Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель
— Чтобы ты проявил свой талант, — Стольфси теперь вовсю обмахивался платочком, наполняя воздух розовым благоуханием.
Серая тварь внутри пискнула. Завертелась, заметалась, прикидывая: вдоль какой стены прошмыгнуть? Какую норку изыскать? Куда нырнуть?
Тварь опасалась за свою коротенькую жизнь. Очень хорошо знала: крысы не живут долго.
Ты можешь портить, можешь обращать в труху и разносить заразу, можешь даже при этом оставаться вне подозрений: своим парнем, любящем пивко, рыбные пирожки и сальные шуточки. И не показывать длинный, голый хвост, который тянется за тобой — но однажды… Однажды тебя узнают.
Сколько ни натягивай чужие шкуры — кто-нибудь заметит закономерность (ой, а почему это ни одна контора, в которой работал этот приветливый тип, не выжила?). И тогда тебя уж чем-нибудь да задавят.
— Боженьки, — сказал я, изо всех сил разыгрывая удивление, — эти-то кому насолили?
Судя по физиономии Стольфси — он прикидывал, в каком виде меня употребить. И пока что предпочитал есть вживую. По кусочку.
— Вот уж что тебя не должно беспокоить. Все, что ты должен знать: однажды… предполагается, что скоро, но кто там знает… им поступит заказ, который не должен быть выполнен.
— Что за он?
Судя по глазам Стольфси — ответа я не дождусь. Поэтому нужно прикинуть, как бы сподручнее и тактичнее сказать нет. Уползти в норку, уволочить за собой хвост, которому грозит явная угроза: каждый следующий заказ для «крысы» — все больший риск.
Конторщик Гильдии потянулся. Покатал в пальцах очередной леденец. И брюзгливо вопросил:
— Ты ведь знаешь, что такое «контракт с залогом» верно?
Селедка с огурцом объединились, поручкались внутри и попытались прорваться обратно.
Я знал, что такое «контракт с залогом». Это когда ты не можешь отказаться от того, что тебе протягивает на ладонях Гильдия. Потому что иначе тебе придется сдать свою бляху и перестать быть наемником. Или — в зависимости от важности заказа — просто перестать быть.
И если я облажаюсь на этот раз — расклад будет тот же: бляху на стол, хорошо, если не голову на плаху.
Стольфси тактично посасывал леденец, давая мне увериться в паскудности моего положения.
Самое время было переставать думать и совершать что-нибудь героическое и внезапное, как в хороших романах за громким авторством. В окно, что ли, сигануть. Или завернуться в плащ с пафосным: «Пытайте меня, я решил стать на путь честного труда и отрастить себе над головой нимб!»
Только вот кутаться в короткую куртку не так эффектно. Ну, и еще у меня были сомнения, пролезу ли я в окно.
И еще Гильдия очень быстро находит тех, кто отказался. Ошеломляюще быстро.
— Оплата будет щедрой, — бухнул в море дегтя Стольфси ложку меда. — Вот задаток.
Мешочек из новехонькой замши и звякает солидно и внушительно. У него приятные женственные округлости, у этого мешочка. Чем-то напоминает одну мою подружку, только вот имя я давно и безнадежно забыл.
Вот так, старина Сор, или Кейн, или как там тебя на этой неделе зовут. Ступай к заповеднику, ищи там чокнутую секту ковчежников, срывай им задание и от души надейся, что прыти хватит, чтобы ноги унести.
И что дорогая Гильдия не решит, что от тебя тоже нужно бы избавиться. Для пущей чистоты рук.
— Ладно, — сказал я. — Ладно. Вернемся к контракту. Стало быть, срыву подлежит только один заказ?
— Заказчика волнует только один заказ, — гоняя леденец за щекой, уточнил Стольфси. — Но если ты вдруг пустишь ко дну всю контору или решишь их всех вдруг вырезать…
И пожал плечами, как бы говоря — ну, это тоже выход.
Как бы серый друг внутри не сдох от таких приятных новостей.
Бесполое существо за соседним столиком завозюкалось со стопками бумаг и протянуло Стольфси контракт, который тот тут же подтолкнул ко мне.
— Стало быть, в нужный момент мне сообщат, что за заказ. Насчет связи беспокоиться не придется? — осведомился я, придвигая контракт поближе. Дорогущая плотная бумага. Знак Гильдии — две руки, умывающие друг друга — в углу. Уютный номер — 1551, моё прозвище прописано не этими чернилами и не рукой Стольфси, его-то почерк с завитушками я из тысячи узнаю. Пометка: «с залогом». Сам заказ не обозначен — так они его никогда не обозначают, как и имя клиента или жертвы.
Ходят слухи, что где-то, незнамо где, в самых верхах Гильдии хранится полная картотека. Вся история: кто, кого, за что и сколько за это уплачено. Настоящие имена жертв, настоящие имена заказчиков. Наверное, любой законник душу бы продал, чтобы заглянуть в папки этой картотеки хоть на четверть часа, только вот беда — ее не найти, а если вдруг кто-то и найдёт — там же всё зашифровано.
Предварительное вознаграждение. Проставлена сумма — 50 з. р. Окончательная не указана. Может, впишут позднее. Если мне к этому времени не оторвет башку расшалившийся виверний.
Последний пункт я проскользил взглядом торопливо. «В случае невыполнения заказа», — гласил этот пункт, мне пришлось его выучить наизусть в последние пару лет. Скользкие словечки насчет готовности нести ответственность. Материальную и экзистенциальную. Не иначе, как текст контракта составлял какой-то чинуша из дворцовых, они любят выражаться подобным образом.
— Твою бляху, Сор, — медоточивым голосом напомнил мне Стольфси, когда я подписал.
Бляху я вынул из третьего внутреннего кармана. До него, в случае обыска законников, мало у каких умельцев руки бы дошли. А если бы дошли — умелец поплатился бы Печатью: взять бляху Гильдии может его владелец либо поверенный конторы.
На бронзовом кругляшке по соседству со знаком Чистых Рук значилась четверка, обличающая мое невысокое положение. Мое имя, выписанное тайнописью. И девиз — «Не запачкав рук». Бляха малость пострадала от долгого соседства с бутербродами и кисетами табаков, так что Стольфси покривился, когда я выложил эту драгоценность на стол.
— Сведения о ковчежниках? Контакты?
Конторщик кончиком пальца спихивал знак моей принадлежности к Гильдии в ящик стола и мне уделял куда меньше времени, чем этому занятию.
— Им постоянно нужны работники, — вот все, что тебе нужно знать. Мы наладим с тобой связь, не сомневайся.
— Пишите письма, — едко сказал я, сгребая солидно оттянувший руку мешочек с золотом.
Уже за моей спиной раздался торжествующий, похоронный звук печати: контракт заключен, не подлежит расторжению.
В коридоре было тихо, веяло холодком и прилежно чахла пальма. Весь ее вид говорил: «Вспомни о бренности бытия, не одному тебе тут плохо!»
— Я б поспорил, — пробормотал я, засовывая под куртку мешочек с задатком.
По стене скользнула серая тень. Завоняло кислятиной.
— Предупреждал, — просипел Щур, возникая рядом, — здесь мое
