Наталья Андреева - Пока цветет лотос
Мало кто может выдержать мой взгляд, вот и Светка опустила глаза. Смутилась и промямлила:
— Это моя работа.
— Ты меня либо остервенело ненавидишь, либо безумно любишь. Скажи, я не обижусь.
Она молчала.
— Так. Скорее второе, чем первое. Судя по твоему молчанию. Или я ошибаюсь?
— Мы слишком много времени проводим вместе, — сказала она, поднимая глаза. В них было отчаяние и… еще что-то. Чего я, убей, не понимал. — Это должно пройти. У меня действительно есть жених. Я вас не обманываю. Просто… Вы мужчина, рядом с которым приятно находиться. Мне ничего не нужно, я лишь рада, что хожу на работу с удовольствием. Мой шеф не урод какой-нибудь, а интересный мужчина, не самодур, не бабник, хотя, наверное, лучше бы вы были бабником. У меня есть подруги, их послушать — так работа каторга. А для меня нет. Мы ведь проводим на работе полжизни, а то и больше. Одно дело — мучиться с утра до вечера, считая минуты, другое — радоваться, открывая поутру дверь в кабинет своего начальника. Я радуюсь. Я вам за это благодарна и о большем не мечтаю.
Похоже, она говорит правду.
— Света, я попал в скверную историю. Этот разговор не просто так. Я хочу понять, кто из моего окружения меня предал?
— Вы хотите сказать, что я… — она вдруг расплакалась. Натурально разревелась! Слезы ручьями потекли по лицу!
Я растерялся. Нет, так врать невозможно. Похоже, я здорово ее обидел.
— Когда вы пропали, мне хотелось умереть, — сказала Света, пока я шел за стаканом. Ей надо выпить воды и успокоиться. Мне тоже. Девчонка служила мне верой и правдой, а я заподозрил Светку в предательстве. — Спасибо, — всхлипнула она, беря у меня стакан.
Какое-то время она пила воду, а когда стакан опустел, вытерла слезы и спросила:
— Чем я могу помочь? И что за история?
— Меня обвиняют в убийстве.
— В убийстве?!
— Да. Все серьезно. Есть доказательства, свидетели. Оружие, в конце концов. Все есть. Не хватает только моего признания.
— Неужели конкуренты?
— Не знаю. Либо месть, либо деньги. Ладно бы просто кинули, не привыкать. Но кому-то непременно надо повесить на меня труп… Повесить труп… — я напрягся. Но ведь трупов-то два! Не в этом ли разгадка? — У меня очень мало времени, Света, — признался я. — До завтра. В шесть часов я должен прийти и написать явку с повинной.
— Надеюсь, вечера, не утра?
— В шесть вечера.
— Господи, — она опять потянулась к стакану. А я встал, потому что стакан был пуст.
— Если ты мною действительно так дорожишь, — сказал я, вновь наливая воду, — как начальником, разумеется, ибо другой вариант отношений я не рассматриваю, ты должна поклясться, что непричастна к этому.
— Клянусь!
И я поверил. Не знаю почему, но я ей поверил. На слово. И вкратце обрисовал ситуацию. Света умная, что-нибудь да подскажет.
— Да, времени мало, а работы много, — признала она. — Я помню эту женщину. Людмилу. Почему-то я ее запомнила.
— Тебе не показалось, что она переигрывает? Или нервничает? Не было у нее ко мне никакого дела. А вот зачем она приходила?
— Мне так не показалось. Она всерьез рассчитывала на деловое партнерство. Другой момент, что ее ввели в заблуждение относительно вас. Как-то быстро она исчезла.
— Похоже, хотела получить откат. Но потом поняла, что я на развод не ведусь. Есть такие люди. Насобирают громких имен, случайные знакомства преподносят как дружеские и родственные связи. Всех знают, везде вхожи. В любые приемные. Лишь бы произвести впечатление. Берутся что-то сделать, потом получают деньги и исчезают. Либо тянут резину, просят немного подождать. По принципу: либо ишак издохнет, либо падишах помрет. Так можно тянуть год, а то и два. Ты вот что… Наведи-ка о ней справки. О Людмиле. У тебя ведь есть ее фамилия, номер телефона. Сможешь?
— Пожалуй, да.
— Еще мне нужен некий Муркин. Детали его биографии. Вадим Муркин, частный детектив. А раньше работал в милиции. Я хочу знать, почему он оттуда ушел? Или его ушли. Что за ним числится, какие грехи? И не пересекались ли мы раньше? Может быть, заочно, по каким-то делам? Хочу узнать, если ли у него причина мне мстить? Потому что исполнитель — он. А вот заказчик… В этом я сильно сомневаюсь.
— Сделаем, — она чиркнула в блокноте и деловито спросила: — Что еще?
— Я сейчас в клуб. Не на фитнес, — пояснил я, поймав ее удивленный взгляд. — Есть еще подруги моей жены, которым я нахамил.
— И здорово нахамили? — невольно улыбнулась Света.
— Порядком. Вот скажи мне, как женщина: на что вы можете обидеться?
— Мы?
