Светлана Алешина - Мир мечтаний
Жизненный опыт, увы, говорил мне, что это не к добру. Если воздух вокруг тебя застоялся, Сашка, жди бури. Иначе в моей жизни не бывает.
Такая уж у меня планида!
* * *Алиса. Алиса. Алиса.
Вике казалось, что сердце покинуло грудную клетку и теперь колотилось где-то в голове, напоминая своим стуком взбесившийся колокол.
Она еще сообразила позвонить на работу и попросить Светку Михалеву приехать за англичанином. Нельзя же бросать человека в незнакомом городе, малознакомой стране и так далее, и тому подобное, и…
Впрочем, эти мысли Вика отнесла к разряду «остаточных рефлексов». Сам англичанин перестал ее интересовать в тот момент, когда телефон разрубил жизнь пополам. С помощью Таниного голоса: «Вика, ее не было возле школы!»
Сказано именно так. Не было. Как будто вообще не было смешной маленькой девочки с голубыми глазами. В красной куртке, белых колготках… Черт побери, это такие мелочи!
Она гнала свой джип на пределе, выжимая из него все, на что он способен.
Возле дома, уже притормозив, она попыталась успокоиться.
— Вика, — сказала она себе, — в конце концов, ты начинаешь паниковать заранее. Разве ты не знакома с постулатом, что ожидание беды ее притягивает? С Алисой ничего не произошло. Она уже дома.
«Они бы позвонили мне. Если бы Алиса появилась дома, она наверняка позвонили бы мне в машину. У меня же мобильник!» — не сдавался голос Вики-паникерши.
Она вышла и, напоминая себе девицу, возвращающуюся с дружеской попойки, которая старательно движется по одной линии, пошла к дому. Ее шатало. Она пыталась взять себя в руки, то и дело останавливалась и сжимала кулаки. От истерик прибыль не увеличится, как любил говорить ее отец. О, как дорого сейчас дала бы Вика, чтобы никакой этой их прибыли не было в помине! Хотя — при чем тут деньги? Сотни детей пропадают в этом вшивом мире ежедневно. Ежечасно. Она всегда думала, что уж ее-то жизнь застрахована от подобных вещей.
Ан нет…
В очередной раз одернув себя, она быстро поднялась по ступенькам и открыла дверь, зажмурив глаза в отчаянной надежде: происходящее с ней — глупый розыгрыш девочек. Сейчас она услышит Алисин голос. Сейчас…
— Вика?
Она открыла глаза.
Ей не надо было задавать лишних вопросов. По Таниным глазам все было понятно без слов.
— Вика, я…
Таня стояла, сложив руки на груди, как бы моля о пощаде. В ее глазах была та же проклятая паника, которая терзала Викину душу.
— Успокойся, — хрипло приказала Вика. — Лямину звонила?
— Да, но… — покачала та головой. — Его не было. Так мне, во всяком случае, сказала секретарша.
— А Алиса?
— Ее там нет. Она бы знала.
— Может быть, они просто куда-то пошли, — предположила Вика. — Например, в зоопарк.
И сама невесело усмехнулась этому предположению. Чтобы Лямин пошел с дочкой в зоопарк? Это из области фантастики!
— А ее подруги? Ты звонила? Кате? Лизе? Рите? Наташе?
— Они говорят, что Алиса ни с кем из них не поехала. Осталась ждать отца. Вика, я, честное слово, очень спешила!
— Господи, Таня, перестань, — поморщилась Вика.
Ей показалось, что фраза прозвучала резковато. Чтобы смягчить произведенный эффект, Вика дотронулась до Таниного плеча.
— Успокойся, малышка. Мы что-нибудь придумаем!
Она не знала, что она собирается придумывать. Она могла только ждать.
Телефон зазвонил резко тогда, когда Вика уже начала сдаваться на милость чертовой панике.
Она выдохнула:
— Алиса!
Схватив трубку, она сказала:
— Алло?
— Виктория Аржанова? — осведомился незнакомый бархатный голос.
— Я слушаю вас.
— Наверное, вы сейчас ищете свою дочь, — насмешливо предположил абонент. — Я не ошибся? Почему вы молчите? Ваша дочь не вернулась сегодня из школы. Или она вернулась?
— Нет, — проговорила Вика послушно, начиная понимать, что сейчас именно с ней, с Викой, происходит что-то страшное. Банальное и страшное.
Она еще пыталась убежать от осознания этого, убедить себя в том, что это отец какой-нибудь Алисиной подружки. Или, может быть, ей это вообще приснилось? Сейчас Вика проснется. И голос исчезнет. Но голос и не думал исчезать:
— Она у нас. И, не скрою, ее дальнейшая жизнь зависит от вашего поведения, Виктория. Вы ведь не хотите, чтобы ваша дочь провела свою жизнь в инвалидной коляске?
