Елена Михалкова - Кто убийца, миссис Норидж?

– Это возможно, – подумав, признал он. – Незавидная роль!

– Не поднимайте голову, мистер Клифорд.

– Приятно думать, что эта выскочка проиграла.

Карл Боннэ от удивления даже отложил блокнот.

– Неужели?

– Старикан просто не хотел обижать Макнормик при всех своим отказом.

– Какое благородство!

Как ни глух был Алекс к чужим эмоциям, на этот раз он почувствовал сарказм.

– Гибс сам мне об этом сказал. Вы зря не верите ему. Он, конечно, проныра, но в знании людей ему не откажешь.

Когда на поместье опустилась ночь, а часы в пристройке привратника пробили десять, Джошуа Гибс поднялся из-за стола, доковылял до шкафа и достал бутылку рома, которую хранил для особых случаев.

Старый добрый ром! Не чета нынешним напиткам.

– За олухов! – провозгласил Гибс с презрительной ухмылкой и в несколько глотков осушил стакан.

Два богатых дурачка одновременно! Ей-ей, не каждый день так везет.

На столе тускло сияли стопки монет, и Джошуа взглянул на них с нежностью. Неплохо ему удалось нынче подзаработать, хе-хе! Вот только язык устал молоть без конца.

Он взболтал ром и налил еще немного. Сегодня можно! Он выпьет еще чуть-чуть, а потом снова пересчитает свои денежки.

Корявые пальцы сомкнулись вокруг стакана, но донести выпивку до губ Джошуа не успел – в дверь постучали.

– Кого еще несет на ночь глядя… – проворчал он, неохотно отставляя ром.

Глянув в окно, Гибс заметил, что фонарь, который он зажег пару часов назад, отчего-то не горит.

Что за шутки?

Он распахнул дверь, и тут же приторная улыбка расплылась по его лицу:

– Ах, это вы! Чем могу быть полезен?

– Мне хотелось кое-что спросить у вас.

Человек, стоявший за дверью, сделал шаг навстречу привратнику, и тому пришлось отступить назад.

– Конечно, конечно, – пробормотал Джошуа, ругая про себя некстати пришедшего гостя. – Прошу вас, проходите…

– Здесь темно. Покажите дорогу.

Гибс повернулся к гостю спиной. Тотчас шелковый шнур обвил его шею. Человек, набросивший удавку, затянул ее со всех сил. Гибс замахал руками, вцепился ногтями в веревку, душившую его, попытался лягнуть того, кто стоял сзади… Но убийца лишь крепче стягивал петлю.

Когда тело привратника осело на пол, человек выпрямился и некоторое время стоял, прислушиваясь. Но снаружи не доносилось ни звука, кроме шелеста листьев.

Убийца прошел в комнату, где горел свет, и усмехнулся, увидев на столе бутылку с недопитым ромом и кучку фунтов. Монеты он сгреб в ладонь, вернулся к трупу и разжал пальцы.

Деньги с тихим звоном рассыпались по телу Джошуа Гибса.

Инспектор Барни, рыжеволосый коренастый крепыш, сдвинул котелок на затылок и присел возле тела. Снаружи помощники разгоняли зевак, собравшихся со всех окрестностей, едва только распространились слухи об убийстве. Зеваки не желали расходиться: каждому хотелось поглазеть на Гибса, который наконец-то отдал концы.

Джон Барни вздохнул и снял котелок. Дельце вырисовывалось не из легких. Гибс и при жизни не вызывал у Джона симпатии, а теперь своей смертью ухитрился причинить максимум неприятностей.

Когда в деле замешаны благородные господа, ничего хорошего ждать не стоит. А пока что по всему выходило так, что всех слуг накануне отпустили в город на праздник – ни одного не осталось, кроме немолодой гувернантки, но та неотлучно находилась при детях.

Следовательно, Гибса прикончил кто-то из джентльменов, находившихся в доме.

Плохо. Так плохо, что хуже некуда.

Барни метко швырнул котелок на вешалку.

– Нашли, чем его придушили, Эдди?

Пожилой полицейский снял фуражку и вытер пот со лба.

– Пока нет, инспектор. Но хозяйка обнаружила, что из ее гостиной пропал шнур, которым перехватывают шторы. Уверен, убийца использовал его. Следы на шее жертвы как раз такие, какие оставляет витой шнурок.

– Значит, из гостиной… – задумчиво протянул Барни. – А как считаешь, под силу женщине было расправиться с одноглазым?

Эдди кивнул.

– Тут ведь большой силы не требуется, инспектор.

Джон поморщился:

– Черт возьми, тогда все еще хуже, чем я предполагал.

Патрик Эванс, хозяин дома, чрезвычайно возбужденный толстяк, все время порывающийся убежать куда-то вместе со стулом:

– Не представляю, кто мог желать ему смерти! Гибс часто проверял работу других слуг, но они толь-

ко посмеивались над этим. Его считали безобидным чудаком! После восьми? Я? Клеил модель паровоза в своем кабинете. Нет, никто не может подтвердить. Надеюсь, вы не намекаете на то, что это я его убил?

