Алексей Макеев - Кандидат от партии смерти
— Понимаю. — Максимов сочувственно вздохнул. — Бывает, что и работники СИСТЕМЫ ощущают на себе безумие власти… Я, конечно, не эксперт по демократическим выборам, но что-то не припомню, чтобы в фаворитах гонки значился человек по фамилии Береговой…
— Он не значился, разумеется. Хотя человек был глубоко порядочный… Действующий мэр Подгорский в третий раз свою кандидатуру не выставляет — закон претит. А жаль. Согласно последним социологическим исследованиям, сорок пять процентов горожан — из тех, что согласились участвовать в опросе, — отдали бы свои предпочтения Харитонову Геннадию Тимофеевичу. Безусловный лидер гонки. Поддержка действующего мэра. «Глубоко порядочный, честный, грамотный человек, имеющий огромный опыт работы в хозяйственных и коммерческих структурах…» — Чекист поморщился и от себя добавил: — Ходячая харизма и сокровище нации. А умище-то какой… Дважды пролезал в областной совет.
— Человек и пароход, — согласился Максимов.
— За Харитоновым с отрывом в пятнадцать процентов следует некто Кашкин — директор «Сельхозмаша». Известен тем, что сотворил на своем отдельно взятом заводе социальную революцию, благодаря чему на завод теперь принимают по жесткому конкурсу. Работник вроде бы неплохой. Но кто ему сказал, что завод и двухмиллионный город — это одно и то же? Не все горожане желают участвовать в очередном эпохальном эксперименте. Да и фамилией кандидат не вышел. На третьем месте был Береговой — двенадцать процентов голосов…
— Работники госбезопасности и члены их семей, — не сдержался Максимов.
— Плюс соседи, — подыграл Квасов, решив и на этот раз не обижаться. — Коммунист Коленников имеет десять процентов — что, с одной стороны, не очень красит коммунистическую партию, а с другой стороны — вовсе не факт. Он может набрать и пятнадцать, и двадцать процентов…
— Кому же помешал несчастный господин Береговой? — искренне проявил незнание Максимов. — Вот кабы сделали великомучеником господина, скажем, Харитонова…
Чекист многозначительно помолчал.
— Береговой собирал компромат на соперников…
— Вот как, — ухмыльнулся Максимов. — Глубокая порядочность обретает причудливые очертания. Ну, что ж, судя по результату, он его собрал. Подозреваются господин Кашкин и господин Харитонов — я правильно понимаю? Даже скорее последний, чем первый.
Чекист кивнул.
— В общем, да. С моей точки зрения, это главная версия. Остальные прилагаются.
— И как же ваш работодатель соизволил… погибнуть?
Чекист как-то съежился, ненароком глянул в зеркало заднего обзора и схватился за очередную сигарету. «Хорошенькое дельце, — подумал Максимов. — А хочу ли я вот так же озираться и трястись за свою шкуру? Или все же спасение в незнании?»
— Массовая гибель людей, Константин Андреевич… Но об этом средства массовой информации не сообщали. В десять вечера Береговой в сопровождении трех охранников направился в ресторан «Зеленая поляна». По просьбе администратора расположился в отдельном зале — там несколько таких комнатушек со своими ходами. С кем беседовал, неизвестно — оперативной группе не удалось найти ни одного свидетеля.
— Это как? — не понял Максимов.
— Помещение обслуживал один официант. Его не могут найти. Пропал, и все тут. Жена подала заявление о пропаже, но, сами понимаете…
— Лучше некуда. Дальше?
— В зале ресторана с Береговым находился работник по фамилии Зотов. Контролировал дверь. Он видел, с кем общался Береговой…
— Судьба официанта, — догадался Максимов.
— И никаких следов, — подтвердил чекист. — Известно, что Береговой благополучно добрался до дома, отпустил двоих (Зотова и Пономаренко, который божится, что ничего не видел), в сопровождении охранника Мухина поднялся в квартиру… Наутро дворничиха обнаружила в беседке труп охранника Грушко, в подъезде наткнулись на мертвого Худенко, а, взломав квартиру, — на тело Бориса Евгеньевича… Все застрелены. Охранник Мухин пропал.
— Ничего себе, порезвились, — присвистнул Максимов. — А в чем проблема, уважаемый? Отправных точек расследования наберется с десяток. Пропавший официант, персонал ресторана, жители близлежащих домов. А если хотите, могу вам напророчить. Или сами догадаетесь, кто беседовал в «Поляне» с вашим трупом?
