Гилберт Честертон - Диковинные друзья
И сразу же в дверях одинокой и мрачной таверны раздался страшный крик. Он прокатился по реке, замер в камышах, подобных погибшим душам у Стикса, и самый гром замолк и затаил дыхание, услышав его. Сверкнула молния, и в мгновенном белом свете четко выступили все мелочи пейзажа, от веточек в лесу, за долиной, до клевера у реки. С той же четкостью леди Диана увидела на секунду гнусную, невероятную, но знакомую картину, вернувшуюся в мир яви, как возвращается в мир сна измучивший нас кошмар. На алой и золотистой виселице вывески висела черная фигурка. Но это был не кабатчик.
На секунду Диане показалось, что теперь она сошла с ума, что это ей мерещится, а на самом деле у нее просто пляшут перед глазами черные точки. И все же одна из этих точек была ее братом, висевшим на вывеске, а другая, и впрямь плясавшая, - деловитым мистером Харрелом.
Стало темно, и в темноте она услышала мощный голос Гейла. Она и не знала, что у него может быть такой голос.
- Не бойтесь! - кричал он, заглушая ветер и гром. - Он жив!
Она еще ничего не понимала, но почувствовала одно: они приехали вовремя.
Не понимая ничего, она прошла сквозь бурю, очутилась в зале и увидела в тусклом свете керосиновой лампы трех персонажей неудавшейся трагедии. Брат ее сидел или лежал в кресле, перед ним стоял стакан джина. Габриел Гейл, очень бледный, говорил с Харрелом тихо, спокойно и властно, как говорит человек с провинившимся псом.
- Посидите у окна, - говорил он. - Придите в себя.
Харрел послушно сел у окна и глядел на грозу, не слыша и не слушая прочих.
- Что это все значит? - спросила наконец Диана. - Я думала... честно говоря, доктор мне сказал, что вы двое сумасшедший и санитар.
- Как видите, так оно и есть, - ответил Гейл. - Только санитар вел себя гораздо хуже, чем сумасшедший.
- Я думала, это вы сумасшедший, - просто сказала она.
- Нет, - отвечал он, - я преступник.
Теперь они стояли у дверей, голоса их заглушал гром бури, и они были одни, как там, за рекой. Она вспомнила, как странно говорил он тогда, и неуверенно сказала:
- Вы говорили ужасные вещи, вот я и думала... Я не могла понять, зачем вы так себя обвиняете.
- Да, я говорю иногда вещи дикие, - сказал он. - Может, вы и правы, я - свой среди безумцев, потому они меня и слушаются. Во всяком случае, этот безумец слушается меня одного. Это долго рассказывать, я вам расскажу в другой раз. Он, бедняга, меня спас, я обязан теперь за ним присматривать и оберегать его от жестоких, как бесы, должностных лиц. Понимаете, говорят, что у меня особый дар - воображение богатое, что ли. Я всегда знаю, что безумец подумает или сделает. Я их много видел - и религиозных маньяков, которые считали себя Богом или худшим из грешников, и революционных маньяков, которые поклонялись динамиту или наготе, и философских маньяков, которым казалось, что они живут в другом мире, чем мы... да они в нем и жили, собственно. Но самым безумным из моих безумцев оказался деловой человек.
Он печально улыбнулся, и печать трагедии снова легла на его лицо.
- А что до обвинений, я сказал меньше, чем надо бы. Ведь я покинул пост, бросил друга в беде, предал Бога. Правда, раньше у нас такого не бывало; но я заподозрил неладное еще тогда, с кабатчиком. Кабатчик и сам хотел умереть, Харрел ему только помог, но идея вызрела у него в голове. Я не думал, что он тронет вашего брата, иначе бы я... Да что извиняться, когда извинений мне нет! Я слушал себя одного, пока дело не дошло до убийства. Это меня надо повесить на вывеске, хотя заслужил я худшего.
- Почему же... - не подумав, начала она и резко замолчала, словно глазам ее открылся неведомый мир.
- Почему! - повторил он. - Вы и сами знаете. Вы помните, ради чего часовые покидали пост. Вы помните, ради чего Троил покинул Трою, а может - и Адам покинул рай. Мне не нужно вам объяснять, да я и не вправе.
Она глядела во тьму, и на ее лице застыла странная улыбка.
- Вы обещали мне рассказать ту, другую историю, - сказала она. - Вот и расскажете, если мы встретимся.
Диковинные друзья ушли наутро, когда солнце взошло над дорогой. Гроза покинула долину, дождь улегся, пели птицы. Странные вещи случились до того, как Диана снова встретилась с Гейлом; но сейчас ей стало легко, и она погрузилась в созерцание. Она вспоминала его слова о мире, перевернутом головой вниз, и думала о том, что за прошлый вечер мир несколько раз перевернулся. Почему-то ей казалось, что теперь он стоит так, как надо.
