Рождённый ползать… История преступления длиною в жизнь - Алена Бессонова
Кузьма понял: разговор продолжать бесполезно. Чудь до смерти не откажется от причитающихся ему мешочков с золотом. Калашников с ненавистью рассматривал фигуру гостя, когда тот резко размежил веки и воззрился на него колким леденистым взглядом, отчего у Кузьмы внутри продолжала разрастаться сосулька, которая появлялась всегда, когда Чудь только открывал дверь их потаённого места встреч. Сейчас она добралась до сердца и больно корябнула. Гость ухмыльнулся, спросил:
– Что скажешь о фигурке Мяндаш-пырре, ты смог забрать её у староверов?
Кузьма передёрнул плечами, сбросил оцепенение:
– Пока нет. Я же добыл золотую фигурку Мяндаша, зачем тебе ещё и поделка?
– Золото – тьфу. Сейчас поделка древнего мастера цены не имеет. Нет цены Мяндашу-пырре. Ищи, Кузя, найдёшь, отдам десять процентов от любой моей доли… Понял?
– Найду, отпустишь? – с надеждой спросил Кузьма, – пожить хочу, как человек… Не могу больше золотом и кровью руки марать…
Чудь молча встал и уже в проёме двери, бросил:
– Ошибки, Кузьма, нельзя исправить их можно только искупить.
– Искупить?! – закричал Калашников, – я что ещё…
– А то! – осклабился Чудь, – что в учении об искуплении сказано? Нужен кто-то, кто умрёт за нас или вместо нас, и тогда мы сможем снова жить… Ладно… Не дрейфь… Добудешь фигурку, отпущу.
Чудь ногой толкнул дверь, вышел. Кузьма, плюхнулся в кресло, заворчал:
– Сволочь! Сволочь! Учение об искуплении… Дураков ищет… «Человек никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него… Чтобы остался кто жить навсегда и не увидел могилы» псалом 48. Разве ж ты читал его? Прости господи…
2010 год. Холмогоры Архангельской области
После бани и пельменей Исайчев с Васенко вольготно расположились на диване в гостиной, хотелось, как говорит Роман, часика два придавить ухом подушку, но этого не позволял годами выработанный ими же принцип: дело всегда впереди. Посему, внутренние собравшись, они приготовились слушать.
– Давай, Русак, вываливай проблему, – предложил Исайчев.
Александр в раздумье обошёл пару кругов по гостиной и, кашлянув в кулак, приступил:
– Как вы из рассказа отца поняли: есть у нас в Холмогорах, в укромном уголке реабилитационный центр для заслуженных нефтяников области. Место тихое, красивейшее… озеро есть, и родники бьют и кедровник рядом – в общем глаз не отвесть! На него вся нефтянка края деньгами скинулась. Центр оборудован по последнему слову науки. Там имеется всё и даже больше чем всё. Он по площади небольшой, огороженный трёхметровым железобетонным забором с круглосуточно охраняемым въездом. В общем, мышь не проскочит… Десять процентов от койко-мест мы отдаём Героям Советского Союза по очереди каждой области. Это условие поставило правительство края при выделении земли, а им, соответственно, правительство свыше указало. Деньги на него налогом не облагались. Посему послушаться пришлось. Срок пребывания гостей – три месяца. Месяц назад в центр въехали Герои из Сартовской области. Семь человек. Среди них был некто Романовский Борис Максимович. Регалий, орденов и медалей у человека на троих хватает. Отечественную Войну на кончике пацаном застал, зато потом в составе секретных войск, где только не бывал. В 1980 году повёл эскадрилью вертолётов в Афганистан. Ему тогда пятьдесят исполнилось. Приехал к нам бодрым старичком, они с моим батей нашли общий язык, устраивали шахматные поединки.
– Ваш отец тоже там обретается? – вставил вопрос Васенко.
Русаков усмехнулся:
– Мой батя стоял у истоков нефтянки в Архангельской области. А потом он мой батя… Могу продолжать?
Васенко кивнул.
– Пробыл Романовский у нас две недели и погиб.
– В смысле?! – удивился Исайчев, – залечили старика?
– Его тело нашли на территории центра с растерзанным горлом.
– Растерзанным?! – переспросил Михаил.
– Именно! Была бригада следаков из области. Дело закрыли, как несчастный случай. Говорят, наша охрана проглядела одичавшую собаку, она и загрызла старика.
– А ты, Сашок, несогласен?