— Ну, уж увольте, — возмутился Квасов. — С моим трупом еще никому не удавалось побеседовать. А что касается отправных точек расследования… Было бы лучше, Константин Андреевич, если бы ими занялись вы. За хорошие, разумеется, деньги.
И чекист надолго замолчал. Между тем из родимого подъезда вышел Вася Курочкин — великовозрастный дебил с пятого этажа, развлекающий по ночам семью Максимовых загнивающей российской попсой — поскользнулся на свежем ледке, нарисовал танцевальное па и хряпнулся носом в грязный снег. Герметичность дверей уберегла от выслушивания забористых фольклорных выражений и металингвистических оборотов.
— Я не думаю, что на том свете понадобятся хорошие деньги, — нарушил молчание Максимов. — О какой, кстати, сумме вы деликатно умалчиваете?
Чекист ненадолго оживился.
— Тысяч сорок, пятьдесят… По желанию можно в евро…
«Все понятно, — сообразил Максимов. — Тухляк. Реальная цена подобного расследования — максимум двадцать…»
Протащился Курочкин — с разбитым носом, опущенный ниже плинтуса. Остановился, чтобы врезать ногой по крылу, даже ногу занес, но что-то заставило переменить решение — приставил пятку, поплелся дальше.
— Вы согласны, Константин Андреевич? — нетерпеливо вопросил странный чекист (хотя чего в нем странного? — боится попасть под молох, вот и дергается).
— Прошу меня простить, уважаемый. — Максимов склеил, сколько мог, сочувственную гримасу. — Но в сомнительные мероприятия, включающие преступления по политическим мотивам, наше агентство старается не ввязываться. Предпочитаем жить небогато, но долго. Очень жалко, что отнял ваше время.
— Вы уверены? — угрюмо вопросил чекист. Досада на дочиста выбритой физиономии отразилась болотными цветами — такого колера бывает плесень на лежалом хлебе.
— Да перестаньте вы, в конце концов, — поморщился Максимов. — Дело гадкое, и обретем мы при любом раскладе миллион неприятностей. А вы меня сознательно подставляете.
— Да нет же… — вспыхнул чекист. — Любая помощь в пределах моей компетенции…
— Всего вам доброго, офицер, — распрощался Максимов. — Не делайте из меня человека без нервов. И телефончик свой… оставьте на всякий случай. Вдруг жить надоест?
9.30. Офис агентства «Профиль»
До работы в этот день он добрался самым последним. Машину окончательно забросил, по привычке погнался за общественным транспортом. Народу в частном автобусе — не пропихнуться. Студенты, трудяги, карманники… И куда, скажите на милость, с утра пораньше едут пенсионерки? За хлебом в соседний район — потому что он там на три копейки дешевле? Разбитая коленка саднила нещадно. Место не уступили. Зато прослушал от обиженного несостоявшегося «зайца» целую лекцию о том, как не умеет российский муниципалитет стимулировать пассажиров. В Таиланде, например, давно извели «зайцев», сделав проездные билеты лотерейными.
Припадая на злополучную ногу, кое-как взгромоздился на второй этаж, отпер собственным ключом. Любаша в монитор не смотрела. И уши, видимо, косметикой замазала. Угрюмо понаблюдав, как секретарша на свободном пятачке приемной занимается сексуальной физзарядкой (попку назад — покрутила, выгнулась дугой — еще раз покрутила), он негромко кашлянул. Секретарша шарахнулась, зацепив штору.
— Нет предела совершенству, Любаша, — сурово заметил Максимов. — И где же такое преподают? На курсах целомудрия и благопристойности?
— Ой, только не увольняйте, Константин Андреевич, — взмолилась секретарша. — Неужели вы не слышали про гимнастику тайцзицюань?
— Уволю, Любаша, обязательно уволю, — покачал головой Максимов. — Но ладно, так и быть, не сегодня. Но если завтра же не сделаешь свой make-up попроще…
Он выдержал многозначительную паузу и заглянул в офис.
— Проходите, Константин Андреевич, не стесняйтесь, — сказала Екатерина.
Он вошел — не оставаться же навек в приемной. На часах половина десятого — не может начальник опаздывать с такой наглостью. Может, он в главк заехал?
Он смерил подчиненных строгим взором секретаря по идеологии. Идиллия. Противоборство темным силам набирает обороты. Вернер прикрутил себя шурупами к командирскому креслу и мечтательно переживает за бесцельно пропитые деньги. Олежка Лохматов, постригся наконец-то, скинул со своих двадцати трех как минимум десяток, вдумчиво созерцает криминальные новости (переключил мгновение назад). Екатерина заполняет квитанцию из ЖЭУ, попутно любуясь сумасшедшим маникюром.
