Жорж Сименон - Мегрэ напуган
А не стал ли таким же с годами и комиссар? Из-за своего друга Мегрэ почувствовал, как стареет и он.
— Мне подумалось, а не лучше ли мне первым же поездом вернуться в Париж. В конечном счете я завернул в Фонтенэ, чтобы пожать тебе руку. Это уже свершилось. Мое присутствие здесь чревато возникновением для тебя осложнений.
— Что ты хочешь этим сказать?
Первая реакция Шабо на его предложение была примечательной — он отнюдь не отверг его сразу же.
— Ведь рыжий тип, как и комиссар полиции убеждены, что это ты вызвал меня на подмогу. Начнут утверждать, что ты испугался, не знаешь, мол, как из этой передряги выпутаться, что…
— Ну уже нет…
Однако следователь протестовал против слов Мегрэ как-то вяло.
— Не позволю тебе уехать. Я все-таки имею право принимать своих друзей, когда и как мне заблагорассудится.
— Мой сын прав, Жюль. А сама я думаю, что вам надо все же переехать жить в нашем доме.
— Мегрэ предпочитает никак не ограничивать свою свободу передвижений, правда ведь?
— Да, у меня выработались определенные привычки.
— Тогда я не настаиваю.
— И тем не менее было бы предпочтительнее мне уже завтра утром отправиться восвояси.
Может быть, Шабо все же согласится? И тут раздался телефонный звонок, в этом доме и он был не обычным, а каким-то старомодным, что ли.
— Ты позволишь?
Шабо снял трубку.
— Следователь Шабо у аппарата.
То, как он произносил эту фразу, было ещё одним знаковым явлением для Мегрэ, но он все-таки сумел сдержаться и не улыбнуться.
— Кто?.. Ах! да… Слушаю вас, Ферон… Как?.. Гобийяр?.. Где?.. На углу Марсового поля и улицы… Сейчас буду… Да… Он здесь… Не знаю… Пусть до моего прихода ничего не трогают…
Его мать посмотрела на Шабо, прижав руку к груди.
— Опять? — прошептала она.
Он показал жестом, что да.
— Гобийяр.
И объяснил Мегрэ:
— Старый пьяница, известный всему Фонтенэ, поскольку большую часть своего времени проводит, сидя с удочкой у моста. Его только что обнаружили на тротуаре мертвым.
— Убили?
— Пробит череп, как и в двух предыдущих случаях, и, похоже, тем же самым орудием.
Он вскочил, открыл дверь, снял с вешалки старый макинтош и потерявшую форму шляпу, надевавшуюся, по-видимому, только в дождливую погоду.
— Идешь со мной?
— Считаешь, что так надо?
— Теперь, когда уже известно, что ты в городе, начнут задавать вопросы, почему я тебя не захватил с собой. Два преступления — это было уже много. Теперь их три, и население запаникует.
В тот момент, когда они выходили из дома, маленькая нервная ручонка ухватила Мегрэ за рукав и старушка-мамаша прошептала ему на ухо:
— Присмотрите за ним хорошенько, Жюль! Он настолько добросовестен, что теряет чувство опасности.
Глава вторая
Торговец кроличьими шкурками
Когда совсем недавно Мегрэ стоял на едва укрытом он непогоды перроне вокзала в Ниоре, этот затяжной и неистовый дождь, в сущности оборачивавшийся ледяном шквалом, а то и разгулом стихий, напомнил вконец изнуренному нескончаемыми конвульсиями зимы комиссару какую-то тварь, никак не желавшую издыхать и огрызавшуюся до последнего.
Уже не было никакого смысли как-то уберегаться от власти. Вода лилась не только с небес, но и крупными брызгами выплескивалась из водосточных труб, струйками стекала по дверям домов, шумными потоками неслась вдоль тротуаров; она была повсюду: стегала по лицу, попадала за воротник, просачивалась в обувь, наливалась даже в карманы одежды, не успевавшей высыхать от прогулки до прогулки.
Они шли, преодолевая этот штормовой натиск, молча, наклонившись вперед, — следователь в своем стареньком плащике, полы которого хлопали, как знамена на ветру, и Мегрэ, чье пальто сейчас весило сто килограммов, а табак в трубке, обреченно всхлипнув, угас уже через несколько шагов.
То здесь, то там виднелось освещенное окно, но их было немного. Миновав мост, они прошли мимо кафе «У почты», осознавая, что его посетители наблюдали за ними поверх занавесок; стоило им чуть отойти, как дверь заведения распахнулась, и сзади послышались голоса.
Убийство произошло неподалеку отсюда. В Фонтенэ вообще куда ни пойди, далеко не покажется, так что выводить машину из гаража чаще всего не было никакой необходимости. Справа от них отходила короткая улочка, связывавшая улицу Республики с Марсовым полем. Перед третьим или четвертым по счету домом на тротуаре перед фарами «скорой» сгрудились люди, некоторые держали в руках карманные фонарики.
