Тера - Паутина прошлого

Когда мы вошли в дом, нас ожидал накрытый стол, а в центре — большое блюдо с невероятным количеством мелкой жареной рыбы, которую мы в юности называли "Мечта Матроскина".

— Не может быть! — от неожиданности и восторга я снова почувствовала себя ребенком, — и когда только успели?

— Это Пашка, — коротко пояснил Миша.

— Не знал, чем себя занять, — попытался тот оправдаться, — вот и наловил.

— Спасибо! Ты даже не представляешь, как мне этого не хватало. Даже не знаю, чего больше, — я оглядела их, улыбнулась и мы сели за стол. На несколько минут воцарилось неловкое молчание, когда кто-то не может подобрать нужных слов, а кто-то старается избежать чересчур заинтересованных взглядов. Последнее, разумеется, было обо мне. Да, я прекрасно понимала, что не была похожа на ту девочку, которую они знали в юности, и все же, мне хотелось почувствовать себя среди них своей. Как прежде. Хотя, поправила я себя, как прежде не будет уже никогда.

Я полезла в сумку и, порывшись, вытащила изрядно помятую открытку. Положив ее перед собой на стол, я выжидательно посмотрела на остальных. Первым отреагировал Никита. Покраснев еще больше, он достал из кармана куртки сложенную вчетверо мягкую картонку и, разгладив, положил рядом с моей. Они были идентичны. Поколебавшись, Павел кинул свою туда же, и только Миша, хмуро посмотрев на нас, отвернулся, всем своим видом демонстрируя нежелание принимать во всем этом какое-либо участие.

— Кто-нибудь понимает что происходит? — начал первым Никита.

— Это чья-то идиотская шутка, — терпеливо повторил Миша.

— Если это шутка, нужно найти шутника и позаботиться о том, чтобы ему расхотелось так шутить, — бросил Пашка.

— А если не шутка? — повторила я свое предположение, высказанное еще Мише в автомобиле, — если кто-то действительно знает о том, что произошло в ту ночь? Смерть решает все проблемы. Кто мог написать такое всем нам? Кто мог знать, что эта фраза что-то для нас значит?

— Возможно, за нами кто-то следил? — предположил Никита.

— И терпеливо ждал целых пятнадцать лет, чтобы об этом сообщить? — хмыкнула я.

— Мы знаем одно, — неожиданно заявил Михаил, — кто бы ни был этот тип, он был уверен, что, получив эти открытки, мы примчимся сюда сломя голову и попытаемся во всем разобраться.

— Думаешь, кто-то специально решил собрать нас здесь? — недоверчиво спросил Пашка.

— Я просто уверен в этом.

— Но зачем? — голос Никиты дрогнул, и мы все посмотрели на него. Он всегда был самым мягким и нерешительным из нас, — послушайте! Прошло столько лет! У меня жена, двое детей. Мне не нужны все эти проблемы!

— Они не нужны никому из нас, — отрезал Павел, — думаешь, кто-нибудь вернулся бы сюда, не получи он эту дурацкую открытку? У каждого своя жизнь, свои проблемы. Нам не хватало застрять в этом гребаном городишке и ломать себе голову из-за чепухи.

— Хватит! — не выдержала я, и к моему удивлению, они действительно замолчали, — возможно, вы правы, и это чья-то шутка. Но если это не так? А если кто-то действительно знает о том, что произошло пятнадцать лет назад? Это было шумное дело, а мы всегда были на виду. Возможно, я повторяю, возможно, кто-то сложил два и два, и получил в его понимании верный ответ.

— И теперь, думает, что мы единственные, кому известно все, — испуганно произнес Никита.

— 20 июня исчез Алешка, — я резко встала, с каким-то сожалением отметив, как вздрогнул Никита, — исчез без следа. Его искала милиция, солдаты, все, кто хотел и мог в этом помочь. Если бы он был жив, они бы его нашли. Зачем кому-то ворошить прошлое и заставлять сюда вернуться? Я думаю, каждый из нас хотя бы на миг допустил дикую мысль, что он жив.

— Но разве мы бы вернулись, если бы имели хоть малейшее сомнение в том, что он мертв? — после слов Михаила в комнате воцарилась тишина, прерываемая тиканьем настенных часов.

Внезапно раздался хлопок, и что-то врезалось в стену позади меня. Не успев толком ничего сообразить, я оказалась внизу, придавленная Мишей к полу, свет погас, и нас со всех сторон окружила темнота.