– Мишаня, я какой-никакой юрист. Хоть отец бьёт меня по рукам, чтобы не совался куда не следует, но для себя хочу всё же прояснить, что произошло. Я был на месте трагедии. Во-первых, там сбит фокус видеокамер. Везде нормально, а там только панорама вечернего неба. Кто-то явно постарался. Во-вторых, вдоль забора идёт зелёная изгородь. Листьев, как вы понимаете в это время года нет, но ветки густо сплетены и не видно что за ней происходит, особенно в вечернее время. Так вот: там среди нехоженого снега есть утоптанное место. Я предполагаю утоптанное человеком. Зачем? Кого он ждал? А вот звериные следы начинаются с середины дороги. Получается, что эта одичавшая собака летает? Не думаю! Думаю, её принесли! И главное: ты же помнишь, МИшаня, мою любовь к хорошеньким женщинам?
Исайчев хмыкнул и в замешательстве потёр указательным пальцем переносицу:
– Это здесь при чём?
– Так, она с годами ещё крепче стала, поэтому жёнка ко мне отца и приставила…
Исайчев ещё больше нахмурился:
– Ну-у-у?
– Женщина у меня есть любимая… Начальник Экспертно-криминалистического подразделения органов внутренних дел области…
– Ну-у-у?
– Недавно… в одну из наших бессонных ночей она поведала интереснейшие факты. Поведала конфиденциально… В течение последних пятнадцать лет в области уже происходили подобные истории и не одна-две, а почти десяток. Находили диких золотых старателей с характерными ранами – растерзанным горлом. Только в прошлом году в течение одной недели в сентябре были убиты два золотоискателя. Причём расстояние между местами трагедий больше трехсот километров. Вот тебе и ну!
– Что в этом особенного, – воззрился на Русакова Исайчев, – у вас здесь места глухие, зверья разного видимо-невидимо.
Александр резко опустился в кресло и хлопнув себя ладонями по коленям, воскликнул:
– Не зверьём, а именно одним зверем! По выделенным ДНК зверь, убивший последних шесть человек, как, впрочем, и всех остальных, включая Романовского – росомаха! Не разные особи росомах, а одна специально обученная росомаха. Десять лет назад это была росомаха близкородственная нынешней. Кто-то выращивает и обучает росомах – убийц. Не мне вам объяснять, что молекула ДНК неповторима, как отпечатки пальцев. Из этого следует, что успеть в течение недели перемахнуть расстояние более трехсот километров, может только зверь, имеющий собственный автомобиль.
– Или если росомаха Хью Джекман. Уверен, у него классная машина.
– Ребята, нужно разобраться во всём этом, – сокрушённо произнёс Русаков, – и без вашей помощи я не обойдусь…
Исайчев потянулся за лежащей на журнальном столике пачкой сигарет и, получив на свой вопрошающий взгляд одобрительный кивок хозяина, выудил сигарету, прикурив, спросил:
– Я думаю вашим органам внутренних дел эти нюансы известны. Они что не хотят отягощать следствие глухарями? Так?
Русаков промолчал.
– Понятно, – продолжил Исайчев. – Твоя пассия может помогать в этом деле?
– Неофициально.
– По-другому я и не ждал, – Михаил, дважды глубоко затянулся и, затушив сигарету о пепельницу, предложил, – давай так: сейчас отдыхать, а завтра отвези-ка нас в реабилитационный центр. Я понял ты отца в эти дела не посвящаешь?
Александр встал, рукой указал направление куда он собирается проводить гостей на отдых, на ходу ответил на вопрос Исайчева:
– Отец с виду крепенький грибок-боровичок, ему в этом году восемьдесят три года шарахнуло. Стараюсь оберегать от подобных потрясений. Сказал, что вы прилетели на открытие новой нефтяной вышки.
– Он что не знает о гибели своего партнёра по шахматам?
– Знает… Но без подробностей… Считает – несчастный случай. И вопрос закрыт.
– А как же? Как мы там вдруг появимся? Он же в центр поехал, – спросил Роман.
– Не волнуйтесь, когда завтра будем готовы выехать, отец начнёт перемещаться в сторону Архангельска. Утром за ним машину пошлю. Хотя он сам за рулём крепче молодого сидит. Всю жизнь по северным дорогам болтался. Опыт! Его не пропьёшь… Но сейчас погода неустойчивая: то пуржит, то подтаивает, слякотно… Боюсь одного отпускать…
1944 год. Сартов
Гул взлетающих аэропоездов не разбудил Ефима Мессиожника, валявшегося в конторке склада запчастей
