Валерий Михайлов - Глава 23
– Откуда вам стало известно о нашей разработке? – спросил первым делом Фриман, для которого любая утечка информации грозила большими неприятностями.
– Боюсь, что я не вправе разглашать эту информацию. Мне очень жаль.
– Конечно, – ответил Фриман.
– Насколько мне стало известно, кероген позволяет увидеть след, оставленный нами в прошлом. Мне это необходимо для расследования одного дела. Заявка должна быть уже у вас.
– Все правильно. Люди, как, впрочем, и другие живые существа оставляют после себя некий след, который русские давно уже научились фотографировать специальным фотоаппаратом. При помощи керогена вы действительно сможете видеть эти следы, хотя он предназначен не для этого, но должен вас предупредить: приём керогена заставит вашу нервную систему собирать совершенно иную реальность чем та, к которой вы привыкли. Многих подобный шок может попросту свести с ума. У человека вдруг исчезает почва из-под ног. Привычный мир сменяется чем-то совершенно невообразимым. Думаете, почему мы все так стремимся к объяснениям?
– Боюсь, господин Фриман, из меня не выйдет хорошего теоретика.
– Объяснения дают нам иллюзию устойчивости, и неважно, от лица «Науки» они или церкви. Главное, чтобы всё было устойчиво, объяснимо и незыблемо. Иное восприятие реальности способно превратить в параноиков подавляющее большинство обывателей. Так что хорошенько подумайте, прежде чем принимать кероген.
– И всё же, где я могу его получить?
– Держите, – Фриман достал из кармана и поставил на стол пузырёк с несколькими серебристыми капсулами, – этого вам должно хватить за глаза.
– Благодарю вас, – произнёс санитарный инспектор, вставая с кресла.
У входа в лечебницу он столкнулся с Бобом и Питом – парнями из отдела безопасности, настоящими энтузиастами своего дела. Сегодня явно был не день Лейба Фримана.
– Привет, Ден, как дела? – приветливо спросил Боб.
– Ничего, а у тебя?
– Да вот, работы подвалило. Надеюсь, ты там уже закончил?
– Можешь приступать.
– Это хорошо. Завтра у Мэри (жена Боба) день рожденья. Хотелось бы успеть.
– Что ж, удачи.
– Спасибо, Ден.
Внешне Боб выглядел, как добряк – жизнелюб. Он был немного полноват, но это его не портило. Боб был обаятельным, всегда тихим, всегда вежливым, всегда спокойным. Он мог, например, присоединяя электроды к гениталиям перед предстоящей пыткой с совершенно искренним участием в голосе спросить:
– Вам не давит?
А потом включить ток… Эта его манера поведения, как у доброго доктора Айболита во время наиболее жестоких пыток сильнее боли добивала клиентов.
Однажды он поймал свою дочку под кайфом. Траву он и сам периодически покуривал, не считая это чем-то из ряда вон выходящим, и будь дочка под анашой, он попросту бы этого не заметил, но она была под героином, а эту дрянь Боб ненавидел всей душой. Ему не составило труда отыскать типа, втянувшего его дочь в это дело. Не долго думая, Боб их обоих запер в соседних клетках в одном из подвалов, которыми пользовалась ГСИ для задушевного разговора с клиентами. В течение двух недель дочка Боба, что называется в круглосуточном режиме, наблюдала за тем, во что наркотик превращает человека. Через две недели Боб заявился в подвал с изрядной порцией чистейшего героина, который вывалил прямо в говно доведённого до сумасшествия торчка.
– Можешь ширять эту дрянь сколько хочешь, – сказал он дочке, когда её незадачливый друг жадно жрал собственное говно, – но знай, что когда-нибудь кто-то сделает что-то похожее и с тобой.
Из солнечной Франции санитарный инспектор отправился в Сибирь, на базу, где когда-то содержались упавшие с неба дети. На аэродроме в Мирном он пересел из самолета в военный вертолёт, на котором отправился дальше, в затерявшуюся среди болот воинскую часть.
Выйдя из вертолёта, санитарный инспектор сразу же убедился в том, что Сибирь – это родина летающих кровососущих слонов. Комаров была тьма, и самый маленький из них был размером с курицу.
– Теперь я понимаю, – сказал он дежурному офицеру, – почему у вас особо отличившихся привязывают на ночь голышом к дереву.
Места укусов покрылись огромными волдырями и неимоверно чесались.
– Это ещё так, комарята, – с непонятной гордостью в голосе ответил тот.
Воинская часть состояла из казармы, общежития для офицеров и членов их семей, нескольких складов и одного ангара с техникой, возле которого расположилась посадочная площадка для вертолёта. Все это уныние называлось Ленск – 8.
