Знак белой лилии - Наталия Николаевна Антонова
– Зря радуешься раньше времени, – осадил его следователь.
– Да я и не радуюсь, – обиделся тот.
– Меня другое напрягает, – проговорил Незовибатько.
– Что именно, Афанасий Гаврилович?
– Мы тут чуть ли не дверь человеку вышибаем, и хоть бы одна живая душа высунула нос из своей берлоги.
– Зря ты так, Афанасий Гаврилович, – хмыкнул Наполеонов, – может, люди отдыхают или же с нами связываться не хотят.
– Второе вернее, – вздохнул Незовибатько.
– Вы оба не правы, – сказал Ринат Ахметов.
– Как, то есть, не правы?
– А так! В этих квартирах дома никого нет. Они не открыли и когда мы поквартирный опрос делали.
– Понятно, – сказал Наполеонов, – будем вскрывать дверь. Славин! Дуй за слесарем и участковым.
– А он что, еще не пришел?
– Как видишь.
– Кого в понятые брать будем?
– Савичева и Соболеву, – ответил Наполеонов, – за Савичевым я сам схожу. Аветик, попроси прийти Соболеву.
– Хорошо, Александр Романович.
Наполеонов снова позвонил в дверь бывшего спецназовца, а когда он открыл ее, проговорил:
– Вы уж извините, Семен Степанович, опять вы нам понадобились.
– Что случилось?
– Крысинский дверь не открывает. Послали за слесарем.
– Хорошо, я сейчас подойду.
– Ждем.
Когда Наполеонов вернулся к квартире Емельяна Крысинского, Аветик Григорян уже привел Соболеву, заботливо придерживая ее под локоть. Буквально через полминуты подошел Савичев.
– Слесаря еще нет? – спросил Семен Степанович.
Наполеонов не успел открыть рот, как в ответ Савичеву донеслось снизу:
– Да иду я уже! Иду! Сапоги-скороходы в нашем ЖЭКе покамест еще не выдают.
– Не в ЖЭКе, а в управляющей компании, – поправил чей-то незнакомый голос.
Но незнакомым он оказался не для всех.
– Вот и Сан Саныч пожаловал, – вздохнула Соболева.
– И кто у нас будет Сан Саныч? – поинтересовался Наполеонов.
– Участковый наш, Гаранин Александр Александрович.
– Какая честь, – многозначительно протянул следователь и, уже обращаясь к участковому, поставившему на лестничную площадку правую ногу, спросил: – Что-то вы к нам не торопились, товарищ майор.
– Не виноват я, товарищ следователь, – ответил участковый, ставя на площадку и левую ногу. После чего он вытер пот со лба огромным клетчатым платком и пояснил: – Грузчики в магазине, как раз напротив управления, поножовщину устроили.
– И чего они не поделили?
– Не поверите! Технического менеджера! Тьфу ты! – вырвалось в сердцах у Гаранина. – Уборщицу. Напридумывали черт знает каких слов! Простой человек язык сломать может!
– И не говорите. Я вообще-то думал, что они бутылку не поделили, – насмешливо проговорил Наполеонов и подмигнул участковому.
– Если вы на что-то намекаете, товарищ следователь, – насупился тот, – то я вообще не пью.
– Ни на что я не намекаю, – успокоил его Наполеонов.
Но участковый все-таки добавил:
– Нос у меня красный сам по себе!
– Это потому, что у вас кровеносные сосуды близко расположены, – пробасил Незовибатько, – и насморк, наверное, часто бывает.
– Точно. Я от любого сквозняка простываю, – обрадовался участковый неожиданной поддержке и благодарно посмотрел на эксперта.
– А вы, голубчик, чего прохлаждаетесь? – обратился Наполеонов уже к слесарю.
– Я не прохлаждаюсь! А жду, какие будут указания.
– Какие тут могут быть указания, – вздохнул следователь, – вскрывайте дверь.
– А разрешение есть? Мое дело, конечно, маленькое.
– Вот и вскрывайте, голубчик. Тем более что дело это плевое, дверь-то не металлическая.
Слесарь запыхтел, но спорить со следователем не стал, подумав про себя: «Какая-никакая, а шишка».
Дверь, судя по всему, не единожды вскрываемая столь грубым способом, тоже не стала упорствовать, издав звук, больше похожий на жалобный всхлип, она отворилась.
– Вот, пожалуйте, – сказал слесарь.
– Спасибо, голубчик, – ласково обронил следователь и хотел войти в прихожую, но вдруг отшатнулся, точно в лицо ему ударила неведомая отравляющая волна.
