Рита Тальвердиева - Близнец для президента. Роман с музыкой
– Где папа, Светочка? Где?!.
– Бабка-ёжка съела, – показала она язык и подбежала к застывшей в стороне экономке. – Я тоже кушать хочу-у-у…* * *г. Сосновск, февраль 2008 г.
Ее живот пер как Бонапарт на Москву: нагло, вызывающе, бесстыдно. Мальчик, – удовлетворенно кивнула как-то соседка, ощупывая взглядом ее раздувшуюся фигуру. Ей-то что, – пожала она плечами, и машинально огладила живот, – нет, не мальчик! Сокровище у нее под сердцем – чистое золото, бриллиант!.
– Ого! – глянула она на часы: уже девять. – Вот соней вдруг заделалась… Почему нет?.. – сладко потянулась она.
Что ж, школу она бросила, даже бумаги не оформила, к черту! Все потом-потом. Вот в марте родит – контрольные экстерном сдаст: не проблема. Да и времени будет уйма… Но сокровище огранить сейчас треба, до родов. Потом поздно будет, – окончательно проснулась она и поднялась.
Как и вчера ноги привели ее в прихожую – немытую-нечесаную, плевать! Там, на тумбе, маяком новой судьбы крашеной бронзой мерцал телефон. Обычный. Стандартный. Проводной.
Тот тип прознал лишь ее домашний. Про сотовый даже не спросил. И своего не оставил. Теперь сиди-жди. «Но ниче, – хмыкнула она громко. – У него, видно, свой интерес. Крепкий. Дозвонится!..»
Но трубку на всякий случай подняла: беспрерывный гудок успокоил – работает. И откуда у нее старческие заморочки? – качнув головой, протопала она в ванную. – Откуда! От счастья нежданного. Пропустить – западло и боязно. А вдруг все блеф? сон? мираж? И бабок обещано немерено… За что, спрашивается? Она и за десятую часть все б устроила.
Резвый напор воды взбил крутую пену. Она заколола волосы и неспешно опустилась в воду, едва теплую – в такой долго не понежишься.
Вся «работа», – переключилась она вновь на события трехдневной давности – сделать фотки – себя, родимой. И – распечатать с десяток. Вот такую – с пузом.
Фишка в том, что прикид должен быть стремный. И антураж – соответственный. В общем ряду с торговками. На стихийном рынке. С ведром картошки. И руки, руки должны быть грязные, с обломанными ногтями, без маникюра. А на лице – макияж смазанный, вроде как «вчерашний». Такой вот перец! – шлепнула она по воде мочалкой и вытащила пробку. Вода устремилась в трубу, оставляя клочья пены на стенках ванны.
…А как в жизни все меняется. Как в калейдоскопе. Что-то безвозвратно уходит… Но на том месте проявляется новое, порой лучше прежнего.
Всего год назад мать похоронила. Соседи жалели – сиротинушка!.. но ошиблись.
Все случилось, как в сериале занюханном. Открыла мать перед кончиной тайну: жив-здоров ее отец, не давится, да в столице живет припеваючи. А что прочерк в свидетельстве – там, где имя отца должно быть вписано, так условие она выполняла…
Бред думаю? Иль агония это такая? Губы сухие, капельки пота на лбу, а она все шепчет и шепчет:
– Доказательство? – говорит. И тут же тычет куда-то. – Вот тебе доказательство! Квартирой он откупился. Пришлось родную Михайловку бросать, в городок этот перебираться. Никто так ничего и не прознал, – откинулась она на подушки. – И оформил так, как адвокаты ему советовали – в очередники ввел под нумером первым… одно это ему дороже самой квартиры стало. Зато не подкопаешься – ни подписи нет его, ни фамилии нигде не значится, – всхлипнула мать. – Нет по бумагам у тебя отца, нет. Даже фотографии не оставил. Ну, бог с ним. Простила! Но кровушка у тебя его. Лицо – чистая копия! И нос, и глаза, и брови вразлет. И взгляд… – затряслась вдруг в рыдании мать. – Увидит сейчас – признает. Ты – напиши ему, все как есть напиши. Мало ли… И фамилию его шепнула: Рязанцев Олег Анатольевич .
Ох, думы были у меня жесткие. Ох, жесткие. Перед сном планы дерзкие вынашивала. Но! Успела только по Netу скачать, что папочка партийцем крутым сделался, ну, думаю, постой-погоди, будет тебе явление Христа народу.
Недолго бродили мыслишки, пару ночей всего ими бредила. А затем – новый бред – запала на мужика командированного. Залетела… Другие проблемы встали: рожать решила. Твердо. Видно на роду так написано…
Но тут вновь тряхнуло калейдоскоп, картинка высветилась – супер! Три дня назад раздался тот самый звонок. Голос был незнаком, шелестел как шины под дождем, мерзкий, короче, голос. И не поймешь – мужик ли, баба… не представился. Грит только – береги ребенка – в нем счастье твое новое. Повод, – говорит, – будет: поздравить депутата Государственной Думы. С внуком! Рязанцева Олега Анатольевича. Знаешь такого?!
