Стенли Эллин - Самое-самое
– Я так сказал? – спросил Артур неуверенно.
– О да. На каждой бумажке писал свое имя. На каждой только свое имя – и ничего другого.
Артур вдруг вспомнил мусорную корзинку, а затем с радостью от незаслуженного успеха подумал, как все, даже непростительная беспечность, работает на него.
– Уверена, – заметила миссис Марш, – что взрослый мужчина мог бы найти себе занятие подостойнее. Вот доказательство, – сказала она о бумажках.
– Да, – согласился Артур. – Конечно.
Итак, миссис Марш жила безмятежно. В безмятежности пребывал и Артур: ведь было совсем нетрудно расписаться на обороте этих драгоценных чеков и еще легче потратить эти деньги. Гардероб Чарли был отправной точкой – с его помощью Артур привел в совершеннейший блеск и свой. Вспоминая рассказы Чарли Принса, он ходил теперь только в те места, куда следует, и вел себя там, как следует. Его шеф смотрел на него добрым взглядом, но взгляд этот стал почти влюбленным, когда Артур упомянул о средствах, которыми наделила его щедрая тетушка; знакомство с Энн Хортон – а ее странным образом влекло к нему с первого проведенного вместе вечера – скоро переросло в (настоящий роман.
Он нашел Энн Хортон именно такой, какой себе и представлял, страстной, прелестной, преданной. Конечно, и у нее были в прошлом свои маленькие тайны, темные закоулки, которые она предпочитала не освещать, но, напоминал себе Артур, кто он такой, чтобы бросать камни?
Поэтому он вел себя безупречно, до тех пор пока речь не зашла о свадьбе – тут-то и произошла их первая ссора.
Со свадьбой, впрочем, было все ясно. Она была назначена на июнь месяц невест; далее должен был следовать роскошный медовый месяц, после которого Артур занимал в компании “Хортон и Сын” солидный пост, разумеется с соответствующим жалованьем. Нет, вопрос о свадьбе был решен, и зависть в глазах всех (блестящих молодых людей, ухаживавших когда-то за Энн Хортон, была тому подтверждением; однако стоял – и серьезно – вопрос о церемонии.
– Но почему ты настаиваешь на пышной церемонии? – спросила она. По-моему, это ужасно. Все эти люди и вся суета! Как римский цирк.
Он не мог объяснить ей, и это усложняло дело. Разве втолкуешь девушке, что бракосочетание не только обряд, но еще и сладкий акт мести? Чтобы о нем было написано во всех газетах и весь мир блестящих молодых людей только об этом и говорил. Да они просто “ не смогут не прийти или пропустят все на свете.
– Но почему ты хочешь в узком семейном кругу? – спросил он в свою очередь. – А я-то думал: свадьба для девушки самое большое событие в жизни. Чтобы потом гордиться. А постоять в гостиной с отцом и тетушкой – разве это церемония?
– Но ты ведь тоже там будешь, – ответила она. – Вот и получится церемония.
Разумеется, подобное женское остроумие не могло его переубедить – и он дал ей это понять. В конце концов она разрыдалась и убежала, не поколебав, однако, его убеждений. “Будь что будет, – сказал он себе сердито, – но только не это «раз-два и готово»“. Ему подавай самый большой в городе собор, самых важных людей, все самое-самое.
Когда они встретились снова, Энн вела себя уже сдержаннее, поэтому и он был сдержанно-великодушным.
– Дорогой, – сказала она, – ты считаешь, что я вела себя очень глупо?
– Конечно, нет, Энн. Разве я не понимаю, как для тебя это важно? И как ты волнуешься.
– Ты милый, Артур, – продолжала она, – правда, правда! А знаешь, твое требование пышной церемонии, в общем-то, оказало нам большую услугу.
– Каким образом? – спросил он.
– Не могу сейчас сказать. Скажу только, что буду безмерно счастлива, если все получится.
– Что – все? – спросил он, всерьез озадаченный. О, эта женская загадочность!
– Прежде чем ответить, хочу задать тебе один вопрос, и ты должен, Артур, на него ответить. И, пожалуйста, обещай мне, что скажешь правду.
– Конечно, скажу.
– Тогда сможешь ли ты в душе простить человека, который совершил ужасный поступок? Сделал плохо, но от этого страдает.
Артур про себя усмехнулся, а вслух сказал:
– Конечно, смогу. Не важно, кто как поступил, уверен, что надо простить.
Он чуть было не добавил “тебя”, но вовремя спохватился. В конце концов, если таким образом она хочет сделать свое девичье признание, пусть делает. Но никакого признания не последовало. Они сменили тему провели остаток вечера, строя головокружительные планы и проекты, и этот разговор вообще больше не возобновлялся.
Назавтра, во второй половине дня, Артура вызвали в кабинет мистера Хортона, и когда он вошел, то увидел там Энн и ее отца. По выражению их лиц он догадался, какую тему они обсуждали, и ощутил радость победы.
– Артур, – сказал мистер Хортон, – пожалуйста, садитесь.
Артур сел, положил ногу на ногу и улыбнулся Энн.
– Артур, – повторил мистер Хортон, – я хочу обсудить с вами один важный вопрос.
– Да, сэр, – ответил Артур и стал терпеливо ждать, пока мистер Хортон разложит перед собой на столе три карандаша, ручку, нож для бумаги, блокнот для заметок и поправит телефон. – Артур, – еще раз повторил мистер Хортон, – то, что я сейчас скажу, знают лишь немногие.
Надеюсь, вы последуете их примеру и не будете ни с кем это обсуждать.
– Да, сэр, – повторил Артур.
– Энн сказала мне, что вы настаиваете на большой церемонии со всем этикетом, и это создает трудности. В узком кругу можно было оставить все как есть, никаких неудобств. Улавливаете смысл?
– Да, сэр, – храбро солгал Артур, украдкой взглянув на Энн, но отгадки в ее глазах не было. – Конечно, сэр, – подтвердил он.
– Итак, я не люблю длинных предисловий и скажу, что у меня есть сын. Вы на него очень похожи, мы с Энн недавно были поражены вашим сходством. Но, к сожалению, мой сын вырос наглецом и негодяем. Одна из его проделок переполнила чашу нашего терпения, мы отправили его из дома, и теперь он живет на содержание, которое я ему назначил. С тех пор как он уехал, связи с ним нет – деньгами занимается мой адвокат.
Но если будет большая церемония, все начнут спрашивать о нем, так что он тоже должен присутствовать. Это вам, конечно, понятно.
Стены комнаты вдруг стали наступать на Артура, а лицо мистера Хортона превратилось в дьявольскую маску, раскачивавшуюся над столом.
– Да, сэр, – прошептал Артур.
– Значит, сейчас я должен сделать то, о чем Энн просила меня все эти годы. У меня есть его адрес; мы повидаемся, поговорим, а вдруг он, видя ваш пример, захочет начать все сначала?
– Принц Чарли, – ласково сказала Энн, – так мы все его звали. Ведь он был такой очаровательный.
Стены подступили еще ближе, зловещие стены, рядом с лицом отца теперь раскачивалось и лицо Энн. Но что удивительно, возникло и лицо миссис Марш. Доброй, болтливой миссис Марш, оно стало расти, заслоняя все остальное.
В том числе и чемодан.
