Далия Трускиновская - Коза отпущения
– Сейчас я тоже выпью кофе и отвезу вас туда, где вы будете работать, – торопливо сказал он. – Вам придется погулять следом за одной женщиной.
Нужно проследить все ее маршруты. В какие магазины заходит, с кем беседует, и так далее.
Кате показалось, что она все поняла, – ревнивый муж нанял сыщиков, чтобы выследить изменщицу.
– Особенное внимание обратите на учреждения. Допустим, она вошла в подъезд, где несколько вывесок. Постарайтесь узнать, что ей нужно. Если она сядет к кому-то в машину – запишите номер. Преследовать не надо.
Возможно, она с кем-то встретится и что-то этому человеку передаст. Тогда объект меняется – вы идете следом за тем человеком.
– И долго мне так ходить следом? – удивленно спросила Катя.
– Когда объект сядет в темно-вишневую «вольво», можете сделать ему ручкой и возвращайтесь сюда, – парень наконец-то усмехнулся, но симпатичнее от этого не стал. – Садитесь, заказывайте себе обед и ждите.
– Но я часов до пяти успею? – забеспокоилась Катя, потому что некормленный Павлик мог много что сказать вечером о ее опоздании.
– Успеете гораздо раньше, – обнадежил парень. Потом он расплатился за свой кофе и вывел Катю на улицу. Машина у него была скромная – «фольксваген-гольф». Правда, ярко-желтая и потому немного забавная.
Они остановились напротив парикмахерской.
– Зайдите в магазин, встаньте поближе к витрине и ждите, – велел Вадим.
– Она выйдет из парикмахерской. Меня и мою машину она видеть не должна.
Она будет в желтом широком пальто, как раз под мою машину, и с вот такой сумочкой.
Вадим показал пальцами что-то вроде почтового конверта.
– Ну, я поехал.
– Постойте! – Катя удержала его за рукав. – А вдруг там две женщины в желтых пальто? Какие у нее еще приметы?
– Приметы? Ну, волосы как у вас, немного светлее… – Парень даже не приемом, а легким намеком на прием избавил свой рукав от Катиной руки. – Да, на всякий случай – ее Инессой зовут. Лет – как вам… Пока! Ни пуха!..
«Фольксваген-гольф» отчалил от тротуара и потерялся в ярком потоке автомобилей. Катя вошла в магазин и выбрала место между прилавком и витриной. Вроде бы она манекен в песцовой шубке изучает… Инесса – это хорошо. Это для объекта удачное имя. Теперь Катя не сомневалась, что справится с заданием. Инессу она не упустит.
Это имя Катя попросту ненавидела.
Она погладила рукав шубки. Ну, положим, выходя за Павлика, она знала, что песцовых и прочих шуб не предвидится. Все шло нормально, родился здоровый ребенок, что по нашим временам редкость, свекровь не сражалась за сферы влияния, а это еще одна редкость. Если бы не проклятая политика, то жили бы мирно и дальше. Чего же не жить со спокойным, послушным, добродушным Павликом?
Лежит этот добродушный, будь он неладен, на диване перед телевизором, жует бутерброд, правда, толстый, но с дешевой колбасой. И ждет – пока кто-то повернет к лучшему его судьбу, а также судьбу его жены и его сына.
А сам он не знает, как это делается. Как конструировать радиоаппаратуру – знает, а как жить за пределами разогнанного КБ – уже не знает.
Хорошо хоть не пьет…
Тут из дверей парикмахерской кто-то собрался выходить. Катя подобралась – нет, не пальто вовсе, а лиловая куртка. Ладно…
Она проводила взглядом еще утепленный плащ неопределенного цвета, коричневую куртку, зеленую удлиненную куртку и четыре разнообразных кожаных. Наконец в дверном проеме засветилось и пронзительно-желтое пальто.
На выход – приказала себе Катя. Марш, голубушка, отрабатывай сто долларов.
Когда она вышла из магазина, желтое пальто уже повернуло к перекрестку.
Катя шла следом метрах в десяти.
Женщина явно не подозревала, что за ней следят. Она двигалась неторопливо, да и поди поторопись на таких каблуках. Аккуратная головка проплывала мимо витрин. Женщина поглядывала на витринную роскошь без особого интереса, и Катя вдруг осознала – это была несерьезная для такой женщины роскошь.
Ее маленькая сумочка, повешенная наискосок, съехала вперед, и Катя видела только пересекающий спину ремень. Ноги у этой Инессы были весьма и весьма. Даже Катя сто раз бы подумала, прежде чем надевать пальто такой опасной длины – точненько по колено. А вот Инесса надела. Наверно, у нее дома и всякой кожи с замшей навалом.
