Михаил Серегин - Без страховки
– Очень любил я ее руки, ребята, до чего приятно – прикоснуться к ним губами. Ну вот, вылетели мы тогда в Турцию. Помогаем местным властям со своими приборами для поиска людей, лазаем по руинам. Сколько мы тогда искалеченных и побитых достали – ужас. А трупы... Представляете: жара, смрад, трупы начинают разлагаться, дышать нечем. Смотрим: нога торчит из-под камней. Начинаем камни разбрасывать, кран подгоняем, чтобы плиту поднять. Поднимаем, а она отдельно от тела, скрюченная синяя и опухшая. Тело оказалось раздавленным в буквальном смысле слова. Вот мы эту ногу в пластиковый мешок, туда же останки тела, внутренности соскабливаем с камней и тоже в мешок.
– А внутренности-то зачем? – сдавленным голосом тихо спросил один паренек.
– А как же! – воскликнул Чистяков. – Это в таком жарком климате первое дело. Если их оставить, то они будут продолжать гнить и разлагаться, а это – инфекция, может эпидемия начаться. Внутренности мы обязательно соскабливаем, правда, Боря?
Мостовой неопределенно покачал головой и издал хмыкающий звук, который прозвучал как подтверждение. На самом деле Мостовой с большим трудом сдерживал смех, слушая, как Чистякова «понесло».
– И вот, как-то вечером, я звоню этой девушке, и выясняется, что она как раз находится в Турции. Искать мне ее, сами понимаете, некогда – работа прежде всего. Лазаем мы по завалам, и тут происходит второй очень мощный толчок. – Чистяков сделал многообещающую эффектную паузу. – И меня заваливает обрушившейся стеной дома. Оглушенный, весь в пыли, я оказываюсь в подвале, погребенный тоннами кирпича, бетонных плит и железной арматуры. Прихожу немного в себя и чувствую, что не могу пошевелиться. Пространства вокруг меня, свободного для движения, практически нет. Пошевелил руками, ногами, вроде все цело. Повезло! Такое у спасателей бывает раз в жизни. Лежу кашляю, жду, когда меня начнут искать и откапывать. Храбрюсь, конечно. Тут ведь дело такое: могут и через час откопать, а могут и через неделю. Все зависит от того, сколько там сверху на мне обломков здания. Решаю лежать и экономить силы. Самое страшное, что мне грозило, – умереть от жажды. Страшная, я вам скажу, смерть. От голода умирать не так мучительно. На второй или третий день чувство голода притупляется и остается только слабость, а вот жажда сушит человека постоянно и все время усиливается. Были случаи, когда человек от жажды сходил с ума.
Как в подтверждение своих слов и для усиления эффекта, Чистяков взял свою кружку и сделал несколько глотков остывшего чая. Эффект был достигнут. Спасатель заметил, как несколько наиболее впечатлительных юнцов тоже сделали по несколько судорожных глотков чаю. От рассказов Чистякова у них стало пересыхать во рту.
– Лежу час, лежу второй… – продолжал рассказывать Игорь, – …и вдруг чувствую, как на меня начинает что-то капать, на лицо. Сначала я обрадовался, что это, может быть, вода. Например, просочилась из разорванного водопровода. Но капли какие-то густые и запах больно знакомый. Подношу руку к лицу, вытираю и подношу к глазам. Кровь. Значит, где-то выше меня лежит тело. Раздавленный труп, а из него вытекает кровь. Это я решил потому, что такое количество крови может просочиться сквозь обломки только из мертвого. Человек не может остаться в живых, если из него вытекло столько крови.
Слушатели, особенно девушки, стали поеживаться, будто замерзли. Курточки на них стали запахиваться плотнее, а тишина у костра стояла гробовая. Даже Влад Пахомов, похоже, купился на рассказ известного балагура и болтуна Чистякова. Мостовой курил, глядя в костер без всякого выражения на лице.
– И вдруг чувствую какое-то шевеление возле моих ног, – продолжал свой страшный рассказ Чистяков. – Посмотреть толком не могу, потому что голова поворачивается только чуть-чуть. Но точно чувствую шевеление. Может, кошка или собака, а может, змея? Змея – это плохо. Змеи от такой вибрации, которую издает землетрясение, приходят в бешенство, а в Турции полно ядовитых змей, как у нас в Азии. И вот это шевелится у меня в ногах, шебуршится, разгребает битый кирпич и ползет. И знаете, что мне в тот миг показалось? Очень похоже, как кто-то рукой разгребает завал потихонечку. Звуки такие специфические. Мне, как спасателю, это сразу показалось знакомым. Неужели, думаю, кто-то живой рядом шевелится или это меня уже откапывают? Но самое странное, что эта мысль никакой радости мне не доставила. Что-то в этом шевелении было неестественным. И человек остаться в живых под такой грудой камней не мог, и меня откопать так быстро не могли. К тому же откапывать пришлось бы с использованием тяжелой техники, и шуму от этого процесса было бы много. Никак не ошибешься. Не поверите, но мне тогда страшно стало!
