Воскреснуть, чтобы снова умереть - Ольга Геннадьевна Володарская
Узнав о том, какую участь ему уготовили, Джейсон сбежал. Подался, естественно, в родную Паттайю. А куда еще? Думал, у матери хотя бы пожить, но та опять с каким-то уродом сошлась, теперь отечественным, не фарангом. Причем этот денег ей не давал вообще, но иногда притаскивал какое-то барахло, чтоб она продала. И не забывал следить за тем, чтоб на Пляжную улицу, уже в ее конец, его сожительница выходила каждый вечер. Пять индусов за час, это нетяжело. Каждый из них две минуты от силы в «деле», это, считай, деньги легко достались.
Джейсона не гнали, готовы были разместить на полу, он сам не остался. Лучше на улице спать. И спал. Ел с помоек иногда. Торговцы выкинут подгнившие манго, он достанет, очистит, съест. Джейсон пытался зарабатывать при барах, но всякий раз сталкивался с домогательствами. Укрепился в своей ненависти ко всем «белым». Брил наголо свои пепельные волосы, не желая быть на них похожим хоть капельку. Начал подумывать о том, чтобы податься в бандиты. Грабить этих зажравшихся козлов у баров, вырывать у них сумки, тырить чемоданы. Джейсон решил начать с малого. Он на пляже попытался стянуть у пьяного немца пакет из бургерной. В нем ароматная еда, которая превращается в месиво, пока немец храпит. Но стоило парню ухватить пакет, как мужик проснулся и начал орать, а потом трепать за шкирку. Он уже приготовился ударить по-настоящему, как руку его перехватил другой белый. Тоже пузатый, татуированный, обгоревший и пьяный. Но какой-то другой. Во всем. И хмель иной, и татуировки, и злость.
— Ты, падла, чего руки распустил? — рычал он на немца на непонятном тогда Джейсону языке. — Он, может, жрать хочет, вон тощий какой, а ты ребенку булки с котлетой пожалел?
Тогда Джейсон не знал, кто за него вступился. И не понял, что это русский. Все белые ему были одинаково неприятны.
— Голодный? — спросил мужик у Джейсона по-тайски после того, как отбил его у немца.
Пацан кивнул.
— Пойдем со мной.
Джейсон замешкался. Что, если за обед расплачиваться придется? Знает он этих белых…
— Не ссы, не обижу, — хмыкнул мужчина. Слов Джейсон не понял, но интонация его успокоила.
Заступник повел его в ближайшее кафе. Это была пиццерия. Джейсон обрадовался. Он с детства привык к кухне фарангов и очень по ней скучал.
— Меня Пашей зовут. А тебя?
— Джейсон.
— Будешь Женек. Почему на улице живешь? Сирота? Или из дома сбежал? — Он говорил по-английски, но очень плохо. В совершенстве владеющий языком Джейсон едва его понял.
Ответил обстоятельно, чем поразил Пашу.
— Фига се, ты спикаешь! Откуда язык знаешь? — И тут же сам себе ответил: — Полукровка, понятно. — Он заказал себе башню пива, и ее принесли. — Работа нужна тебе?
— Смотря какая, — осторожно ответил Джейсон.
— Мальчика на побегушках.
Оторвавшись от картошки фри, которую закидывал в рот, как семечки, пацан непонимающе уставился на Пашу — тот опять перешел на русский.
Помощник нужен, — вернулся к ломаному английскому тот. — Энергичный, молодой, толковый. Со знанием языков.
— Я еще немецкий немного знаю, — на нем разговаривал отчим-швейцарец.
— Русский, главное, выучи. Знаешь хоть что-то?
Джейсон вспомнил самое яркое слово, что употребил Паша, и выкрикнул:
— Падла!
Мужчина расхохотался и хлопнул паренька по плечу.
— Нравишься ты мне, пацан. А волосы отрасти, а то как монашек. — Он думал, что Джейсон сбривает их, чтобы не завшиветь. — Вот тебе адрес, — Паша отобрал у официанта его блокнот и ручку, чтобы записать его, — найди Надю. Скажи, что я тебя прислал. Она тебе угол выделит и русскому научит. Как поймешь, что можешь на нем разговаривать, приходи ко мне.
Паша не ожидал, что Джейсон уже через неделю явится. Конечно, он не овладел русским так же, как английским, но лучше, чем немецким. Со склонениями и временами была огромная проблема, а с матюками и сленгом — никаких. Надя — владелица первого гоу-гоу-бара с девочками-славянками.
И стал Джейсон мальчиком на побегушках у Паши Мороза. Он был одним из тех русских, что начали осваивать, а затем застраивать район Джомтьен.
Влиятельный человек, богач, он вел себя просто. Понтов не колотил, бабками не сорил, со всеми общался на равных, а одевался как бюджетный турист в шорты, майку и резиновые шлепки за сто батов. Паша всегда держал пацанское слово и ждал того же от остальных. На этом спустя шесть лет погорел. Нашел себе новых партнеров, таких же, как он, мужичков за сорок, выходцев из СССР. Им он доверял, а молодежи нет. Поколение «пепси» считал ненадежным. Ни пионерского братства не знали, ни дворового. Выросшие в эпоху торгашей, проповедников, МММ, они не считали кидалово позорным…
Но кинули Пашу именно те, кому он доверял. С кем скрепляли сделку рукопожатием. Кого тонкостям тайского бизнеса учил и много раз выручал. Разорвали фирму Мороза шакалы. А ему оставили рожки да ножки. Взбесился Паша, конечно. Когда не получилось по закону все вернуть, по старинке, как в девяностые, решил разобраться. Хотя бы отомстить! Но век другой, страна тоже, быстро управу на Пашу нашли. Под суд пошел бывший хозяин Джомтьена, чуть не сел в тюрьму, да смог вовремя сбежать из страны. Переехал на Кипр, где заначки хранились. С ним еще сестра, жена-тайка, сынок от нее и дочка от первого брака. И Джейсон.
В конечном итоге все Пашу бросили. Когда не смог он подняться, а от бессилия запил, ушла от него жена, с ребенком, естественно. Дочка упорхнула в Грецию. Сестра в Россию вернулась. Только верный Джейсон остался при Морозе. Не из-за денег, их уже не было у Паши, из чувства долга. Не мог он бросить того, кто протянул ему руку помощи когда-то. Вот и жил на ненавистном Кипре, среди белых людей, ледяных зимних ветров, работал, где придется, нянчился с алкашом, убирая за ним то блевотину, то экскременты, не имел никакой личной жизни и ни гроша за душой.
В Таиланд Джейсон вернулся после смерти Паши Мороза. И то не сразу — застрял на ненавистном острове из-за пандемии. В родной Паттайе полгода жил, ничего не делая, лишь наслаждаясь жизнью. Когда деньги, вырученные от продажи привезенных с Кипра европейских товаров, кончились, Джейсон устроился в фирму «Ильич» водителем. Его, полиглота, и гидом брали, но парень (уже мужчина, но выглядящий на восемнадцать от силы) с людьми контактировать не любил даже больше, чем Боря. Особенно с белыми. Паша Мороз, как показала жизнь, был исключением, и в массе своей фаранги злые, лживые, алчные и развращенные.
— Ты не только