III

Напряженную тишину прервали отдаленные раскаты грома, и на миг комнату осветила молния. Я слегка шевельнулась, заставив Михаила еще сильнее придавить меня к полу. Где-то рядом слышалось прерывистое дыхание ребят. Слава Богу, все живы! Но кто в нас стрелял? Сейчас, пока нас скрывает темнота, стрелок вряд ли повторит попытку. Видимо, решив воспользоваться этим неожиданным преимуществом, Пашка осторожно подполз к окну. Мои глаза уже полностью привыкли к темноте, и я могла следить за его передвижениями, и даже различать силуэты деревьев за окном. Коротко шепнув мне: "Лежи и не двигайся!", Миша решил присоединится к приятелю. Никита остался рядом со мной, не желая рисковать схлопотать шальную пулю. Хотя, пока ничего не свидетельствовало о том, что стоило ожидать повторного выстрела.

Едва уловимым движением Пашка вынул из-за пояса пистолет. Значит, не одна я не считала открытку чьей-то глупой шуткой. Пашка всегда был осторожен и расчетлив. Сейчас он опустил штору, и я услышала сзади облегченный выдох Никиты. Что же, теперь нас от стрелка отделяло не только двойное стекло, но и метры темного шелка. Ветер все еще продолжал задувать в отверстие, сделанное пулей, создавая впечатление, будто кто-то невидимый стремиться попасть в комнату.

— Нам нужно вызвать милицию, — в тишине мой голос прозвучал неожиданно громко, и я удостоилась неодобрительного взгляда со стороны Пашки.

— Не стоит пугаться, его уже и след простыл, — попытался меня успокоить Михаил, и я поняла, что, по-видимому, реагирую на все случившееся не так, как надо. Больше всего на свете мне хотелось понять — как далеко от дома находился стрелок, почему выстрелил именно тогда, а не несколькими минутами раньше или позже. Но, понимая, что любопытство способно сгубить не только четвероногих, я воздержалась от высказываний мыслей вслух, справедливо полагая, что рано или поздно смогу найти ответы на все свои вопросы.

Между тем, ребята продолжили проявлять активность и тягу к познаниям, и, несмотря на взволнованный шепот Никиты, они разделились, и каждый двинулся в своем направлении, по пути зашторивая окна. Не знаю, как наш стрелок, но меня бы чрезвычайно озаботила такая ненормальная активность в доме предполагаемых жертв. Что же, похоже, ребята правы, и снова стрелять в нас никто не собирается.

— Поднимайтесь на второй этаж, — раздался шепот слева, и поколебавшись пару секунд, я подползла к побледневшему Никите.

— Но что если мы выйдем из укрытия, и нас убьют, — запротестовал он.

— Но ребята ведь живы! — тихо возразила я

— А вдруг, стреляли не в них?

— Хочешь сказать, что цель ты?

— Нет, что ты, — испугался Рыжик, — просто этот вечер должен был закончиться совсем не так.

— Знаю, — я слегка улыбнулась, — мы не виделись столько лет, и теперь вынуждены ползать по дому, каждую секунду ожидая выстрела.

— И все-таки я рад, что мы встретились, — Никита неожиданно улыбнулся, и на какое-то мгновение передо мной снова предстал искренний, немного взволнованный подросток, которым я помнила его все эти годы.

— Я тоже рада, как бы глупо это не звучало в данных обстоятельствах.

Я моментально оценила преимущества комнаты на втором этаже. Одно то, что в ней было всего два небольших забранных решетками окна делало ее неплохим убежищем. Вскоре Миша присоединился к нам, а Пашка остался внизу, наблюдать за улицей. Заняв уже привычные места на полу, мы начали военный совет. Впрочем, военным его было можно назвать с большой натяжкой, а совет, по крайней мере, мой, сводился к одному — вызвать, наконец, милицию. Но Михаил не поддержал моего жгучего желания исполнить свой гражданский долг, а Никита, похоже, был готов принять любое решение своего товарища. Что же, мне не впервой было выступать против твердолобости некоторых индивидов.

— Неужели вы не понимаете — шутки закончились. Нас только что пытались убить! — привела я самый веский довод.

— Но не убили же, — логично возразил Миша, — неужели ты не понимаешь — кто-то пытается нас напугать. Обращаться к ментам сейчас было бы глупо и опасно. Еще не известно, о чем они захотят нас спросить.

— В нас стреляли. И нет никакой гарантии, что это не повторится.

— Марина! Мы сможем тебя защитить, — с убежденность, достойной лучшего применения, пообещал Миша, — и сами выясним, кто это сделал. Я тут кое-куда позвонил. Завтра все изменится.

— И каким же образом, можно тебя спросить? Как ты будешь искать человека, которого никогда не видел, цели которого не знаешь?

— Его целью являемся мы, а значит рано или поздно он снова придет к нам. Причем сам. И тогда мы сможем хорошенько его расспросить.

— Ты в своем уме? Ты спросишь его лишь при условии, что он сам позволит тебе это сделать. Если успеешь, конечно.