Виктория Платова - Она уже мертва
Сережа осторожно поцеловал Белку в лоб и поднялся. Вот теперь память вернулась к ней окончательно, паучок-кругопряд отступил в сырую тень грота, а его место заняла русалка-оборотень.
– Скажи, Сережа… Аста нашлась?
Аста так и не нашлась. Она не вернулась в дом Парвати, а ее поиски в поселке и окрестностях ни к чему не привели. Об этом Белке рассказал вездесущий Шило, и от него же девочка узнала, что в дом приходили милиционеры во главе с участковым по фамилии Карпенко. «Лейтенант Карр-рпенкоу», – вот как он представлялся. Розыскная собака не представилась никак, но от ее сопровождающего Шило узнал кличку – Султан, здорово, правда? Когда мне купят овчарку, тоже назову ее Султаном. Шило постоянно отвлекался на мелочи, вроде лейтенантского пистолета («мне обещали дать стрельнуть!») и собачьей инспекции участка – об этом он говорил с особым энтузиазмом.
– Прикинь, дали ему понюхать Астины туфли и еще платье. Так сначала он по участку носился, как ненормальный – от дома к беседке и обратно. А потом на улицу выскочил, чуть с поводка не сорвался. И заскулил, заскулил, завертелся на месте…
– А потом?
– Потом – все. Карр-рпенкоу говорит, что так обычно и бывает. На улице много запахов, собака теряется. Зато мне разрешили его погладить.
– Кого?
– Да Султана же! Теперь вот все ждут, когда тебе станет лучше.
– Мне?
– Ага. Карр-рпенкоу хочет с тобой побалакать, так он сказал. Это называется допрос, – в голосе Шила послышались мечтательные нотки.
– Допрос? – испугалась Белка.
– Ну да. Меня уже тоже… того… допросили! Было здорово. Я, наверное, стану милиционером. У меня будет собака и пистолет. Даже покупать не придется – сами выдадут. Бесплатно.
– И про что у тебя спрашивали? – Белка попыталась вернуть разговор в конструктивное русло.
– Когда я видел Асту в последний раз. С кем я ее видел. Ну и про то, собиралась она уехать или нет. Спрашивали еще про Машку.
– И что ты сказал?
– Что они собачились. Это все знают. Еще про ухажера ее вопросы задавали. Московского.
– Он ведь уехал.
– То-то и оно! Я думаю, она рванула в Турцию, – неожиданно заявил Шило.
– Аста?
– Ага. Лично я бы уплыл. Если ты попадаешь в Турцию – считай, что мир у тебя в кармане. И до Африки недалеко, и до Индии. В Индию вот тоже можно. Там все пантеры ручные, как в мультике.
– Каком еще мультике?
– Ну, ты даешь! – Шило презрительно свистнул. – Про Маугли. Здорово быть Маугли и подружиться с пантерой. Пантера – это даже лучше, чем собака. Ты как думаешь?
– Никак, – разозлилась Белка.
– Чего задаешься? Думаешь, если ты нашла утопленника, то круче всех?
«Нашла утопленника» – конечно же, Шило имеет в виду Лазаря. Воспоминание о гроте причиняет Белке боль. А еще то, что ее малолетний идиот-брат говорит о Лазаре, как о постороннем. Как будто он никогда не был знаком с паучком, не сидел за одним столом, не болтал о всяких пустяках. Впрочем, Белка ни разу не видела, чтобы Шило и Лазарь разговаривали. Все дело в Лазаре – в его застенчивости, которую все принимали за надменность. Но и Шило тоже хорош: чувство, которое владеет им сейчас, – не что иное, как зависть. Да-да, Шило завидует Белке: обнаружив тело, она оказалась в центре внимания, а это то, чего так не хватает малолетнему идиоту – быть в центре внимания!
– Не смей так говорить про Лазаря, дурак!
– Как – так?
– Не смей говорить, что он утопленник.
– А кто же он? – искренне удивился Шило. – Утонул – значит утопленник. Если бы он повесился – то был бы висельник. А если бы разбился на самолете, то был бы… был бы жертвой катастрофы, вот! Здорово быть жертвой катастрофы.
– Здорово? – теперь уже изумилась Белка.
– Конечно. Все только о тебе и говорят. Все тебя жалеют. И переживают, что не купили новый велосипед.
Как есть дурачок!..
– Стал бы я жертвой катастрофы, – фантазия Шила не знала границ. – Так мне бы сразу его выкатили, велосипед. И не какой-нибудь, а «Орленок».
– Но ты ведь жертва катастрофы. Ты умер, – напомнила Белка, удивляясь тому, что принимает участие в столь бессмысленном разговоре. – Как же ты им воспользуешься?
– Придумаю что-нибудь… А Лазаря в город отвезли, специальная машина приезжала.
– Зачем отвезли?
– Э-ээ… На вскрытие, вот. Хотя Карр-рпенкоу говорит, что это все мартышкин труд. И так ясно, что он утоп. Но по закону положено.