Так оно и было! Тошнотворный запах чуть ли не валил с ног.
– Да, пахнет тут явно не русским духом, – усмехнулся стоявший за спиной Наполеонова Ахметов.
– И не татарским, – не остался тот в долгу. Прикрыл нос и рот носовым платком и двинулся в квартиру.
Остальным деваться было некуда, и они последовали его примеру.
– Ирина Игнатовна пусть останется на лестничной площадке, – успел крикнуть следователь.
– Ничего, я женщина крепкая, – ответила Соболева и двинулась за участковым, который шел последним.
По-видимому, его насморк, который мог бы облегчить его участь в данной ситуации, не помог ему столь действенно, как можно было бы ожидать от заложенного носа.
Слесарь, не желая подвергать свой организм испытаниям, которые не входят в круг его непосредственных служебных обязанностей, просто-напросто сбежал. Да так быстро, что можно было подумать, что сапоги-скороходы управляющая компания ему все-таки выдала.
Глава 3
Жилплощадью господин Крысинский обделен не был и барствовал один в просторной трехкомнатной квартире.
– Зря не захватили противогазы, – бубнил следователь.
– Кто ж знал, что здесь газы будут, – ответил Незовибатько.
– Как думаешь, Афанасий Гаврилович, трупный запах?
– Вроде нет, – ответил Незовибатько.
– Емельян сам по себе вонючий, – сказала Соболева.
– Да уж, – согласился Наполеонов, – у медведя в берлоге воздух поздоровее будет.
На кухне, на столе гнили облепленные тараканами остатки недоеденной колбасы зеленого цвета, сыра, покрытого синими и черными пятнами, и еще чего-то непонятного серо-буро-малинового цвета. В углах были кучи какого-то хлама, да и по всем комнатам валялись какие-то лохмотья, грязное белье, посуда, грязные пакеты, мешки, обрывки газет. Потрясало воображение даже много чего видавших в своей жизни полицейских нескончаемое количество банок, бутылок из-под пива, водки, аптечных пузырьков от боярышника, пустырника и антисептика.
– Ужас какой! – вырвалось у кого-то. – Он что, никогда ничего не выбрасывал?
– Как видишь, – ответил другой оперативник.
– Он, должно быть, на помойке все это собирал! – не выдержал Славин, оглядывая развалы хлама.
– Уж точно не в супермаркете. И где этот паразит? – спросил Наполеонов, вываливаясь из очередной комнаты.
– Он, скорее всего, в угловой, – подсказала Соболева.
– С чего вы взяли?
– Там когда-то у супругов была спальня.
И точно, войдя в угловую комнату, полицейские увидели нечто, напоминающее постель, и на ней в куче тряпичного хлама лежал человек.
– Жив? – спросил Ахметов.
– Если пузыри размером с бульбу пускает, то, значит, живой, – проговорил Незовибатько и помахал своей ручищей перед носом, – ну и вонь тут!
– Можно сказать, что в других комнатах этой квартиры благоухает розами, – ехидно заметил следователь.
– Лилиями! – неожиданно звонко прозвучал голос Аветика.
– Какими лилиями? Что ты несешь, дружок? – недовольно спросил следователь.
– Да вы сами посмотрите! – не успокаивался Григорян, указывая на изголовье храпящего Крысинского.
– Точно! Лилии! – воскликнул Дмитрий Славин. – Если их теперь, конечно, можно так назвать. – Он осторожно вытащил из-под щеки Емельяна растрепанные, бывшие когда-то белыми цветки. Они буквально висели на переломанных в нескольких местах стеблях.
– Так вот он, убивец! – вырвалось у Незовибатько.
– Выходит, Крысинский все-таки добрался до Андриевской, – проговорил следователь, мысленно соглашаясь с экспертом. – Но как Елена Валентиновна могла ему открыть?
– И я не слышала, чтобы он к ней ломился накануне, – растерянно проговорила Соболева.
– В этом нет ничего удивительного, – успокоил ее Наполеонов, – вы же не стояли всю ночь у двери.
– Не стояла, – тихим эхом отозвалась женщина.
– Этого голубчика нам придется прихватить с собой, – проговорил Наполеонов.
– Он на ногах не стоит, – заметил Ахметов.
– Ничего, у нас в морге и протрезвеет, – оптимистично произнес Наполеонов и велел: – Давайте, ребята, вы двое тащите его в машину.
– Он голый, – тихо сказал Аветик.
– И что? Заверните его в какую-нибудь дерюгу и несите.
– Вон возле
