Александра Маринина - Жизнь после жизни
— Нет, — призналась Настя со смехом, — я только пользовалась иностранными языками, переводила за деньги во время отпусков, да и то уже много лет этого не делаю.
— Почему?
— Потому что переводчиков и без меня достаточно, сейчас знание языков — не проблема, не то что в начале девяностых.
— Ну а шить? — продолжала допытываться Тамара. — Вышивать? Вязать? Готовить? Вы хоть что-нибудь делаете для собственного удовольствия?
— Нет, — Настя покачала головой, — я всю жизнь для собственного удовольствия работала, больше я ничего не умею.
— Ну а теперь, когда ваша работа закончилась?
— Я нашла себе другую, почти такую же.
— А когда и она закончится? Вы не можете раскрывать преступления до самой смерти, существует предел физических и интеллектуальных возможностей человека, который никто не отменил. Да, вы можете еще много лет сохранять прекрасную форму, и дай бог, чтобы так оно и было, но мало ли что может случиться? И вы не сможете больше заниматься тем, что вы любите и умеете. Что вы станете делать?
Действительно, что она станет делать, если нельзя будет заниматься любимой работой? Хороший вопрос. А ответ на него звучит очень грустно.
— Наверное, я тогда умру, — тихо сказала Настя.
Тамара аккуратно поставила кисти, вытерла руки тряпкой.
— А вот это неправильно, — строго произнесла она. — Вы, Настенька, живете на одной ноге.
— На одной ноге? — в изумлении переспросила Настя. — Это как?
— А так, что ваша единственная нога, ваша единственная подпорка в этой жизни — это ваша работа сыщика. Отними у вас эту работу — и вы рухнете, как будто из-под вас выдернули опору. Всегда надо иметь как минимум две ноги, тогда вы не упадете, а лучше три или четыре. Вам надо обязательно чем-то заниматься, помимо своего сыщицкого дела.
— Чем, например? Крестиком вышивать?
Настя сама не заметила, как в ее голосе зазвучало легкое пренебрежение.
— А хотя бы и так. Что в этом плохого? Вам кажется, что это мещанство? Я, знаете ли, тоже так думала, когда была совсем юной. Мне в те годы почти все казалось мещанством, кроме чтения, рисования и парикмахерского дела. Но я прожила долгую жизнь и поняла, что шить, вышивать, вязать, готовить, фотографировать — это замечательно. Можно писать стихи или прозу, можно рисовать, можно заниматься музыкой, играть в самодеятельном театре, петь в хоре, работать волонтером в любой организации, начиная от хосписа и заканчивая приютом для бездомных животных. Занятий тьма-тьмущая, было бы желание. А желание у вас должно быть, и очень плохо, что его нет. Только чем-то занимаясь, можно сохранить себя, если нет возможности остаться в любимой профессии. Вы же знаете, у любимых профессий есть одно неприятное свойство: они, как правило, жестоки и всеми силами стараются отделаться от тех, кто слишком сильно их любит, слишком сильно к ним привязан. Любимая профессия не терпит кумирства и обычно жестоко мстит тем, кто сотворил из нее кумира. Вот такая у нее особенность. Вы только представьте себе, как это замечательно: вы приходите домой, готовите вкусную еду, кормите мужа… Кстати, что любит ваш муж?
— В каком смысле? — опешила Настя.
— Ну, что он любит кушать? Какие блюда? Что вы обычно ему готовите такого вкусненького, что он ест с удовольствием?
— Ой, я не знаю, — Настя растерялась. — Я вообще-то не готовлю… Как-то не умею…
— Кошмар! — Тамара всплеснула руками. — Как же вы живете?
— У меня муж сам готовит, — пояснила Настя, внезапно впервые в жизни ощущая всю нелепость того, что она произносит. — Что он приготовит, то я и ем, я не капризная.
— Да вы можете быть хоть сто раз не капризная, но знать, какую еду любит ваш муж, — ваша прямая обязанность как жены и спутницы жизни.
— Ну не умею я готовить! — в отчаянии воскликнула Настя. — Что меня теперь, повесить за это? Не всем дано.
Тамара вдруг рассмеялась.
— Да вы не сердитесь, Настенька, я же не про готовку говорю, ну не умеете — и не умеете, и бог с ним. Но знать вкусы и пристрастия своего любимого мужа вы просто обязаны, если он действительно любимый.
— Действительно любимый, — вздохнула Настя. — Просто я, наверное, плохая жена.
— Ну ладно, не вы ему приготовили, он вам приготовил. Вы с удовольствием съели то, что он вам приготовил, порадовались, что он умеет так вкусно готовить, убрали со стола, помыли посуду… Посуду-то вы мыть умеете?
— Умею, — улыбнулась Настя. — У меня неплохо получается. Меня даже хвалили.
