Мюзик-холл на Гроув-Лейн - Шарлотта Брандиш

От работы его отвлекли торопливый перестук каблучков и звонкий голос, выпевающий заключительный куплет моряцкой песенки, которой всякий раз оканчивалось субботнее выступление:

И в штиль, и в самый ужасный шторм,

Я лишь одного хочу,

Увидеть тебя ещё разок, милая,

А об остальном промолчу!

Мисс Имоджен Прайс танцующей походкой пересекла костюмерную и, выдвинув на середину комнаты плетёное кресло, демонстративно упала в него, откинувшись на спинку и вытянув перед собой стройные ноги в узких коротких брючках, составляющих вместе с тельняшкой в талию и фуражкой с низким козырьком премилый ансамбль, наводящий на мысли о безмятежных морских прогулках. Фуражку она тотчас сняла и небрежно бросила на стол для раскроя тканей, отчего стала ещё больше похожа на расшалившегося юнгу, украдкой хлебнувшего рома.

Пригладив медового цвета локоны, она взглянула в зеркало и капризно пожаловалась манекену в смокинге, шутливо подёргав его за рукав:

– Терпеть не могу эту фуражку, слышите? Всякий раз, когда её снимаю, я похожа на страшилище. И следы на лбу остаются. Гумби, вы должны, вы просто обязаны с ней что-то сделать! Этот околыш, он слишком узкий для моей огромной головы. Не понимаю, зачем вообще нужна эта штука, ведь даже распоследнему болвану в зале ясно, что мы с этой гадкой Люсиль Бирнбаум – девушки.

Гумберт Пропп, обычно молчаливый, в присутствии мисс Прайс оживился и, пока она с недовольной гримаской разглядывала себя в зеркале, принялся уверять девушку, что нет, голова у неё ну просто истинный образец идеальных пропорций, и да, с фуражкой он непременно сделает что-нибудь такое, что обуздает её зловредный нрав.

Неловкие, но, вне всяких сомнений, искренние комплименты слегка успокоили мисс Прайс, и она соблаговолила поинтересоваться, чем же таким секретным занят костюмер труппы в столь поздний час, когда большинство актёров и актрис спешат в пансион в надежде получить сытный ужин и чашку чая или сидят в пабе за углом, согреваясь стаканчиком горячительного. Вместо ответа он показал ей свою работу, выдвинув манекен с платьем, и на лице его появилось горделивое выражение, ведь нежно-розовое облако рюшей и оборок предназначалось, конечно же, для мисс Прайс и номера, в котором она изображала нарядную куклу, покидавшую картонную коробку и принимавшуюся петь и танцевать под светом волшебного фонаря.

– Я тут подумал, мисс Прайс… То платье, в котором вы выступаете сейчас, не слишком-то годится для вас. Светло-зелёный – опасный цвет, в лучах софитов он придаёт лицу желтизну, а у меня как раз имелись четыре ярда превосходной розовой тафты…

– Ох, мистер Пропп, я просто с ног валюсь, – прервала она его, вновь откидываясь на спинку кресла. – Кажется, что больше не смогу сделать ни шагу. Эта противная Люсиль танцует из рук вон плохо, а поёт ещё хуже, и мне приходится отрабатывать за двоих. Угораздило же недотёпу Эффи отправиться за жареными каштанами и сломать руку. Как будто ей неизвестно, что возле колонки мальчишки устроили настоящий каток! И когда?! В самом начале сезона! Девочки тоже жалуются на Люсиль, и неудивительно. До чего же она подлая! Сегодня, например, кто-то из зрителей бросил на сцену плюшевого зайца, так она подхватила его и утащила в свою гримёрку! А вчера, когда я отправляла на почте посылку… – Имоджен вдруг осеклась, как если бы сказала больше, чем намеревалась, и, не вдаваясь в подробности, продолжила: – В общем, она следила за мной самым гнусным образом, мистер Пропп. Представляете?

Гумберт Пропп немедленно выразил своё неодобрение, но девушке было этого мало. Она долго перечисляла прегрешения напарницы по номеру и завершила обвинительную речь тем, что звонко хлопнула ладошкой по подлокотнику кресла:

– Решено! Давно пора избавиться от неё! И не смотрите на меня так осуждающе, мистер Пропп! Вы в труппе без году неделя, а я в ней уже четыре года. А кое-кто, например, Мамаша Бенни, Румяные Щёчки или Бродяга вообще страшно сказать сколько лет. За эти годы мы все привыкли выручать друг друга и стали настоящей дружной семьёй, но даже одна такая гадюка, как Люсиль Бирнбаум, может всё испортить. Я уже видела подобное и не раз. Взять, например, труппу Бернштейна, – Имоджен наклонилась к собеседнику и заговорщически понизила голос: – Одна девушка у них тяжело травмировалась, упав с декораций, и заменить её взялась племянница антрепренёра, – мисс Прайс сделала многозначительную паузу, хотя ничего особенно зловещего пока сказано не было, и, когда пауза раскалилась как кочерга в огне и держать её дольше стало невозможно, прошептала: – Так они же там все перессорились, мистер Пропп! Все до единого! Труппа распалась, Бернштейн разорился, актрисы спешно повыскакивали замуж, а актёры разбрелись кто куда. Счастливчика Феликса, говорят, видели в одном из варьете Вест-Энда, но этот всегда умел устраиваться, а про остальных никто и никогда больше ничего не слышал. Вот так-то!

– Но ведь нам это не грозит. Никто из нас не собирается ссориться, – примирительно сказал Гумберт Пропп, считавший свои долгом успокоить мисс Прайс, которая не на шутку разошлась.

– Ха! Скоро начнём, вот увидите, – мрачно пообещала Имоджен, с досадой подумав: «Какой-то он всё-таки слабохарактерный, честное слово! Другой бы на его месте сам уже что-нибудь предложил, а этот смотрит на меня, как на рожок с мороженым, которое вот-вот растает». – Если так и будем бездействовать, то непременно всё перессоримся, – усилила она натиск.

Под суровым выжидающим взглядом мисс Прайс Гумберт Пропп почувствовал себя неуютно. В прошлом, в жизни до театра, он был владельцем магазина готового платья для джентльменов, который достался ему от отца, и участие в закулисных интригах было ему в новинку.

Момент был поистине щекотливый. В конце концов, мисс Прайс пришла за помощью именно к нему, и он не смел обмануть её доверие. Опять же, собственные принципы не позволяли ему действовать во вред другой девушке, пусть даже она и демонстрировала ужасные манеры и успела завести в театре немало врагов.

Однако мисс Прайс ждала его решения. Он долго приглаживал жидкие волосы цвета грязного песка, поджимал тонкие бледные губы под редкой щёточкой усов, потом откашливался, чтобы выиграть немного времени, и, наконец, после долгой паузы неуверенно предложил:

– Ну… если я чем-нибудь могу помочь… В самом деле, это ведь так не по-товарищески…

И Имоджен Прайс, захлопав в ладоши, возликовала:

– Я знала, мистер Пропп, знала, что вы непременно что-нибудь придумаете! Вы ведь такой умный и так много всего умеете! Как же хорошо, что я обратилась именно к вам!

Она одарила его восхищённым