Инесса вошла в дверь с зеркальным стеклом. Это было настолько новое кафе, что Катя, бывавшая в этих краях довольно часто, даже припомнить не могла – когда успели закрыть галантерейку, чтобы еще и отремонтировать помещение?
Катя решительно вошла следом, моля Бога, чтобы не пришлось раздеваться.
Свитерок на ней был старый, а юбка зашита небрежно. Оказалось, внутри имеется собственно кафе, со всякими изысками, вроде увитого искусственными цветами зеркального потолка, и то, что Катя назвала «предкофейником». Там был бар, стояли два столика и три игровых автомата, тут же перегородил дверь прилавок гардероба – пока, к счастью, закрытого.
Между кафе и предкофейником была стенка из металлических черных выкрутас, тоже с искусственными цветами.
Катя села в уголке со своей законной чашкой кофе и раскрыла «Бурду».
Оттуда, из-за выкрутас и «Бурды», ей было прекрасно видно, как Инесса садится за столик, спиной ко входу, как поправляет прическу, как берет меню. Из-за стойки вышел бармен, присел к ее столику, они о чем-то весело заговорили. Потом бармен встал и провел Инессу за стойку, туда, где в уголке стоял телефон.
Катя заволновалась – ей за то обещали платить деньги, чтобы она сообщала цифры и факты. Но разглядеть с такого расстояния, какой номер объект набирает в темном углу, тоже невозможно.
Катя засекла время. Разговор длился минуты полторы. Она записала это в блокнот. Пока записывала, Инесса опять оказалась за столиком спиной к Кате, и бармен – при ней. Высоченный плечистый бармен явно был приятелем – угостив Инессу кофе и чем-то в маленькой рюмке, не взял с нее денег.
Инесса направилась к выходу. И все время, пока она шла, довольная, нарядная, гордая, Катя сидела, словно окаменев, и глядела в это ухоженное лицо из своего уголка.
Это действительно была Инесса, та самая Инесса, не совпадение имени! Это была единственная в мире женщина, которую Катя ненавидела всеми силами души.
Пропустив ее мимо, Катя взяла себя в руки, встала и пошла следом. При всем своем атеизме она захотела поблагодарить какое-то Высшее Существо, хоть Аллаха. Вот и встретились. Вот дорожки и пересеклись. Есть правда на небесах. Божьи жернова мелют медленно, но верно. Чем бы ни согрешила Инесса, Катя уж позаботится, чтобы эта тварь получила по заслугам.
* * *Артем уже не раз замечал – если кого-то вдруг начинаешь к месту и не к месту вспоминать, этот человек возьмет и объявится.
Он вспоминал Катю.
Тогда он считал себя мужчиной в расцвете лет, а она так не считала. Она по уши влюбилась в другого, это за версту видно было. Другой, изящный, как статуэтка темного дерева, помышлял только об отвлеченных предметах – восточной философии, йоге, гравюрах какого-то сбрендившего на парадоксальной стереометрии итальянца. Вот любопытно, за него ли она вышла замуж?
Артем осторожно походил-походил вокруг, понял, что и тут – неудача, вежливо отступился. А девчонка была – высший класс. Когда она выходила на узенькую сцену в этом черном трико, в этой черной ушастой полумаске, и по-кошачьи опускалась на пол, и ставила перед собой руки на манер звериных лап, и замирала, как велел режиссер – спокойная и независимая… да, тогда в нее несложно было влюбиться.
Впрочем, он и тогда не называл это любовью. Обычный мужской интерес к молодому и красивому телу. Серьезной ставки на пантомиму и вообще искусство Катя не делала – знания и таланты Артема были ей вроде и ни к чему. Она училась в каком-то институте, писала какие-то контрольные, и явственно давала понять, что ее ждет не дождется Большая Наука.
Потом, в других городах, были другие женщины, постарше и более сговорчивые. Артем очень скоро забыл Катю. А вот теперь принялся вспоминать… Очевидно, это означает старость, сказал он себе.
Он увидел Катю на улице три дня спустя после похода на рынок и теперь-то узнал на самом деле. Она шла навстречу, легкая, в летящем плащике, изящная и сосредоточенная. Походка и фигура не изменились, так же стройны были ноги, мелькавшие между расходящимися полами плаща.
Правда, лицо стало суше и строже. Но это ей даже шло – она уже не была заносчивой девчонкой с кругленькими щечками, она стала интересной и знающей меру женщиной.
Артем заступил ей дорогу.
– Привет, – сказал он. – Катенька, это я, Артем. Не узнаешь?
– Привет, – удивленно ответила она. – Узнала, конечно. Я про тебя в газете читала… Прости, спешу. Какими судьбами?
– Приехал с программой на два месяца, – объяснил он, оттягивая любознательного Арго. – Приходи в цирк. Я кое-что теперь интересное делаю.