Лифт находился в подвале одного из складов, доверху забитого начавшим преть тряпьём. Назывался он «помещение для курения». Там был стол, коробка затёртого до неузнаваемости домино и две засаленные, продавленные тахты. На удивление двигался лифт плавно, без резких перепадов.
Внизу санитарного инспектора встретил симпатичный парень лет тридцати.
– Николай Свиридов, – представился он, – можно просто Коля. Полковник Герасимов вас ждёт.
На этот раз санитарного инспектора приняли непосредственно в кабинете начальника лаборатории, который, несмотря на воинское звание и форму, был похож на стареющего хиппи. Было ему чуть больше 40. Длинные волосы, большие солнцезащитные очки, бородка. Вылитый Леннон в Горках, – подумал санитарный инспектор.
– Чем могу служить? – спросил полковник, угостив санитарного инспектора крепким душистым чаем из местных трав.
– Вы могли бы мне рассказать о внештатной ситуации 1969 года?
– Как вы понимаете, тогда здесь командовал не я, – ответил полковник, – но я могу предоставить вам все отчёты.
– Спасибо. Отчёты я уже видел.
– Больше ничем не могу помочь.
– Скажите, а если бы кто-либо из «Падающих звезд» (так официально называли упавших с неба детей) сумел бы выжить, да ещё оказаться на воле… Что бы вы могли сказать о таких людях.
– Я ни за какие деньги не согласился бы столкнуться с кем-либо из них. Представьте себе: непонятно кто, и откуда проходит полный курс на базе… Здесь пытались вырастить монстров, по сравнению с которыми киношные пугала – жалкие неудачники.
– Понятно, а что-либо сохранилось от старой лаборатории?
– Только сектор 9. Мы не стали приводить его в порядок, так что там жуткий бардак.
– Я хотел бы погостить там пару дней.
– Я не против, только вы вряд ли захотите там остаться. Как я уже говорил, жуткий бардак.
– Ничего, я привык к спартанским условиям.
Сектор 9 напоминал полигон после испытания серьёзного оружия. Всюду была копоть. Постоянно приходилось перешагивать через искорёженный металл. Местами с потолка сочилась ржавая, пахнущая хлоркой вода.
С горем пополам санитарному инспектору удалось найти более или менее подходящую комнату, куда бойцы принесли раскладушку, тумбочку и подобие стула.
Забравшись на раскладушку, санитарный инспектор достал из кармана похожую на маленькую жемчужину капсулу керогена, и задумался. Приём этой симпатичной таблетки мог иметь любые, даже самые невероятные последствия, подавляющее большинство которых вряд ли можно было бы отнести к приятным. Не говоря уже о том, что перспектива сойти с ума на этой чудовищной базе санитарного инспектора никак не радовала. Собравшись с духом, он проглотил капсулу керогена.
Действие таблетки оказалось наиболее неприятным, а именно никаким. Приготовившийся к погружению в барсучью нору инспектор погрузился в глубокий, здоровый сон без сновидений. Вернее, почти без сновидений. Перед самим пробуждением ему приснилась одна единственная фраза: «Кафе на Литтл-стрит 15». Ни города, ни страны, ничего.
Радовало лишь то, что в окрестностях Ленска – 8 не было ни Литтл-стрит, ни подходящего кафе. Можно было возвращаться домой, в центральный офис, чтобы выудить из базы данных все кафе на Литтл-стрит 15.
Как оказалось, кафе с таким адресом было только одно, и находилось оно в Лондоне, в одном из тех районов, где не любит показываться полиция.
Тем лучше, – решил для себя санитарный инспектор. Он тоже не особо жаловал полицию, несмотря на свой иммунитет.
Лондон, как и положено, встретил санитарного инспектора смогом, огнями и дождём. Дождь наводил инспектора на грустные воспоминания о том времени, когда с неба лилась чистая вода, а не этот чёрт знает какой кислотно-щелочной раствор, от которого крысы, живущие в ливневых канализациях, стали совершенно неимоверной расцветки.
Когда-нибудь мы тоже мутируем, как крысы, – мысленно сказал себе санитарный инспектор, открывая непослушный зонт, несмотря на то, что ему надо было преодолеть всего лишь каких-нибудь пару метров от такси до входа в кафе.
Внутри было практически пусто. Несколько человек сидели на табуретах за стойкой. Столики, за исключением двух или трёх, были свободны. В углу какой-то тип делал вид, что играет на синтезаторе – даже последнему дураку было ясно, что он использует «минуса».
