Педофил: Исповедь чудовища - Пётр Крыжановский
— Что же делать?
— Ты резину поменял?
Опасаясь гнева хозяина, Говард забегал глазами.
— Нет. Не всю.
Глаза Джейсона отображали весь тот гнев, который он испытывал, становясь с каждой секундой все краснее, все меньше походившими на человеческие и все сильнее на звериные.
— Баран, — сквозь зубы сказал он. — Черт с ним, потом сожжешь. Я поеду в город, куплю что-нибудь заживляющее. Ты пока отведи ее к остальным. — Джейсон обошел Говарда, неуважительно толкнув его плечом, да так, что тому пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть.
— Не трогай никого, — кинул, уходя тот. — В этот раз они все идут на продажу, целые или по частям.
— Хорошо, — мямлил вслед Говард. — Не беспокойтесь.
Он посмотрел на приоткрытые двери спальни, из которой все еще слышалось детское хныканье, и его сердце стало биться чаще.
Глава 2
Снаружи двухэтажный дом Джейсона, то ли из-за своей серости, то ли из-за простого провинциального дизайна, казался не очень большим. Понять, насколько это впечатление обманчиво, можно было, лишь попадая внутрь неприметного серого строения.
Два длинных коридора на первом и втором этажах, пронизывающие весь дом, небольшая летняя веранда, где вместо окон была лишь натянута противомоскитная сетка, никогда не чистящаяся, изрядно забившаяся пылью. Просторная кухня, соединяющаяся с гостиной, неухоженный чердак с парой забитых хламом чуланов, несколько комнат, которые либо простаивали совершенно пустые, либо использовались не по назначению. Ну и конечно, восторг хозяев — подвал.
У Джейсона редко бывали гости, но те, кто бывал, быть может, из-за невинного возраста, быть может, из-за сковывающего страха или кровавых ран, с легкостью терялись меж бледных стен, пытаясь выкарабкаться наружу. Тем бедолагам, которым удавалось выбраться из западни, дом доброго дяди с холодными глазами казался чудовищным запутанным лабиринтом, где стены пропитаны паникой и болью. И отчасти они были правы. Меж стен скрывались пустоты, огибающие дом, о которых знали лишь Джейсон и Говард. Ребенок, мечущийся, бегающий с этажа на этаж, уверенный, что ему вот-вот удастся спастись, пытающийся найти хоть одну отпирающуюся дверь, не знает, что за ним наблюдают, наслаждаясь игрой, получая удовольствие.
Тонкая белая шея, красный кровавый след от ошейника, из которого удалось выбраться, аккуратные, будто леденцы, окровавленные пальцы, поломанные ногти. Но главное — надежда, бесконечная и такая чистая, струящаяся из глаз, будто радуга. Каждый раз ребенок смотрит на дверь или в окно, словно там кто-то стоит. Тот, кто поможет, кто спасет. Еще совсем немного, он протянет руку — и теплое облако, окутывающее дрожащее тело, унесет его туда, где пускай и бывает иногда страшно, но не бывает больно.
Если бы только кто-то знал, как сильно Джейсон обожал этот взгляд!
Со временем, когда физическое удовольствие стало рутиной и отошло на второй план, именно то, что было спрятано в этом взгляде, держало его на плаву, окрыляло. Через секунду ненавязчивое шуршание за стеной прекратится, и из темноты вырвется нечто, способное лишь впитывать, пожирать разбитую надежду и громкий детский плач. Не важно, убьет ли Джейсон этого ребенка или вначале изнасилует и потом убьет, главное, что в этот момент он будет смотреть ему в глаза, наслаждаясь каждым мгновением. Джейсон был утонченным мужчиной, и больше всего в жизни его манили эмоции. Ради них он готов был на все, даже на то, чтобы не очень хорошо закрепить на шее жертвы ошейник и не до конца закрыть дверь в подвал.
***
Деревянные ступеньки заскрипели, и послышались неторопливые шаги. Водитель автобуса, делавший все с такой спешкой, вызывавший поначалу столь сильное доверие, спустился в подвал.
В просторном помещении было угрюмо и темно, а главное — очень тихо. Через небольшое грязное окошко внутрь попадало немного света, который освещал центр комнаты.
— Как тихо… — прошептал Джейсон. — Интересно, почему, когда к вам приходит Говард, вы орете как резаные, а когда я — молчите…
Послышался щелчок, и в подвале заморгали лампы, после чего, успокоившись, озарили бетонные стены светом.
Вдали от лестницы, за коробками и стеллажами с фермерским хламом, удобрениями и старыми проржавевшими инструментами, в углу находились пятеро ребятишек. У каждого из них на шее был крепкий ошейник из синтетического волокна, затянутый так сильно, что лица детей были бледными из-за постоянного недостатка воздуха. Продетый сквозь хитрый титановый замок, ошейник соединялся с металлическим тросом одинарной свивки, тот, в свою очередь, будучи в длину около полутора метра, просто торчал из стены и, видимо, был намертво закреплен за что-то находящееся внутри. Рядом с похищенными детьми стоял унитаз, в котором постоянно журчала вода. Он был расположен так хитро, чтобы каждый из пятерых похищенных мог дотянуться до него — сходить в туалет или попить из него воды.
— Надо сказать Говарду, чтобы починил, — спокойно произнес гостеприимный хозяин, подойдя к детям. — Ненавижу, когда где-то что-то подтекает или капает, иногда кажется, что я слышу этот шум сквозь стены.
Глубоко вздохнув, Джейсон перестал быть животным и превратился в держащего дистанцию друга. Он еле заметно улыбнулся и присел на корточки. Четверо мальчишек, окруживших спрятавшуюся в углу Эмми, сжались от страха и заелозили по полу, пытаясь прижаться к стене.
— Хм… Видимо, вам обо мне уже рассказали.
Холодный взгляд скользнул по дрожащей девочке. Та уткнулась лицом в угол, сжимая себя руками, покрытыми свежими синяками.
Джейсон выхватил меж ребятами девочку и потянул к себе.
— Нет… не надо, прошу! — завопила она осипшим от крика голосом.
Хозяин дома подтянул к себе плачущую девочку.
— Тихо, успокойся… Ты все неправильно поняла. Я тебя не обижу…
Эмми, находящаяся на границе рассудка, ощущала, как ее сердце вот-вот престанет биться и вместо ритма будет один сплошной тон, она не выдержит пытки страхом и умрет.
Странно, маленькая восьмилетняя девочка никогда ничего не знала о смерти, о том, что человек ощущает перед ней и как она происходит, но теперь почему-то очень четко понимала, что еще совсем немного — и это случится.
Несмотря ни на что, Эмми сражалась, продолжая выдираться из рук, выкручиваясь, плача и всхлипывая, боясь при этом даже самую малость посмотреть на тянущее ее к себе животное.
— Перестань… Успокойся, — повторял Джейсон. — Тебе нечего бояться…
— Пожалуйста, не надо, вы же видите, она не