— Женщины. Что вас особенно задевает?
— Ну, не знаю, — пожала она плечами. — Кого как.
— К примеру, безответная любовь. Если мужчина не ответил на пылкие чувства взаимностью.
— Это нет. Наоборот. Несчастная любовь вроде как медаль. Или даже орден. Особенно если объект достойный. — Светлана выразительно посмотрела на меня. — Его, этот орден, носят с гордостью. Недаром сложено столько песен о несчастной любви, и все женщины слушают их с умилением. Слезу пускают. Даже если сами счастливо замужем. За любовь не мстят, Андрей Ильич.
— А за предательство?
— Предательство можно рассматривать, если что-то было. Обещался и бросил. Вы обещались?
— Нет.
— Тогда мимо.
— А если раскритиковать внешность?
— Это серьезно. Значит, вы кого-то опустили. Редкие женщины критически относятся к своей внешности. Большинство полагает, что они красавицы, которых недооценили. Что сказали-то?
— Раскритиковал краску для волос.
— Ну, вы дали!
— Но это же мелочи, Света!
— Это вы так думаете. С точки зрения мужской логики, да, мелочь. А с точки зрения женской, лучше бы вы раскритиковали ее котлеты, чем грудь.
— Блин… Значит, попал. По крайней мере, теперь понятно, оттуда ноги растут. А скажи, оскорбленная таким образом женщина способна на убийство?
— Смотря в каком она возрасте, — пожала плечами Света. — Когда климакс, бывает, и крышу сносит. В психушку попадают, вены вскрывают. Могут и убить. У всех это по-разному проходит.
— Близко к тому. К климаксу. Сорок с хвостиком.
— Бывает ранний климакс. Это еще хуже. Переживания и все такое.
— А другой девке столько же, сколько и тебе. Но она тренер по фитнесу. Амбиций — море! Эта уж точно считает себя неотразимой красавицей. Я ей сказал, что у нее самая отвратительная краска для волос, которую только можно найти в магазине.
— Дались вам ее волосы!
— Каюсь: переборщил. Света, а могла какая-нибудь из этих дам, или даже обе, из-за глубокой обиды не пожалеть всех своих денег? И заказать меня?
— Вполне. Что деньги? А вот полюбоваться на вас в суде, на скамье подсудимых… Понять, как вам плохо и больно… Одним словом, опустить. Вы-то их макнули в унитаз, поэтому они с наслаждением будут смотреть, как, извиняюсь, дерьмо стекает по вашим щекам.
— Давно хотел спросить: а почему ты-то так одеваешься?
— Как так? — Она машинально поправила лежащую на плече косу.
— Ну, невзрачно. Ты извини, я не хочу тебя задеть. И обидеть тоже. Просто хочу сказать, что у тебя хорошая фигура и надо бы как-то ее подчеркнуть, что ли.
— Я критически отношусь к своей внешности, — пожала плечами Света. — И потом: я из тех женщин, которые не умеют тратить деньги. Не каждому это дано.
— Деньги тратить? — невольно рассмеялся я. — Чего уж проще!
— Чего уж сложнее, — усмехнулась Света. — В магазине — ворох одежды. Как понять, что тебе идет? Мама считает, что я одета нормально.
— А бабушка? — ехидно сказал я. — Ее вкусы ты тоже учитываешь?
— Ненавижу торчать в примерочных, — призналась моя секретарша. — А фигура у меня такая, что мне сложно подобрать одежду. И еще я теряюсь под взглядами продавщиц. Они смотрят с таким презрением: а что вы хотите, девушка? Обделила вас природа красотой, так и нечего привередничать. Все равно лучше не станете. Я знаю, есть курсы, где учат одеваться. И бороться с комплексами по поводу внешности. Но у меня нет времени туда ходить.
— Хотя бы брекеты сними, — вздохнул я. — И вставь контактные линзы. Обещаю: если все закончится благополучно, ты пойдешь на эти курсы. Я сам их оплачу.
— Спасибо, Андрей Ильич. Меня и саму это уже, признаться, напрягает, — она опять тронула волосы.
— Все, еду в клуб, а ты прикрой меня в мое отсутствие, — я встал. — Спасибо тебе.
— Да пока не за что. — Она тоже встала. — А моим словам не придавайте значения.
— Каким словам?
— О том, что я к вам как-то по-особенному отношусь, — зарумянилась Света. — Это ничего не значит.
— Медаль, да?
— Орден. — Она повернулась на каблуках и первой вышла из кабинета.
Черт их поймет, этих женщин.
…Все-таки в клубе я переоделся в спортивный костюм. Завтра у меня финальный разговор с Муркиным, и либо я, либо он. Потому что Муркин не свернет, я тоже не собираюсь этого делать. Мы сшиблись в лобовой, и один из нас умрет. Поэтому я повесил на гриф блинов до ста семидесяти кило и рванул их, как в последний раз. И взял вес на удивление легко. Может быть, потому, что это мог и в самом деле оказаться последний раз? Я еще не уверен, кто окажется на земле, а кто воспарит в небеса. У Муркина есть шанс, равно как и у меня.
