за спины… Это подло!
― Знаю. — Алена кивнула. — Может, ты и прав… Но нам нужно было…
Он перебил ее:
― Серега тоже читал?!
― Да, — сказала Алена. — Только он не виноват. Это я заставила его…
Лешка снова не дал ей договорить.
― Вы… предатели! — почти выкрикнул он сорвавшимся голосом. — Вы шпионы!
― Если бы мы знали, что ты скоро выздоровеешь…
Опять перебивая ее Лешка захохотал. Но не своим — искусственным смехом.
― Они надеялись, что я сдохну!
Алена повторила, шевельнув изогнутыми бровями:
― Если бы знали, что ты скоро выздоровеешь, мы бы не тронули твоей тетради. Но ты лежал без сознания, а мы хотели понять, что случилось в усадьбе.
