Осколки прошлого - Карин Слотер
— Элвис Пресли?
Она кивнула.
— Это был семьдесят седьмой, мне тогда было четырнадцать, так что мне больше нравился Род Стюарт, чем Элвис. Ну так вот. У нас в церкви были такие очень консервативные тетки с огромными прическами, и они все глаза выплакали, что его больше нет.
Энди улыбнулась той натянутой улыбкой, которая обычно демонстрирует, что ты чего-то недопонимаешь.
Лора точно так же улыбнулась в ответ. Химия в мозгах. А ведь с последнего курса лечения прошло уже много времени. Она забыла, что хотела рассказать.
— Просто вспомнила забавную вещь.
— Видимо, тетки с прическами были теми еще ханжами? — попыталась расшевелить ее память Энди. — Элвис же был очень горяч, да?
— Это неважно. — Лора похлопала ее по руке. — Я так благодарна за то, что ты есть. За те силы, которые ты придала мне, когда я болела. За близость, которая по-прежнему есть между нами. Я очень ценю это. Это дар. — Ее голос начал дрожать. — Но теперь мне лучше. И я хочу, чтобы ты жила своей жизнью. Я хочу, чтобы ты была счастлива или, если тебе это не удастся, чтобы ты примирилась с собой. И я не думаю, что ты сможешь сделать это здесь, малышка. Мне бы очень хотелось упростить тебе задачу, но в то же время я понимаю, что ничто не поможет, если ты не возьмешься за дело сама.
Энди посмотрела в потолок. Посмотрела на пустой торговый центр. Наконец она посмотрела на мать.
У Лоры в глазах стояли слезы. Она покачала головой, будто испытывала благоговейный трепет.
— Ты великолепна. Ты это знаешь?
Энди выдавила из себя смешок.
— Ты великолепна, потому что ты абсолютно неповторима. — Лора прижала руку к сердцу. — Ты талантливая, и ты красивая, и ты найдешь свой путь, милая, и это будет правильный путь, несмотря ни на что, потому что эту дорогу ты наметишь себе сама.
Энди почувствовала комок в горле. Ощутила, что тоже вот-вот заплачет. Между ними повисла тишина. Она слышала, как по ее венам несется кровь.
— Так. — Лора рассмеялась. Это тоже был старый проверенный способ снизить эмоциональный градус момента. — Гордон считает, что я должна дать тебе крайний срок для переезда.
Гордон. Отец Энди. Он был юристом по вкладам и недвижимости. Вся его жизнь состояла из крайних сроков.
— Но я не собираюсь ставить тебе крайние сроки или какие-то ультиматумы.
Ультиматумы Гордон тоже любил.
— Я хочу сказать, если это твоя жизнь, — она указала на квазиполицейскую униформу, которая взрослила Энди, — то примирись с ней. Прими ее. А если ты хочешь делать что-то другое, — она сжала руку дочери, — делай что-то другое. Ты все еще молода. Тебе не надо выплачивать ипотеку или даже страховку за машину. У тебя есть здоровье. Ты смышленая. Ты свободна делать все, что хочешь.
— С моим долгом за образование — не думаю.
— Андреа, — сказала Лора, — я не хочу делать никаких страшных пророчеств, но если ты продолжишь вот так бессмысленно ходить по кругу, то довольно скоро осознаешь, что тебе сорок и что ты ужасно устала от бардака в своей жизни.
— Сорок, — повторила Энди. Чем ближе она была к этому возрасту, тем меньше он ассоциировался у нее с дряхлостью.
— Как говорит твой отец…
— Делай свои дела или слезай с горшка. — Гордон всегда учил Энди двигаться, искать себе полезное применение, делать что-то. Довольно долго она винила именно его в своей апатичности. Когда оба твоих родителя — деятельные, целеустремленные люди, то лень становится формой бунта, верно? А легкий путь упрямо и неизменно выбираешь потому, что трудный путь просто такой… трудный?
— Доктор Оливер? — спросила пожилая женщина. То, что она прервала интимную беседу матери с дочерью, казалось, ускользнуло от ее внимания. — Я Бетси Барнард. Вы работали с моим отцом в прошлом году. Я просто хотела сказать спасибо. Вы творите чудеса.
Лора встала, чтобы пожать женщине руку.
— Очень мило, что вы так говорите, но он сделал все сам. — Она плавно перешла в режим, который Энди про себя называла «Исцеляющая доктор Оливер», и начала задавать общие вопросы об отце женщины, очевидно, не вполне понимая, о ком идет речь, но прилагая ощутимые усилия, чтобы женщина так и осталась в неведении.
Лора кивнула в сторону Энди.
— Это моя дочь, Андреа.
Бетси продублировала ее кивок, на секунду продемонстрировав интерес. Она сияла под ласкающими лучами внимания Лоры. Все любили ее мать, неважно, в каком режиме она находилась: терапевт, друг, предприниматель, раковый пациент, мать. Она отличалась какой-то неутомимой добротой, которая при этом не казалась слащавой благодаря ее остроумной, а порой и язвительной манере общения.
Время от времени, обычно после пары бокальчиков, Энди могла продемонстрировать те же качества незнакомцам, но, когда они узнавали ее поближе, мало у кого возникало желание продолжать общение. Наверное, в этом и был секрет Лоры. У нее были десятки, даже сотни друзей, но все они знали лишь какую-то ее часть.
— О! — чуть ли не закричала Бетси. — Я хочу, чтобы вы тоже познакомились с моей дочкой. Уверена, Фрэнк все вам о ней рассказал.
— Конечно, Фрэнк рассказывал. — Энди уловила облегчение на лице матери: она действительно забыла имя того мужчины. Лора подмигнула Энди, на мгновение переключившись обратно в режим «Мама».
— Шелли! — Бетси неистово замахала своей дочери. — Подойди, познакомься с женщиной, которая помогла спасти дедушкину жизнь.
Очень симпатичная молодая блондинка понуро побрела к ним. Она смущенно стягивала вниз длинные рукава своей кофты с символикой Университета Джорджии. Белый бульдог на ее груди был в традиционной красной майке. Очевидно, она была в ужасе от сложившейся ситуации, находясь в том возрасте, когда ты и знать не хочешь о матери, если только тебе не нужны деньги или сочувствие. Энди прекрасно помнила, как работает этот возвратно-поступательный принцип. Частенько она ощущала, что не так далеко ушла от него, как хотелось бы. Общеизвестна истина, что мать — единственный человек в мире, который может сказать: «Твои волосы сегодня прекрасно выглядят», а ты услышишь: «Твои волосы всегда выглядят отвратительно, кроме этого единственного коротенького момента времени».
— Шелли, это доктор Оливер. — Бетси Барнард по-хозяйски взяла дочь под руку. — Шелли собирается в Университет Джорджии этой осенью. Да, милая?
— Я тоже училась в Университете Джорджии, — сказала Лора. — Конечно, это было в те времена, когда мы делали записи на каменных табличках.
Ужас Шелли поднялся на пару градусов выше, когда ее мать чересчур громко рассмеялась над этой бородатой шуткой. Лора попыталась сгладить ситуацию, вежливо задав девушке несколько