— Уже хорошо, — удовлетворенно кивнула Тамара. — Так вот, вы помыли посуду, сели на диван, включили телевизор, взяли корзинку для рукоделья и начали вышивать…
Тамара обвела глазами висящие на стенах вышивки и озорно хихикнула.
— …начали вышивать зайца с морковкой. Заяц такой серо-голубоватый, пушистый, глаза большие, хитрые, хвостик кругленький, пупочкой, помпончиком таким, ушки длинные, а морковка оранжевая, сочная, сладкая, большая, с ярко-зеленой ботвой. Муж сидит рядом, читает, или смотрит телевизор, или работает с документами, или тоже что-то мастерит руками, или просто рассказывает вам об общих друзьях, с которыми он сегодня встречался, или про нерадивых коллег по работе, или пересказывает вам статью из газеты, а вы вышиваете… И такой мир вокруг, такой покой, такой уют! Неужели вам не хочется, чтобы так было? А потом, когда вы закончите зайца с морковкой, вы простирнете вышивку, прогладите ее, вставите в рамку и повесите на стенку, и ваша стенка заиграет новыми красками, и в вашей квартире появится еще одно новое яркое пятнышко, которое вы сотворили своими руками. И каждый раз, глядя на это пятнышко, вы будете вспоминать тот мир, покой и уют, и в душе у вас будут расцветать цветы. Поверьте мне, Настенька, в рукоделье и во всяческих хобби нет ничего мещанского, или смешного, или неприличного, или постыдного. Все, что позволяет человеку чувствовать себя спокойным и счастливым, — все благо. А я смотрю, вы поскучнели, — заметила она. — Я вас заговорила, да? Вы, наверное, не просто так ко мне зашли, а по делу, а я вам тут прописные истины втолковываю. Пойдемте пить чай, я испекла замечательное печенье по рецепту моей бабушки. Вам понравится.
Настя прошла следом за ней в другую комнату и уселась на диван. Кажется, это уже стало ее привычным местом. Тамара принесла чай и большое блюдо с печеньем, которое действительно оказалось на редкость вкусным, нежным, рассыпчатым и таяло во рту.
— Хотите, научу вас печь? — весело предложила Тамара.
— Как-нибудь в другой раз, — улыбнулась Настя. Перспектива удариться в кулинарные изыски ее не вдохновляла. — Скажите мне лучше, как завхоз Беляков относится к своему тестю.
— Саня? — удивленно переспросила Тамара. — К Андрюше?
— Ну да, к Бегорскому.
— Прекрасно относится. А в чем дело?
— Да ни в чем, — Настя решила уклониться от прямого ответа. — Просто выясняю все, что в голову приходит. Мало ли, пригодится. Я понимаю, что, если вы выйдете замуж за Андрея Сергеевича…
— Вот именно, если, — перебила ее Тамара.
— …то Саня автоматически перейдет в разряд ваших родственников. Может быть, вам неловко о нем говорить? Меня Вера Алексеевна предупредила, что вы здесь все друг за друга горой. Тамара, поймите, мне не нужна ложь или полуправда. Если вы не считаете для себя возможным сказать мне все, как есть, то будем считать, что я ни о чем не спрашивала. И без всяких обид. Я все равно узнаю то, что меня интересует, но при этом не стану ставить вас в неловкое положение.
Тамара съела еще одно печенье и задумчиво посмотрела на Настю.
— Вы знаете, я вот слушала вас и впервые задумалась: а есть ли мне что скрывать по поводу Сани или, к примеру, Леночки или Веры. Нечего. Не-че-го, — повторила она раздельно. — Я вам скажу чистую правду. Но начать надо все-таки не с Сани, а с Андрюши, тогда вам многое станет понятнее. Видите ли, Андрей вырос в большой семье, у него были четыре старших сестры, которых он ужасно не любил еще в детстве и не любит до сих пор.
— Не любит? Почему?
— Он считает их тупыми, примитивными и корыстными. Они никогда ничем не интересовались, кроме замужества и благосостояния, которое это замужество должно было им принести. В общем, отношения не сложились практически с самого рождения. Когда Андрей вырос, он материально помогал родителям, а с сестрами контакты сократил до минимума, а все их намеки и прямые просьбы насчет устройства на хорошую работу пропускал мимо ушей, он точно знал, что хороших работников из его сестер и их мужей и детей не выйдет. В общем, дистанцировался от семьи, а после смерти родителей общение с сестрами сошло на нет. Кстати, не все сестры до сих пор живы, две из них уже умерли. Но это к делу не относится. Как вам известно, у Андрея было три брака, и все они закончились разводом. И вот несколько лет назад наступил момент, когда Андрюша понял, что вокруг него нет семьи, что он со своим жестким и прямолинейным характером растерял всех близких, и у него остались только друзья детства — Родик и мы с сестрой, ну и еще одна наша общая подруга.