Мир вокруг Вики начал распадаться на крошечные световые пятна. Мир стал рушиться.
* * *Виталий Викторович Лямин представлял собой яркий образец новой породы гоблинов. Коротко стриженная голова была, казалось, посажена сразу на плечи, будто ваятель, занятый в свое время производством Лямина, не умел лепить шею и решил обойтись без нее. Хотя вполне вероятно, он просто боялся, что никакая шея не выдержит этакую огромную голову. Опасения его были напрасны — голова Виталия Викторовича ни в малейшей мере не была обременена мыслями, а посему была наверняка легкой, как перышко. Впрочем, злопыхатели утверждали, что Виталий Викторович скрывается под маской дебила, а на самом деле хитер и достаточно сообразителен в те моменты, когда его крупный нос унюхает деньги.
Еще досужие обыватели, окружающие эту несуразную фигуру, не могли понять, как ему удалось заполучить в жены очаровательную Вику Аржанову и отчего это ее папенька не имел ничего против столь нестандартного искателя Викиной руки и сердца. Одно знали точно — Виталий Викторович если когда и любил свою жену, то это было очень давно и скорее всего было неправдой. Во всяком случае, как тогда можно объяснить тот факт, что в ту минуту, когда дверь авантажного офиса открылась и туда стремительно влетела Наследница, как называли ее сотрудники, то есть Виктория Аржанова, Виталий Лямин в своем уютном кабинете предавался страсти, и его напарницей выступала вовсе не законная жена, а местный юрист. Довольно, кстати, неприятная особа, так и норовящая сунуть свой объемный нос в чужие дела и прибрать к тщательно обработанным пальчикам все дела фирмы. За это, равно как и за высокомерный нрав, ее ненавидели все, кто имел несчастье с ней сталкиваться.
— Добрый день, Виктория Андреевна. — Приветливость охранника при виде Наследницы не имела границ.
— Лямин у себя? — спросила Вика. — Совещание еще не закончилось?
Она ужасно выглядела, была бледна, а глаза, казалось, увеличились и подозрительно блестели.
Охранник растерялся.
Вика буравила его взглядом. Нетрудно было понять, почему парень залился краской и, заикаясь, мямлит какую-то несуразную дребедень.
— Господи, — поморщилась Вика нетерпеливо. — Да я знаю прекрасно, что за совещания, Юра. Значит, эта гюрза еще там…
Она даже не ждала его ответа. Просто пошла прямиком к двери, минуя притихшую и опустившую глаза секретаршу, и рывком распахнула дверь.
Раздался оглушительный вопль возмущения, изданный Хозяином, потом из комнаты вылетела Елена Петровна, на ходу поправляя свое облегающее платье, которое не скрывало от окружающих неумеренной пышности ее форм. Дверь захлопнулась.
Спектакль закончился, к искреннему сожалению невольных зрителей. Дальнейшее действие происходило уже при закрытых дверях, а значит, потеряло всяческий интерес для публики.
* * *Оказавшись наедине с мужем, Виктория почувствовала себя гладиатором, которого сунули к голодному и разъяренному животному. Только вместо льва перед ней метался и пыхтел что-то нечленораздельное огромный взбесившийся боров.
— И ты считаешь, что врываться вот так достойно цивилизованной женщины? Я и не думал, что ты способна вести себя, как обычная баба с базара!
Вика не знала, как ведет себя в подобной ситуации баба с базара. Наверное, ее реакция мало отличалась бы от Викиной. Разве что была бы более энергичной. Вряд ли эта неведомая баба стояла бы на месте истуканом и смотрела на изменника. (Впрочем, черт с ней, с изменой! Ведь из-за его грязной похоти с Алисой случилась беда!)
Воспоминание ударило Вику в самое сердце.
«Господи, что я тут делаю? — спрашивала она себя. — Почему я стою и слушаю этот бред? Мне надо идти искать Алису… Или нет. Мне надо что-то придумать. Мне надо достать эти вонючие деньги и швырнуть их в морду похитителям. Почему я пришла сюда? На что я рассчитывала? На поддержку? На защиту? Ты получила свою «поддержку». Можешь быть свободна!»
Собственно, так она и поступила. Развернулась и пошла прочь.
Виталий замолчал, открыв рот, отчего возымел еще больше сходства с боровом.
— Погоди, ты куда? — спросил он.
Молчание жены для него было хуже, чем если бы она разразилась слезами, стала вопить. Ну, на худой конец треснула бы его по щеке.
В этом ее молчании было снова нечто унижающее его достоинство.
— Куда ты? — снова спросил он. — И зачем ты сюда тогда приходила? Чтобы помолчать выразительно?