Я аж подпрыгнула! Ну, думаю, – не свистит. Про папика родного ни одна душа не знала. Не тот у меня характер, чтоб молоть языком попусту.
Значит, думаю, предок уже и в депутаты прошел. Хо-р-р-ро-шо… Холодная ярость затопила. Я согласилась выполнить все условия незнакомца. Это было мне на руку. Ребус незнакомца я разгадала «на раз». Фотки против бабок. Элементарный шантаж. На кону – миллион долларов.
В интернет-кафе она выискала фотку папика. Холеный, блин. Жена, две дочки-близняшки-лапушки. И должность в Думе – звучная, сытая. Такой заплатит, никуда не денется.На следующий день она наткнулась в киоске на красочный журнал «Вояж в сказку!». Он разбудил детские мечты о путешествиях. Ее выбор пал на Гоа – западный берег Индии. Живописная природа, великолепный климат, бескрайний океан – все как в раю. Плюс отзывчивые «колонисты»-европейцы. Много русских…
Или, – задумалась она, – для начала рвануть поближе?.. А что? Отряхнуть от пыли мечту детства и – вперед! В Париж. Столицу мира…
Пролистав несколько страниц, она остановилась на изумительной картинке: он, она, лазурное море и… знаменитый отель «Grand Des Anglais», порог которого переступали наследные принцы Европы… Сан-Ремо! Пусть будет Сан-Ремо – город песен, цветов и фестивалей.
Вот так. Следующий брык «калейдоскопа» она сможет теперь запланировать. И никаких больше пугающих «вдруг». С такими деньжищами-то…
* * *г. Новосимбирск, февраль 2008 г.
Она проснулась и поняла – что-то не так… исчезли шорохи – родные, прирученные, ласковые… Потянуло чем-то тревожным, тяжелым, сумеречным. Так пахнет беда.
Она крепко зажмурилась – не помогло.
Не журчала вода в ванной, не скрипела половица у зеркала, не кряхтела древняя табуретка на кухне (ветеран брежневской поры), не звякали чашки… Ти-ши-на. Мертвая…
Она распахнула глаза и потянулась: надо же, причудится всякое. Солнце било в литавры нового утра, радостно позвякивал трамвай, весело чирикала на остановке стайка студентов из соседней общаги. Все просто, как этот новый день: Александр спит после очередной бессонной ночи – готовится удивить и ее, и весь мир. Потрясающим открытием. Его конек – нанотехнологии. Его ставка – Россия…
Резко вскочив, напугала пружины – они взвизгнули.
Набрасывая халат, смахнула с журнального столика «Паркер» – недавний подарок сына. Ручка, возмущенно подпрыгнув, треснула.
Распахнула окно в ясное морозное утро, – ой! – невольно задела ветку. Глянула вниз: почернел пуще прежнего старый клен, долу опустил заледенелые ветки и… затрясся вдруг в беззвучном плаче, как гонец с печальной вестью.
«Что происходит?!» – обвела она взглядом комнату. В ее сторону недобро косилось зеркало. Мрачный запах грядущего выталкивал ее в коридор. К чему-то прислушиваясь, она медлила. Вдруг… Оглушительный грохот заложил уши. Непрошенным гостем ворвался сквозняк. Испуганно отпрянула дверь, протяжно заскулили створки шкафа.
Она бросилась в комнату сына, когда гнетущая тишина зачавкала замирающими звуками: то ли стоны, то ли всхлипы сходили на нет. Кожа ощетинилась пупырышками, волосы встали дыбом, в жарко натопленной квартире зуб на зуб не попадал от ужаса.
Саша лежал у окна. Навзничь. Лицо размозжило рухнувшей секцией антресолей. В его правой руке была зажата странного вида деревяшка – нечто вроде крошечного костылика – не больше двадцати сантиметров.
Книжный шкаф злобно ощерился пустотами, ноги ступали по вороху исписанных бумаг – его труды, Сашины. Здесь что-то искали?..
Ей было до лампочки. Потолки-то высокие… И крюк не достать… Сознание дробилось и меркло под улюлюканье гиблой тишины.
Сочувственно всколыхнулась лишь штора, приглашая к распахнутому окну.
Предостерегающе пискнула дверца письменного стола. Она грозно шикнула, как на Сашеньку, когда он был маленьким. Строгость пошла на пользу. Теперь Саша – гордость России…
Не своим голосом прокаркала кукушка из опрокинутых часов-ходиков. Она свернула ей шею… Затем… шагнула на подоконник.
Вновь радостно зааплодировали родные шорохи. Услужливо протянула лапу сверстница ель-гренадерша. По-сыновьи нежно приобнял ее ветер. Гнетущая тишина разбилась на тысячи осколков.Глава III
Осечка
Подмосковье, 29 февраля 2008 г.
Первые полосы кричали заголовками, как девица на пустынной улице в окружении готовых покуражиться. Верхний из разложенных на столе еженедельников полетел в лицо худощавому:
– Вот она – осечка! – выпрыгнул из кресла коренастый. – Жив журналюга, жив!