За те два дня, что Белка пролежала с температурой, дом Парвати неуловимо изменился. И не только потому, что зарядили дожди и временами налетал шквалистый холодный ветер. Исчезновение Асты и смерть Лазаря не могли не повлиять на настроение обитателей дома, даже самых маленьких. Аля, Тата и Гулька мало что понимали в происшедшем, но Белка больше не слышала их голосов и топота ног. Большую часть времени они проводили в своей комнате, играя в куклы. Трехлетняя Аля часто плакала, хотя (по мнению Белки) плакать должна была Тата. Это ее брат утонул, не справившись с приливом, это она знала Лазаря дольше всех, с самого своего рождения.
Тата – очень интересная девочка, несмотря на то, что ей лишь недавно исполнилось пять. Она старше Гульки всего-то на пару месяцев, но разница между ней и толстячком – колоссальная. От Гульки легко отмахнуться, сунув ему в пасть кусок пирога и потрепав по загривку; разбираться в его взглядах на окружающий мир никому и в голову не придет – просто потому, что никаких особенных взглядов у Гульки нет. Живых существ меньше себя толстячок не жалует, Белка не раз ловила его за отрыванием крыльев у бабочек и стрекоз. Читать ему лекции бесполезно, все равно ничего не поймет. «А если бы тебе оторвали руки?» тоже не срабатывает, Гулька начисто лишен воображения. Из-за этого он всегда оказывается проигравшим в любимой игре малышей «Вы поедете на бал?»
Барыня прислала сто рублей и коробочку соплей,Велела не смеяться,«Да» и «нет» не говорить, черное-белое не носить,«Р» не выговаривать.
Лишь по одному из пунктов Гулька является безусловным лидером – он картавит, и буква «р» попросту отсутствует в его речи. Но до «р» дело обычно не доходит, и после первого, максимум – второго вопроса он вылетает из игры.
Тата – совсем другое дело. В этой игре ей нет равных, она умело обходит все подводные камни, загнать ее в угол невозможно. Даже МашМишу не удалось, хотя они старались! То была настоящая битва титанов, Белке казалось, что хитрая Маш вот-вот одержит верх над Татой, – но нет! После получаса игры Маш вынуждена была сдаться, последней каплей стал вопрос о Парвати.
– Наша бабка – старая дура? – без тени смущения спросила Маш.
– Она – Моби Дик, – ответила Тата.
У всех, кто присутствовал при этой сцене, глаза на лоб полезли: что это еще за Моби Дик такой? Всеобщее изумление выразил Миш, бросив в пространство:
– Моби Дик… Что за фигня?
– Кит.
– Ты видела кита живьем? – Маш стремительно удалялась от бальной коробочки с соплями.
– Я видела Моби Дика, – уклончиво ответила Тата.
– Как же он может быть похож на бабку? Бабка – человек. И она не толстая. Скорее, Гулька – кит.
– Моби Дик – особенный.
– Он белый?
– Какой захочет.
Какой захочет. Уж не в этом ли состоит особенность таинственного Моби Дика и Парвати заодно? Рассмотреть Моби Дика пристальнее Белке так и не удалось, – Маш надоела игра, и они с Мишем, со скрипом признав поражение, отправились по своим делам. А Тата вернулась к куклам, что несколько успокоило Белку. Тата – обычная девочка, хотя и говорит иногда странные вещи. Будь она постарше, Белка обязательно бы с ней подружилась. При условии, что сама Тата предложила бы Белке дружбу. Но Тата вовсе не нуждается в общении с Белкой, ей вполне хватает кукольного общества, слегка разбавленного младшими внуками Парвати. Несколько раз Белка видела Тату с Лазарем, в этом нет ничего удивительного, ведь Лазарь – ее родной брат. Почти родной. Тата и Лазарь сидели на краешке старого колодца, сосредоточенно глядя перед собой. Потом Лазарь что-то сказал Тате, а Тата улыбнулась, и в этот момент Белка страшно пожалела, что у нее нет родного брата старшего или младшего – неважно.
Зато у нее есть Сережа.
Сережа – тоже брат, а дурацкое уточнение «двоюродный» можно не принимать во внимание. Тем более что Повелитель кузнечиков относится к ней иначе, чем ко всем остальным своим родственникам. Это можно назвать симпатией, а можно – любовью, о, если бы это было так! Это так и есть, твердит себе Белка; именно Сережа вырвал ее из лап рассвирепевшего моря, именно его она обнаружила у своей постели, когда пришла в себя. Другие подробности (Сережа отправился на поиски не один, а вместе с Лёкой и несколькими дачниками, да и искали они вовсе не ее, а Асту) Белку не интересуют. Ее не особенно интересует состояние Парвати, хотя бабка явно сдала после исчезновения русалки-оборотня и нелепой смерти паучка-кругопряда. Она больше не многорукое божество, а самая обыкновенная старуха в поношенном платье и теплой шали, накинутой на плечи. На улице похолодало, но не настолько, чтобы кутаться в шаль, – что скрывает под ней Парвати?