После этой фразы Чистяков посмотрел в лица своих слушателей, чтобы проверить, поверили или нет в то, что ему, бравому спасателю, стало страшно.
– Холодок какой-то пошел у меня по ногам. А оно все шевелится и шевелится. Вот уже и камушки у меня возле ног зашевелились. И вдруг ЭТО коснулось моей ноги, – выпалил Чистяков таким голосом, что даже у Пахомова мурашки побежали по спине. – И стало двигаться по моей ноге вверх. Чувствую, это рука, человеческая рука. Очень четко я ощутил пальцы, которые перебирались по моей ноге. У меня и мысли не возникло, что это живой человек меня трогает за ногу, потому что пальцы на этой руке были холодными, как лед. Тогда я впервые ощутил на себе, что означает выражение «могильный холод». И чувствую, что звуков ползущего тела человека я ведь не слышу! Шума от него было бы больше. А рука все перебирает штанину, упирается в меня своими ледяными пальцами и ползет по ноге все выше и выше. Вот уже и до колена добралась. Ноги у меня сразу замерзли, будто я в тридцатиградусный мороз на снегу лежу или в холодильнике засел. И вот рука перебралась уже через колено до бедра. Тут уж я смог повернуть голову и посмотреть, что же по мне ползет. Рука! Посиневшая, с черными от запекшейся крови ногтями. И вижу, что она самым страшным образом оторвана по локоть. Даже кость торчит в том месте, где должен быть локтевой сустав. Сухожилия волочатся, течет кровь. Не должна течь, а течет, пульсирующими такими толчками. И от этой крови, которая пропитала штанину, становится холодно, как от жидкого азота. А самое главное, что я узнаю эту руку – она принадлежала моей девушке. Как будто она у меня помощи ищет, к лицу ползет. Вот уже на живот перебралась, а у меня все кишки аж холодом сковало. Чувствую, доберется она до груди, и сердце у меня остановится от дикого холода. Я тяну свои руки, чтобы ее схватить и оторвать от себя, а они меня не слушаются. А она все ближе и ближе к лицу. Чувствую, что к горлу тянется. Еще немного и схватит меня за плечо. И тут рванули так, что все вокруг ходуном заходило, начало рушиться, и мне в ухо как заорут...
– Игорь, вставай! – раздался в гробовой тишине у костра сочный бас Мостового. – Нам на выезд!
Кульминация получилась на славу, Боря не подвел. Аудитория взвизгнула девичьими голосами, и даже парни вздрогнули. Влад Пахомов разразился таким зычным хохотом, хлопая себя от удовольствия по коленям, что догорающий костер вспыхнул с новой силой. Следом за ним дружно захохотали и спасатели. С довольным видом Чистяков взирал на свою аудиторию и разводил руками, мол, такой вот сон, ничего не поделаешь. Все, как есть, рассказал!
Когда шум и бурные комментарии улеглись, инструктор, вытирая слезы и с трудом успокаиваясь от смеха, предложил:
– Ты, Игорь, рассказал бы чего-нибудь настоящее, а то детвора сегодня не уснет ночью. У вас, спасателей, и без мистики приключений хватает. Расскажи-ка ты им лучше про эдельвейс.
– Про эдельвейс? – тут же переспросила девушка, которой Чистяков вечером подарил букетик цветов с горного склона. – Романтическая история про цветы?
– Про цветы, – утвердительно кивнул Чистяков и переглянулся с Борей Мостовым. – Точнее, про цветок. Была у нас в прошлом году здесь одна история...
* * *…В город спасатели вернулись только под вечер. Солнце было еще высоко, но дневная жара стала заметно спадать. Чистяков, сидя на пассажирском сиденье рядом с Синицкой, высунул голову из «Газели» и наслаждался встречным ветерком, трепавшим ему волосы.
– Что это у твоих бывших там за тусовка? – спросил Мостовой, кивнув головой в сторону горноспасательной базы, мимо которой они проезжали.
Чистяков перед тем, как ушел в МЧС, два года проработал горным спасателем, и многие его там хорошо знали. Да и во время отпусков Игорь, будучи заядлым альпинистом, частенько ходил со своими приятелями на восхождения. Сейчас человек шесть спасателей толпились на улице перед базой и что-то с интересом рассматривали. Один из альпинистов повернулся на звук подъезжающей машины и узнал бригаду МЧС, в которой работал Чистяков. Альпинисты тут же замахали ему руками.
