Евгения Горская - Все мы только гости
– За билет можешь не отдавать, – проворчал он. – Вернешь когда-нибудь потом, я не бедствую.
– Спасибо, но я не люблю долгов.
Заглянув по дороге домой, Николай Иванович сунул фотоаппарат в ящик комода. Тот, кто захочет его найти, все равно найдет, куда ни спрячь, но и совсем на виду оставлять не хотелось. От фотоаппарата исходила реальная угроза, старый милиционер ощущал ее почти физически.
– Как изменился город, – заметила Лина, глядя на аккуратную дорожную разметку, сверкающие витрины, весело щебечущих в мобильные телефоны девушек. – Даже не скажешь, что совсем недавно это была самая настоящая деревня.
– Изменился, – признал Николай Иванович. Город изменился сильно, и в лучшую сторону, благодаря Сережке Овсянникову, этого нельзя не признать.
– А церковь как здорово отстроили. Я ее помню в руинах, а теперь какая красота.
– Я сам ее все время в руинах помню. Маленький был, мы на развалинах в войну играли. Церковь перед войной взорвать пытались, до конца не разрушили, так руины и оставили.
– Кошмар.
– Кошмар, – согласился он. – Дикость. Кстати, ты не окрестилась, сейчас это модно?
– Нет. Мне не нравится мода на веру.
– Мне тоже не нравится. Правда, мне не нравилась и мода на безверие.
– А сами вы как к церкви относитесь?
– К церкви как к институту… Раньше, когда вера была под запретом, с уважением относился. Требовалось обладать большой силой воли, чтобы при советской власти пойти в священники. А сейчас никак не отношусь.
– А к вере?
– К вере… Ну, если под Богом понимать некую непознанную высшую силу, то, пожалуй, верую.
– Это называется агностик.
– Знаю, – засмеялся он. – Не ты одна такая умная.
Ему больше всего на свете хотелось, чтобы она никуда не уезжала, и он разговаривал бы с ней, поил ее настоянным на травах чаем и защищал от всех киллеров, какие только есть на свете.
И в то же время ему больше всего на свете хотелось, чтобы она немедленно оказалась в Москве, в безопасности и неведении.
Прилавок с сувенирами существовал и работал. Лина ахала, восхищалась, накупила массу забавных вещиц, улыбалась дородной продавщице и не могла налюбоваться на маленького домового, совершенно точно, как заверила торговка, приносящего любовь и деньги.
– Уезжай отсюда, – прошептала Тамара в ухо Филину. Высвободилась из его объятий и громко повторила: – Уезжай. Сейчас же.
– Тебе не нравится это место? – засмеялся он, показав рукой на разогретый солнцем асфальт дороги.
– Прекрати! – разозлилась Тамара. – Тебе надо немедленно отсюда сваливать. Тебя ищут, понимаешь?
– Нет, – опять засмеялся Филин и даже потряс головой, объясняя, насколько не понимает.
– Ты меня за дуру держишь, да? – зашипела от ярости Тамара.
– Что ты, что ты, – испугался он. – По-моему, ты очень умная. Исключительно. Просто академик.
Он ничего не боялся, Тамара это чувствовала. Ему было весело, и она тоже засмеялась:
– Слушай, как тебя зовут?
– Владимир, – после едва заметной заминки он сказал правду.
Свое имя Филин ненавидел. Когда рос, его изрядно доставали анекдоты про Вовочку. А вот фамилию любил – Савицкий. Сначала Володя Савицкий стал для дворовых и школьных приятелей Совой, а потом как-то незаметно Филином. И в училище он был Филином, и потом, в самые свои сложные годы.
– Так кто меня ищет? – уточнил он.
– Правоохранительные органы, – буркнула Тамара.
– Надо же! – покачал он головой. – И какого лешего я им понадобился, не знаешь? Я добропорядочный бизнесмен. Законопослушный. Не такой богатый, конечно, как твой Овсянников, но и не бедный.
– Володя, кончай. – Тамара вдруг почувствовала, что очень устала. Смертельно. – Зачем ты сюда приехал? Зачем тебе нужен Овсянников?
– Поговорить. А ты что подумала, золотце?
– Не смей меня так называть! Я тебе не золотце, – закричала Тамара. От усталости, от обиды, вопреки природной осторожности она призналась: – Я все о тебе знаю.
– Да что ты! – удивился он. – А я всегда считал, что человек и сам себя до конца не знает.
– Послушай… – Нужно было замолчать, но она не остановилась. – Моя мама торговала на рынке. Короче, я тебя там видела. Я все про тебя знаю.
– Я ходил на рынки, это правда. Лет десять назад. У меня тогда на магазины денег не было, а еду и одежду требовалось где-то покупать. А что, не стоило?
– Володя, уезжай. Уезжай отсюда, – жалобно попросила Тамара. Если его убьют, она останется совсем одна. Сергей хочет отбить Лину у мужа, а она, Тамара, никому не нужна.