Фредерик Бойл, старик с пышными седыми усами, держится очень спокойно:

– Это была шутка. Когда я сказал, что нас ждет убийство, то имел в виду двух писателей, которых пригласила моя дочь. В ссоре ли они? О, нет. Я бы сказал, у них есть темы, вызывающие разногласия. Кхм-кхм! Постойте-ка, дайте вспомнить… В библиотеке. Читал допоздна, потом отправился спать. Подтвердить это может разве что болонка моей дочери – я встретил ее по дороге в спальню.

Нора Эванс, дочь Фредерика Бойла – полная леди, безостановочно теребящая нитку жемчуга на шее:

– Господи, это ужасно, просто ужасно! Не могу поверить! Вы уверены, что он не мог случайно задушить сам себя? На вашем месте я бы не стала этого исключать! Что? Ох, умоляю вас! С его стороны это была всего лишь неудачная шутка! Мой отец постоянно шутит. Я попрощалась перед сном с Лорой и Адель и отправилась спать. Нет, никого не видела. Почему вы спрашиваете?

Алекс Клифорд, писатель – курит трубку, барабанит пальцами по столу, явно нервничает:

– Я был у него в три, мы проговорили до пяти. Вот блокнот, убедитесь! Я записывал за ним. Запла-

тил шестьдесят фунтов, как мы и договаривались. Если бы я знал, что он меня одурачил, не дал бы и ломаного пенни. Когда догадался? М-м-м… Не могу сказать. Может быть, утром. Нет, к Гибсу я не возвращался. Зачем бы мне возвращаться? Я ушел к себе и допоздна писал у себя в комнате. У меня был острый приступ вдохновения. Нет, ни одна живая душа. А почему вы так смотрите на меня?

Линда Макнормик, писательница – курит сигареты одну за другой, говорит отрывисто, но взволнованной не выглядит:

– Покойный был мерзавец. Обещал рассказать все как на исповеди и только мне, потребовал сто фунтов, а сам выложил то же самое Клифорду. Интересно, сколько он содрал с него? За лишние пять фунтов Клифорд удавил бы его… О, нет, я вовсе не это имела в виду. Мы беседовали с шести до восьми, затем я ушла и на обратном пути встретила мистера Боннэ. Он-то мне и рассказал, что Клифорд уже побывал у нашего одноглазого мошенника. После? Я провела несколько часов в оранжерее. Вы что, хотите, чтобы моя муза дала вам показания? Она и ко мне-то является не каждый день, а вами, не сочтите за оскорбление, и подавно вряд ли соблазнится.

Карл Боннэ, скульптор – юноша из тех, что себе на уме, во время разговора почти все время криво улыбается, крайне самоуверен:

– В половине девятого вечера я дождался в саду Линду Макнормик – она как раз возвращалась от Гибса – и рассказал ей, что до нее старикан уже пообщался с Клифордом. А затем отправился к Алексу… Разумеется, я точно помню время. Это было в девять: я зашел к нему, поведал о том, как Гибс провел их обоих и ушел. Зачем я это сделал? Считайте, что мне хотелось поразвлечься. Уверен, что привратника прикончил кто-то из этих двоих. Какое еще алиби? Мне оно ни к чему. Сперва назовите хоть одну причину, по которой я мог желать его смерти.

Эмма Норидж, гувернантка – говорит мало и по делу, прекрасно владеет собой:

– Шторы в гостиной? Они голубые, сэр. Да, и шнур тоже голубой, с кисточками на концах. Точнее, шнуров два, и они совершенно одинаковые… Нет, сэр, я никого не видела после девяти. В восемь я уложила своих подопечных, затем зашла на кухню и выпила стакан молока, вернулась в свою комнату и читала до одиннадцати. Девочки спали тревожно, мне приходилось то и дело подходить к ним. Простите? Ах, книга… Она называется «Рассказы несчастных, потерпевших кораблекрушение, но спасшихся благодаря божьей милости». О да, очень поучительное чтение.

– Возмутительно! – кипятилась Нора, глядя в окно. Ее сад был заполнен чужими людьми, и миссис Эванс переживала за судьбу своих клумб. – Когда они уйдут?!

– Дорогая, они ищут следы, – объяснил Патрик.

– Но почему именно здесь?

– Ворота были заперты – значит, убийца пришел из дома.

Нору бросило в дрожь.

– Не произноси это ужасное слово!

– Как же прикажешь называть того, кто прикончил несчастного Гибса? – поинтересовался старый Фредерик.

– Еще ничего не известно. Возможно, это вовсе не убийство!

– Конечно, – согласился старик, – очень может быть, что ближе к ночи наш привратник почувствовал угрызения совести. Ведь вы, миссис Макнормик, – он поклонился Линде, сидевшей за столом, – и вы, мистер Клифорд, – кивок в сторону Алекса, с мрачным видом развалившегося в кресле, – стали жертвами его обмана. Гибс пришел в эту комнату, отвязал шнур, вернулся и придушил сам себя.