От группы отделилась малорослая фигура — это был комиссар Ферон, и он чуть было не обратился к Мегрэ, а не к Шабо, допустив бы тем самым досадный промах.
— Я позвонил вам тотчас же из кафе «У почты». Как, впрочем, и прокурору.
Поперек тротуара лежало, судя по контурам, тело человека, одна рука свешивалась в ручей, между штанинами брюк и черными ботинками тускло поблескивала кожа: покойник Гобийяр носки не носил. В метре от него валялась шляпа. Фонарик комиссара высветил лицо убитого и в то время, как Мегрэ вместе со следователем наклонялись к нему, сверкнула вспышка, щелкнул спуск фотоаппарата и раздался голос рыжего журналиста:
— Пожалуйста, ещё раз. Подойдите поближе, месье Мегрэ.
Тот, наоборот, отступил, недовольно ворча. На него смотрели два или три человека, стоявшие у трупа, а чуть далее, метрах в пяти-шести горожан собралось уже поболее; они вполголоса переговаривались.
Шабо задавал вопросы, получалось это у него одновременно и официально, как-то вымученно.
— Кто обнаружил Гобийяра?
Ответил Ферон, показав на один из наиболее близких силуэтов.
— Доктор Верну.
Интересно, он из той же семьи, что и спутник в поезде? Насколько можно было судить в этой темнотище, медик был намного моложе. Лет тридцати пяти? Высокий, с вытянутым нервным лицом, он носил очки, по стеклам которых скатывались капельки дождя.
Шабо и врач машинально обменялись рукопожатием, как это делают люди, встречающие друг друга ежедневно, и даже не раз.
Доктор негромко пояснил:
— Я шел к другу, что по ту сторону площади. Заметил нечто темное на тротуаре. Наклонился. Он был уже мертв. Чтобы выиграть время, позвонил комиссару кафе «У почты».
В круге, очерченном электрическим светом, стали возникать, одно за другим, лики собравшихся, все — в ореоле, иссеченные штрихами не утихавшего ни на минуту дождя.
— Вы здесь, Жюсьё?
Снова пожимают руки. Все тут знают каждого, словно ученики одного и того же класса в школе.
Следователь, вспомнив о Мегрэ, державшемся в стороне, представил его:
— Доктор Жюсьё, мой друг. Комиссар Мегрэ…
Тот немедленно начал комментировать:
— Способ убийства такой же, как и в двух предыдущих случаях. Очень сильный удар по верхней части черепа. На этой раз орудие, которым он был нанесен чуть скользнуло влево. На Гобийяра напали опять спереди, он и не помышлял о защите.
— Пьян?
— Достаточно наклониться, чтобы уловить запах алкоголя. Впрочем, вы ведь знаете, что к этому часу он уже…
Мегрэ рассеянно прислушивался к их разговору. Ломель, только что сделавший ещё один снимок, попытался отвести его в сторону. Комиссар никак не мог определить, что именно в происходящем так поражало его.
В меньшую из двух групп, державшихся близ трупа, казалось, входили люди, хорошо знакомые друг с другом, должно быть, именитые граждане Фонтенэ, выделившуюся в некую элитную касту: следователь, два медика, другие лица, очевидно, только что игравшие с доктором Жюсьё в бридже.
Другая, находившаяся скорее в тени, были не столь молчалива. От неё веяло определенной враждебностью, не принимавшей, однако, открытых форм. Тем не менее оттуда донеслись два-три замечания насмешливого характера.
Подъехал автомобиль темного цвета, остановившийся позади «скорой», из него вышел мужчина, который направился к месту происшествия, но, завидев Мегрэ, резко остановился.
— Вы здесь, патрон?
Видно, это обстоятельство не слишком-то его обрадовало. Это был Шабирон, инспектор Мобильной бригады, вот уже несколько лет приписанный к подразделению в Пуатье.
— Они вас вызвали сюда?
— Я тут оказался случайно.
— Это называется попасть в яблочко, а?
Он тоже позволил себе позубоскалить.
— А я патрулировал город на своей колымаге, поэтому меня так долго и не могли разыскать. Кто это?
Ферон, комиссар полиции, просветил его:
— Некий Гобийяр, тип, который раз-другой в неделю обходил Фонтенэ, собирая у жителей кроличьи шкурки. На муниципальной бойне покупал также и коровьи, равно как и овчины. У него есть тележка и старая лошадь, а жил он в неказистой хибаре вне города. Основное занятие — сидеть день-деньской с удочкой у моста, используя самые отвратные приманки типа костного мозга, куриных потрохов, свернувшейся крови…