– Послушай, зо… Томочка…
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Я много чего знаю. – Он полез в бардачок, достал солидную визитку, сунул ей в руку. – Я мирный бизнесмен. Но у меня здесь дела, и тебе придется пробыть со мной до вечера, извини. Есть хочешь? Можно в ресторан заехать, тут недалеко. Ресторан, правда, для дальнобойщиков, но кормят хорошо. Хочешь?
– Нет, – буркнула Тамара, разглядывая визитку. ООО… Генеральный директор… Она сама могла напечатать стопку таких визиток.
– У меня нормальный бизнес, – вздохнул он, посмотрев на нее с жалостью. – Бензозаправки и торговля при них.
«Фольксваген» мягко тронулся, Тамара продолжала разглядывать визитку, как будто маленький кусочек бумаги мог сказать ей правду.
– Николай Иваныч, – предложила Лина. – Давайте в библиотеку зайдем, я с Антониной Ивановной попрощаюсь. А то уеду не попрощавшись, нехорошо выйдет.
– Давай зайдем, – кивнул тот. – Отчего же не зайти.
Сегодня за стойкой сидела сама заведующая, обрадовалась, засуетилась, усадила их пить чай с пирогами собственной выпечки.
– Что за суета такая в городе, Николай? – спросила Антонина Ивановна. – Полиция везде, военные. Не знаешь?
– Нет, – соврал Николай Иванович.
– Ну, если не знаешь, я тебе скажу, – усмехнулась проницательная бабушкина подруга. – Говорят, на Овсянникова нашего покушение готовят. Неужели не слыхал?
– Ничего от тебя не скроешь, Тоня, – засмеялся Николай Иванович. – И кто же говорит?
– Люди, конечно. Это правда?
– Не знаю, – признался Николай Иванович. – Возможно, что и правда.
– Почему возможно? – удивилась Лина. – Вы сомневаетесь, что киллер существует?
– Конечно, – теперь уже удивился Николай Иванович. – В Овсянникова пока никто не стрелял. Если бы стреляли, сомнений не было б. Что-то могло почудиться Томе, что-то мне, что-то еще кому-нибудь, а на самом деле всему этому может быть совсем другое объяснение.
– Какой Томе? – встрепенулась Антонина Ивановна.
– Тамару Ропкину помните, мою подругу? – спросила Лина.
– Томка сейчас работает в областном городе, – перебил Лину Николай Иванович. – Что-то где-то подслушала, что-то где-то разузнала и приехала сюда спасать Сережку Овсянникова от киллера.
– Чудеса…
– Чудеса, – согласился старый милиционер. – Вот хочу Лину сегодня в Москву отправить.
– Правильно. Уезжай, Линочка. Жалко, конечно, что так мало побыла, но головой рисковать ради чьих-то денег – это полный идиотизм.
– Почему ради денег? – засмеялась Лина.
– А ради чего же? Его же не из ревности укокошить хотят.
– Антонина Ивановна, ну что вы такое говорите!
– Да нет, я ему, конечно, добра желаю. И благополучия. Но ведь он взрослый человек, знал, на что идет. Клаву мне жалко гораздо больше.
– Она, к счастью, к сестре уехала. Наверное, ничего не знает.
– Слава богу. Кстати, – спохватилась Антонина Ивановна. – Помнишь, в прошлый раз ты меня про Леню Ковшова спрашивала? Которого убили лет десять назад?
– Восемь, – поправила Лина. – А вы что-то узнали, да?
– Узнала. Оказывается, у нас в библиотеке его сестра работает, двоюродная. Таня. Хорошая девочка. Она сегодня выходная, я ее заменяю.
– И при бабушке она работала?
– Нет. Ей чуть за двадцать, при бабушке она еще в школу ходила. Таня видела, как ты ксерокс делала, стала у меня про тебя расспрашивать. Она решила, ты журналистка, хочешь старое убийство расследовать. И самое интересное: она очень боится, что убийство действительно будет раскрыто.
– Что? – не поверила Лина.
– Представь себе! Ладно, не буду вас больше интриговать, слушайте. Леня Ковшов рос двоечником и хулиганом. Дурак и оболтус, короче. Настоящий классический бандит. Хотя к матери относился хорошо, по дому ей помогал и в деньгах не отказывал. К двоюродной сестре, кстати, тоже хорошо относился, купил ей крутой велосипед, какого ни у кого не было. Парнем он был не слишком красивым, но тем не менее девчонкам нравился. И у одной из них через пять месяцев после трагической гибели Ковшова родился ребенок. Сын. И вот тут начинается самое интересное.
– Антонина Ивановна, не томите.
– Одинокой мамаше кто-то начинает переводить деньги. Не помногу, но и не совсем мало. Во всяком случае, эта мамаша имеет возможность до сих пор не работать. В роскоши не купается, но и не бедствует. Николай, ты как думаешь, кто больше всего подходит на роль отправителя денег?
